Энок сказал, что видел Ящерицу. Лейф и впрямь стал жрецом бога-Солнце, выбрил себе макушку, нацепил балахон и говорил с людьми.
— Я пытался его отговорить, но он ни в какую. Уперся в своего бога, мол, тот его и слабого принял, а наши боги отвернулись, хоть и не было в том его вины.
Пока плыли на север, я думал о своем хирде. Не понимал, почему после легкого боя с каменными жабами и бриттландским ярлом воины уходили, а после сражения со сторхельтовой тварью ни один не дернулся. То ли потому что увидали силу хирда, то ли из-за серебра. А, может, из-за речи Стига о Скирировом даре. И ни один не спросил потом, а у кого этот дар и как он выглядит. Ладно, Синезуб слишком глуп для этого, Отчаянный думает лишь о себе и своем даре, Свистун опытен и знает, что можно говорить, а о чем лучше промолчать. Но почему Коршун или тот же Росомаха держатся в стороне, будто и не слыхали слова Стига?
Может, кто-то из ульверов в стае уже проболтался?
Земли ярла Гейра за прошедшие года не стали выглядеть приветливее. Высокие, чуть ли не до неба скалы, овитые туманом и дымкой. Словно кто-то могучий схватил остров и вытащил его из воды на сотни шагов вверх. Хотя когда мы приблизились, казалось, будто это море отступило назад, обнажив крутые неприступные берега. И наш красавец «Сокол» супротив них был не больше обломанной щепки, закинутой в море.
Мы шли вдоль берега, то и дело задирая головы, чтобы увидеть край обрыва. Сверху ползли тяжелые тучи, и чудилось, будто скалы вот-вот обрушатся на нас и утащат за собой на дно.
— Морская тварь! — выкрикнул Энок, указывая на воду.
Темная еле заметная тень скользнула мимо, растянувшись на три длины корабля. Может, то и не тварь была, а хуорка какая-нибудь или кит?
Вскоре мы подошли к расселине, которая скрывала за собой длинный фьорд с водопадом, но Стиг сказал плыть дальше.
Смех и разговоры на корабле стихли. Я вспоминал суровые нравы ярла Гейра и как просидел прикованным к скале, ожидая позорной смерти. Недаром ведь у ярла прозвище Лопата. Он любил закапывать провинившихся живьем, а сверху высаживать горох и чеснок.
Мы убрали парус, так как обогнули остров и направились на север, и западный ветер оказался перекрыт скалами. И стало легче. Вместо того, чтобы смотреть на тяжелое небо и бесконечно высокий берег, мы сели за весла и, загребая свинцовую непроницаемую воду, подошли к еще одной расселине, куда повернули, следуя указаниям Стига.
Там обнаружился небольшой залив, затянутый серым туманом. Впрочем, мы могли видеть через него на десяток шагов, так что вскоре я заметил перед «Соколом» торчащую палку. Нет, мачту. Альрик едва успел повернуть, и я веслом оттолкнулся от той мачты, чтобы она не царапнула наш борт. Мачту просто так не ставят, значит, утонувший корабль либо входил в этот залив, либо хотел выйти. И дерево еще не обросло ракушками, не позеленело, значит, беда случилась совсем недавно.
Медленно, как бы нехотя, в тумане показался пологий берег. Значит, торговцы и конунговы люди обычно пристают здесь, а не идут через тот фьорд с водопадом.
— Неладно тут, — негромко сказал Стиг, вглядываясь в пристань.
Хотя не было там никакой пристани. Я видел сваи под причалы, чернеющие под водой, но настил исчез. Альрик подвел «Сокола» как можно ближе к берегу, но нам все равно пришлось спрыгивать в холодную воду.
— Крюк, Гвоздь, Булочка, поищите людей! — сказал Беззащитный.
Стиг прошелся вдоль берега, разглядывая прибившиеся щепки и бочонки. Я тоже хотел пройтись, но почувствовал странный зуд, словно кто-то на меня смотрел из тумана. Причем не просто смотрел, а целился из лука или примерялся копьем. Невольно передернул плечами, но зуд не проходил. Магнус вдруг бухнулся на колени и забубнил молитвы, хотя солнца было не видать. Эгиль начал отмахиваться от чего-то невидимого. Видарссон вдруг побежал обратно к «Соколу», вскарабкался на борт и схватился за щит. Трудюр, Стейн, Бритт, Синезуб, с ними тоже творилось что-то неладное. Офейг вовсе сполз на колени и пытался проблеваться, но ничего не выходило. Все они были семирунными.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я поискал взглядом Живодера, но тот чувствовал себя превосходно, хотя тоже на седьмой руне. Встал, раскинул руки, замер, глядя куда-то на север. И улыбался.
