— Согласен, Стиг поступил неверно, но он знал, как сильна нужда в сердцах сторхельтовых тварей. Коли б я знал, что там такая тварь, отправил бы свою дружину.
— У меня пять хирдманов на девятой руне. А если конунг не может найти подходящее сердце, то как я, обычный хевдинг, сыщу его? Серебро не остановит Бездну.
— Я дам еще две марки серебра сверху обещанного. Но сердце не верну.
— Прощай, конунг!
— Погоди, — Рагнвальд встал, подошел к Альрику ближе. — Ты ведь не просто так вызвался прогнать ворожбу на Магнусе. Это из-за Скирирова дара, верно?
Беззащитный молчал.
— И дар этот достался не тебе и не мне, а Каю Эрлингссону. Не спорь. Я знаю, что хорошие дары идут в паре с тяжелыми условиями, да и Магнус приметил кое-что. Так что можешь не скрывать. Кай, — обратился Рагнвальд ко мне, — всё, что пообещал Стиг, правда. Если захочешь уйти из хирда, я с радостью приму тебя в свою дружину, но заставлять или угрожать не буду. К тому же твой дар, видимо, сложен и неуправляем: половина вашего хирда не слышит его. Так бывает: некоторые дары вначале почти бесполезны, но с ростом силы становятся могущественнее прочих даров.
Конунг вернулся на место, сел.
— Жаль, что я юнцом думал лишь о себе. Чтобы получить Скириров дар, нужно думать о многих. Ладно, отдыхайте, излечивайте раны. А через седмицу мы еще раз встретимся.
Нам дали серебро и за сердце, и за убийство самой твари и выпроводили с конунгова двора. Простодушный помотал головой и сказал:
— Хорош тут конунг. Лучше Харальда. Тот бы за прекословие ни крохи серебра не дал, все сердца отобрал, и мог бы даже корабль отнять.
— Это с чего же? Мы вольный хирд, и это наша добыча, — возмутился Энок.
— Харальд думает, что всё в Бриттланде его, неважно, иноземный торговец или вольный хирд.
Альрик раздал хирдманам их доли, и хворые понесли серебро лекаркам, а здоровые — добрым пивоварам и веселым женщинам. И немало мы выпили за первую сторхельтову тварь, павшую от нашего хирда, еще больше — за Энока, третьего хельта среди ульверов. Как же он радовался! Говорил, что зимой вернется в родную деревню и покажет, каким стал.
— Не, бить и стыдить никого не буду. Наоборот выкуплю все пиво в деревне, десяток овец и буду кормить и поить людей, пока не упадут. Пусть знают, каков Энок Косой! Матери рабыню в помощь привезу, отцу — троих трэлей. Хватит уже самим на полях горбатиться, пусть передохнут немного. Сестренок замуж выдам, а то приданого у них толком нет. Братьям пособлю. У старшего уже своя семья, а живет в отцовом доме. Дом новый справим! А, может, и сам женюсь. А чего? Разве плохо? Я серебро буду привозить, а она пусть сыновей рожает да за хозяйством приглядывает. Каждую зиму буду с ней жить, а летом — по морям ходить.
— Так ведь по весне и уходить не захочется? От теплой женской задницы да детей, — смеялся Эгиль.
— Кай же ушел. Чем я хуже?
И многие думали, как Энок. Теперь, когда мы поднялись и рунами, и богатством, пришла пора задуматься уже и о семье. Вот только скиррево добро распродадим…
За семь дней я залечил сломанные кости, благо дар Бьярне сильно помог, даже Вепрь пришел в себя, хоть пока дышал меленько и ел только жидкое. Альрик походил по городу и поспрашивал насчет работы, да ничего подходящего не нашлось, словно всех тварей повыбили на Северных островах. Беззащитный думал взяться за торговцев, ведь раньше торговцы, особенно те, что уходили в иные земли, часто брали в найм такие хирды, как наш. Ну, чтоб хускарлы с хельтами. А нынче в Хандельсби только местные толклись. Пропали куда-то и сарапские торговцы, и те, что в Бриттланд и Валланд ходили. Разве что восточные, с Альфарики, что пришли по весне, остались.
Вот Альрик и подумал, а не рано ли отказался от конунгова сына? Может, и впрямь потерпеть Стига до осени, а уж потом распрощаться?
Впрочем, когда спустя седмицу мы пришли к конунгу, Рагнвальд начал так, будто забыл о прежнем разговоре.
