Она вышла из палатки и присела у огня возле Мокки.
— Аллах, помоги нам. — бормотал саис.
— Благословенно его имя, — произнесла Серех и добавила — Теперь, когда конь рядом с ним, этот дурак думает лишь о том, как бы улечься поудобней.
Тут она тихонько застонала. До этого времени, ненависть, страх, работа приглушали ее боль. Но в тепле костра ее израненная спина жгла ее одной сплошной раной. Она провела пальцами по следам от плетки, которые уже начали покрываться коркой.
— Как же мне больно, — зашептала она жалобно, — очень больно.
Мокки протянул к ней руку, чтобы привлечь к себе, но не решился дотронуться до ее спины.
— Ты должна чем-нибудь полечить свои раны, — прошептал он, — твои мази… травы…
— Да, да, — забормотала Серех, — Но сначала поставь рис на огонь.
Она подняла руки, чтобы развязать шнур, на котором висели мешочки с травами, но тут же отдернула их — шнур прилип к ранам и засох. Серех оторвала кусок ткани от подола и опустила в кипящую воду с рисом.
— Позволь мне, — сказал Мокки и выхватил у нее мокрую ткань. — Честное слово, тебе не будет больно.
И его руки развязали узлы шнура так осторожно, что Серех почти ничего не почувствовала.
— Какой мешочек надо открыть? Этот или вот этот? — спросил он и помахал связкой, как знаменем.
Серех грубо схватила его за руку и зашептала:
— Не смей их трогать, ясно? Ты ничего в этом не понимаешь и не знаешь, в каком из них смерть, а в каком жизнь!
Она забрала их у саиса, в свете огня внимательно рассмотрела знаки вышитые на них, и прошептала несколько непонятных заклинаний. Мокки наблюдал за ней и боялся пошевелиться.
— Ты говорила о смерти, — сказал он тихо, — Находится ли смерть Уроса среди одной из этих трав?
— Терпение, большой саис, — прошептала Серех, бросив быстрый взгляд в сторону палатки, — Ничего не говори об этом сейчас.
Словно успокаивая его, она стала тихо напевать одну из монотонных песен кочевников. В это же время она открыла один из мешочков, на котором было сделано несколько красных стежков, вытряхнула порошок из растертых растений в чашку, налила туда горячей воды и оторвав еще один кусок ткани от платья, обмакнула его в этот раствор.
— Приложи это к моим ранам, — попросила она саиса.
Затем она оделась в теплый пуштин с большими карманами. В правый карман она положила все мешочки, кроме одного единственного, обозначенного темно-синей звездой. Его она положила в левый карман. Тепло мехового пуштина расслабило ее, она облегченно вздохнула, опустилась перед котелком с рисом, попробовала варево большой деревянной ложкой и начала добавлять туда специи.
В палатке было тихо. Джехол спал, а Урос неподвижно сидел на постели оперевшись на подушки. Снаружи послышалось неясное бормотание.
«Уже готово?» — подумал он. И точно, в палатку вошел Мокки, неся большое блюдо плова, от которого шел горячий пар. Мокки поставил его у изголовья постели и сделал было шаг назад.
— Подожди-ка, — сказал ему Урос.
Действительно ли настал тот самый момент, который должен был прийти рано или поздно?
— Подожди, — повторил он.
Полуприкрыв глаза он наблюдал за саисом. От него он ничего опасного не ждал, разве только открытого нападения. Он был лишь примитивным оружием в руках кочевницы, но в искусных руках и такое оружие может стать убийственным.
Урос повернулся в сторону горячего блюда и сказал:
— Запах от плова замечательный. Жаль, что у меня нет аппетита. И я совсем не хочу есть в одиночестве. Подойди, садись вот здесь, я приглашаю тебя разделить со мной этот ужин.
— Меня? — испугался Мокки.
Травы Серех… тот мешочек с синей звездой… нет, он не заметил, чтобы она подмешала порошок в рис… но разве он видел все, что она делала?
— Как? Я с тобой… за одним столом…? — забормотал он.
— В дороге нет ни господина, ни слуги. В дороге есть лишь путники, — произнес Урос очень дружелюбно.
Саис не двигался с места и тогда Урос глухо и твердо повторил:
— Я сказал, сядь напротив меня! — отрывисто приказал он, — И начинай есть!
Мокки рухнул на подушку возле ящика. Он припоминал, как Серех что-то прошептала ему у входа в палатку: «Делай все, что он тебе скажет…»
Он протянул руку к плову, но опять отдернул ее. Хотя Серех и хитра, но могла ли она предвидеть то, что прикажет ему сделать Урос?
— Однако, сегодня ты заставляешь себя очень упрашивать. — глядя ему в глаза задумчиво прошептал Урос.
И саис решился, если он будет колебаться еще хоть секунду, это станет для Уроса доказательством его предательства, и ничего у них сегодня не получится. К тому же кочевницу Мокки боялся сильнее, чем даже яда. Он погрузил пальцы в горячий, жирный рис, подхватил немного, сделал комок и запихал его в рот. В течение последующих нескольких секунд никто из мужчин не произнес ни слова.
— Вкусно? — наконец спросил Урос.
— Очень, — ответил Мокки с набитым ртом.
По спине его катился холодный пот. Но ничего страшного не происходило.
Он попробовал плова и был жив. Почувствовав, как же сильно он проголодался Мокки решительно принялся за плов. Все большие пригоршни риса отправлял он в рот, не замечая, как Урос незаметно поворачивает блюдо и когда Мокки наелся и облизывал пальцы, то не было такого места в горе плова, от которого бы он не подхватил хоть комочек риса.
— Ну, хватит уже, — наконец решил Урос.
Он начал есть сам, но с неохотой, только чтобы набраться сил. Хотя, действительно, плов был прекрасен. Жирный, острый, щедро приправленный.
Закончив есть, Урос отодвинул от себя блюдо и жестом отослала саиса прочь.
Через некоторое время полотна у входа в палатку распахнулись вновь и появилась Серех в сопровождении Мокки. Он нес наполненное ведро воды, а она бурдюк для питья.
— Прости нас, господин, что вновь потревожен твой покой, — сказала Серех, — Саис подумал о Джехоле, а я о тебе.
Мокки поставил ведро возле спящей лошади; Серех повесила бурдюк над головой Уроса, а затем оба они исчезли ступая совершенно неслышно.
«Хотят, чтобы я заснул, — размышлял Урос, — Надеются, что разомлею от еды и усталости».
Он вытащил из-за пояса нож и спрятал его за голенищем сапога. Началось его очередное ночное бодрствование.
Костер уже догорал и чтобы он не погас окончательно Мокки подбросил в него большую охапку сухих веток.
— Третий раз уже, — шепотом заметил он.
Серех резко махнула рукой, приказывая ему замолчать. Она сама была на исходе терпения. Они ждали уже несколько часов, когда же из палатки послышится стон, крик или хоть шорох, и все напрасно. И Серех вновь, как несколько раз за эту ночь, легла на землю и поползла к палатке, словно змея. Откинув полог она заглянула внутрь. Урос выглядел крепко спящим.