— Никого, — сказал Булочка, вернувшись. — Дом и два сарая разрушены.
— Здесь кто-то проходил. Мы нашли дорогу, и там есть следы крови, — добавил Гвоздь.
— Это дорога к селению Гейра, — задумчиво произнес Стиг. — Надо возвращаться. Тут что-то совсем неладное.
Энок возразил:
— Может, просто кто-то напал на этот залив? Например, та морская тварь. Лучше сходить к Гейру, узнать, что тут да как. Нас же за этим послали!
— Верните Магнуса в Хандельсби, а потом делайте, что хотите, — холодно сказал Стиг.
— Не уйти! Не уйти, не уйти, не уйти! Надо туда! Вы слышать? Туда! Она зовет! — вдруг вскричал Живодер. — Она там! Ждет!
И сорвался на бриттский.
Никто из нас не попросил Леофсуна пересказать слова Живодера. Никто не хотел ничего слышать о той, кто ждет его, ибо мы все знали, о ком он говорил.
Тут встал Магнус, бледный и решительный.
— Стиг, мы пойдем к Гейру. Бог-Солнце велит сражаться с тьмой в сердцах, а мое сейчас охвачено страхом и мраком. Я не могу отступить.
Глава 10
Серый грязноватый туман затянул и мрачный залив с неподвижной водой, и каменистый берег, и дорогу к селению ярла Гейра. И сквозь пелену я все еще ощущал чужие колючие взгляды и невольно почесывался. Я готов сесть на корабль и уйти из неприветливых северных земель, готов вытащить топор и пойти напролом в седую мглу. Только стоять и ждать было невыносимо. Но мы стояли и ждали.
Стиг Мокрые Штаны отозвал Магнуса и увещевал его вернуться в Хандельсби, но конунгов сынок держался стойко. Я слабо различал их силуэты в дымке, но отдельные слова долетали до нас время от времени.
— Ладно, — выдохнул Альрик. — Сейчас бегом на «Сокол», наденьте всю броню, возьмите все оружие, что можете унести, не забудьте про щиты. Офейг, Клык, Булочка и Вепрь, останетесь на корабле. Только не стойте у берега, а отойдите к выходу из залива.
Я почесал за шиворотом. Офейг — потому как самый слабый, Вепрь — хворый, Клык отлично управляется с кораблем, а Булочка? Потом взглянул на Росомаху и понял. Булочка должен приглядывать за Клыком, руна у них одна и та же. Я бы всех семирунных оставил, толку от них сейчас немного. А Живодера еще бы и связал, уж больно он радуется. Как бы от радости такой на нас не набросился! Мало ли что этому полоумному почудится? Вдруг решит, что Бездне будет приятно искупаться в нашей крови?
Снова замочившись, мы споро натянули на себя кольчуги, шлемы с подшлемниками, наручи, у кого были. Я взял еще пару топориков, не особо рассчитывая на их крепость. Они, конечно, сделаны под руку хускарла, да твариных костей на них пожалели. И вполовину не так хороши, как мой прежний топор. Прихватил и щит, хотя деревянные доски не выдержат и одного удара от хельта.
Стоило Синезубу схватиться за родное копье, явно сделанное на заказ под его руку, как ему полегчало. Он перестал дергаться и чихать. А вот Эгилю по-прежнему было не по себе, он то и дело махал рукой, словно мух отгонял. Если даже меня, девятирунного, затронул этот туман, то им, семирунным, приходилось еще хуже.
Когда мы вернулись на берег и встали вереницей, Стиг все еще уговаривал Магнуса отступить.
— Стиг, — кликнул Альрик. — Нам сказано проведать ярла Гейра, значит, мы его проведаем. Либо иди на корабль, либо вставай возле Магнуса.
Конунгов сын тут же подошел к нам и встал рядом. Мокрым Штанам ничего не оставалось, кроме как присоединиться.
— Дорогу знаешь? Веди.
— Тут не заплутаешь. Одна дорога-то! — буркнул Стиг. — Но чую, пожалеете, что не ушли отсюда сразу.
И мы побежали легкой рысцой прямо в туман.
Дорога шириной в одну телегу вела всё выше и выше, но когда мы поднялись на пригорок, то увидели не простор плоскогорья, а глубокое узкое ущелье. По бокам возвышались неприступные изломанные стены, валуны тесно обступали дорогу. Видать, когда они скатывались, их лишь немного отодвигали, дабы расчистить путь.