— Есть у меня поручение, только оно не принесет вам ни славы, ни рун. Заставлять не буду, могу лишь просить. Был бы на вашем месте хирд послабее, так я б даже упоминать не стал, но вы… вы справитесь. И не потому, что у вас хельты да хускарлы, а потому что вы крепки духом и дружны, что нечасто встретишь у вольных хирдманов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У меня в горле пересохло после таких славословий. Это ж чего эдакого конунгу от нас понадобилось? Неужто еще какая тварь объявилась?
— Много чудного творится на моих землях. Измененный, сторхельтова тварь, да еще и два ярла пропали.
Я невольно икнул.
— Один — старый знакомец Кая, ярл Скирре. Вышел из Тургара с женой и дружиной, а до Хандельсби не добрался, потерялся по пути. То ли люди лихие напали, то ли твари морские. Второго вы тоже знаете. Это ярл Гейр.
— Тоже потерялся? — нахмурился Альрик.
— Пока не знаю. Про ярла Скирре доподлинно известно, что он вышел на четырех кораблях, переночевал один раз, а в месте третьей ночевки не появился. А вот от ярла Гейра у меня уже давно нет вестей. Обычно он приходит в Орсов месяц и привозит твариные сердца. Нынче уже месяц Свальди, а его всё нет. И ни словечка, ни весточки. Один торговец обещался к нему наведаться, но тоже пропал. Вот я прошу вас сходить в земли ярла Гейра, разузнать, что там случилось.
— Когда-то ярл Гейр запретил нам ступать на его остров, — заметил Альрик.
— Вы пойдете не как вольный хирд, а как сопровождение Магнуса. Ярл Гейр важен для Северных островов, с его земель приходят почти все твариные сердца для хельтов и все, что подходят для сторхельтов. И я не могу послать кого-то менее значимого, чем мой сын. Коли беды никакой нет, ярл Гейр поможет вам с охотой на тварей. Так вы и сердце взамен забранного получите, и, может, прогоните ворожбу с сына. Как видите, мое доверие к ульверам бесконечно!
— Что ж, конунг, принимаем мы твое поручение. Завтра же отправимся к ярлу Гейру.
А когда мы вышли с конунгова двора, я спросил Альрика, зачем тот взялся за такое бесприбыльное дело. Мы ж тут заместо лошади: отвезти Магнуса, привезти Магнуса. И всё. Впрямь никакой славы, никаких рун, да и серебро нам не пообещали.
Беззащитный усмехнулся и пояснил:
— Дурень все же ты, Кай. Вот зачем конунг про Скирре упомянул?
— Просто так.
— Просто да не просто. Видать, догадывается, что мы как-то причастны к его исчезновению или думает, что мы слыхали что-то об этом. Но видаков у него нет, следов нет, потому он лишь упомянул, а обвинять не стал.
— А Гейр Лопата?
— Ты же помнишь, каков тот ярл и каковы у него люди?
— Ага, сам на четырнадцатой руне, и хельтов у него полно. И сторхельт вроде был.
— Если бы конунг думал, что там и впрямь беда случилась, с какой Гейр не справится, послал бы он туда сына? Особенно с таким хирдом, как наш?
— А ведь и правда. Если Гейр с бедой не справился, так и нам не сладить.
— Значит, конунг не думает, что там настоящая беда, а хочет, чтобы ты подольше побыл с Магнусом, чтоб твой дар все же сладил с ворожбой. Или надеется, что ты получишь руну, станешь хельтом и тогда лучше будешь управляться с даром.
— Что ж, я не прочь получить десятую руну. Только по-честному, а не вдобивку.
Мы собрали хирдманов, Альрик запретил пить этим вечером, чтоб все свежими проснулись. А наутро, дождавшись Магнуса и неизменного Стига Мокрые Штаны, двинулись в путь.
Я крутил в руках выбранный на скорую руку топор. Изломанный отнес Кормунду и попросил вплавить железо в секиру, которую заказал. Хотел ведь сохранить и передать сыну, но раз уж случилось так, пусть душа топора перейдет в новое оружие, будет помогать в битвах и впредь.
Вепрь сидел у борта и пробовал втягивать воздух поглубже, кривясь от боли. Крепко же его тварь саданула. Дударь легко отделался, ссадины быстро заросли под даром. Росомаху я впервые за эти дни увидал трезвым, потому как пил он крепко и без продыху. Трудюр повеселел и похудел за время в Хандельсби, и его я не видел в Хандельсби ни разу, как с корабля сошли. Хорошо, хоть Эгиль знал, где тот гулял, и вовремя отыскал.
