— Вон они, вон они! — закричал Мокки.
Под грохот барабанов из облака пыли появился праздничный кортеж. Один всадник ехал впереди него, и его конь ступал важным шагом. Около двадцати других верховых следовали за ним. Все молодые, крепкие мужчины. Их густые, черные волосы были так длинны, что спадали на плечи. Просторные туники, перехваченные на талии поясом и широкие штаны, затянутые шнурами у лодыжек, составляли их одежду. Высокий барабанщик шел позади. Заметно было, что он самый старший из всех. Без усилия управлялся он с огромным барабаном. Он подбрасывал его над головой, перекидывал через плечо, вертел, и умудрялся при этом танцевать, строго следуя за канвой ритма. И люди идущие за ним тоже танцевали, подпрыгивали и кружились под громкие удары барабана.
Серех прижалась к Мокки:
— Саис, большой саис, — прошептала она, — давай посмотрим на свадебное шествие вместе. Это очень хороший знак для нас, правда?
И всматриваясь в клубы желтой пыли, Серех показалось, что видит она уже не просто какого-то всадника на неизвестной лошади, а Мокки на Джехоле, который едет к ней, к невесте, в день их свадьбы…
— Дорогу! Дорогу! — хором закричали мужские голоса.
Процессия подошла к Уросу уже совсем близко и их крики, сливаясь с громом барабана, превратились в невыносимый шум. За секунду до этого Урос хотел было отъехать в сторону из вежливости, и необходимости соблюсти обычай запрещающий становиться на пути свадебного шествия, но теперь из-за их грубых криков и наглых взглядов он решил, что не сдвинется с места. Кто груб и принуждает — теряет право на вежливость и понимание.
— Уйди с дороги! — еще раз закричали танцоры.
И хотя им не составляло труда пройти мимо него, но опьяненные дикими звуками музыки, от непокорности этого человека они рассвирепели.
— Да ты что, глухой? — закричал один из них и угрожающе двинулся на Джехола.
— А может слепой? — заорал второй.
И так как Урос не говорил в ответ ни слова, то все они дружно завопили:
— В придорожную канаву его! В канаву! — и потянули руки к седлу и уздечке коня.
Джехол поднялся на дыбы, а Урос схватился за плетку. Он хотел хлестнуть коня и вырваться вперед, но тут кто-то с такой силой ударил его по сломанной ноге, что от боли он почти потерял сознание. «Если Джехол сейчас сделает скачок вперед, или хоть одно резкое движение, то я… упаду, — пронеслось у него в голове, — …я не переживу подобного позора…»
И зажав плеть между зубами, он потянул руку к поясу, чтобы вытащить свой нож.
Но этот момент мужчины застыли на месте, словно кто-то заколдовал их, а все потому, что неожиданно наступила тишина — барабан больше не издавал громовых ударов. Барабанщик же, осторожно положив свой инструмент на землю, направился к Уросу. Люди расступились, дав дорогу ему и маленькому барану, который следовал за ним подпрыгивая, словно самая верная из всех собак.
— Ну, здравствуй, Хаджатал, — с напускным равнодушием обратился к нему Урос.
— Мир и тебе, бесстрашный всадник, — ответил барабанщик, — ты, как я вижу, по-прежнему играешь в игру под названием «один против всех»?
— Да, а ты опять помог мне выиграть, и я благодарю тебя за это.
Хаджатал, неопределенно передернул плечами и подмигнул.
— Если захочешь, то ты сможешь отплатить мне тем же, когда я приду к тебе в степь, на твою родину, и поставлю на тебя во время большого бузкаши немаленькую сумму денег!
При этих словах Урос снова почувствовал боль в ноге, и, нахмурившись, буркнул:
— Ты что, не видишь…?
— А что именно? — воскликнул Хаджатал, с коротким смешком, — Ах, твою ногу? Поверь, это ничего не значит! Даже если бы у тебя ее не было вовсе, я все равно поставил бы на тебя. Ты как мой баран.
На короткое мгновение в его насмешливых глазах появилась теплая симпатия и Урос, не говоря ни слова, отъехал в сторону, уступая дорогу свадебному поезду.
— Я благодарю тебя от имени жениха! — наклонив голову, проговорил Хаджатал, — Ты не злись на него, предвкушение счастья ударило ему в голову!
— Это один из твоих друзей?
— О, нет! Я знаю его еще меньше, чем тебя — ответил Хаджатал, — Просто увидел идущих на праздник людей и спросил, почему у них так печально бьют в барабан? И я показал им как у нас, на востоке, на моей родине, бьют в барабаны. Естественно, жених тут же поклялся, что не отпустит меня, пока я не сыграю на его свадьбе, а я подумал и решил — почему бы и нет? Жирная баранина, плов, дикий мед, фрукты из здешних садов, песни и танцы! Хай! Хай! Хай! — его глаза сверкнули от предвкушения веселья и праздника.
— Хай, хай! Для друзей! — громко крикнул он, и, приложив пальцы к губам, так оглушительно свистнул, что Урос готов был поверить, что свист услышали даже в его родной Маймане.
Джехол и лошадь жениха рванулись с места, но всадники удержали их. Только большой серый мул оказался без хозяина. Серех стояла возле Мокки и мул, нагруженный мешками и пакетами, бросился вперед, и сбил с ног Хаджатала и нескольких танцоров. Те захохотали и, дергая его за уши и хвост, потащили назад, на его место, но Хаджатал, нахмурившись, крикнул Мокки:
— Почему ты не придержал мула, болван?
— Не он вел его, — сказал Урос.
— А кто же?
— Моя служанка.
— Вот эта женщина низкого происхождения…? И она еще имеет наглость быть такой нерадивой? — воскликнул Хаджатал теперь скорее удивленно, чем сердито.
— К сожалению, это именно так, — холодно подтвердил Урос.
Покрыв расстояние между ними одним шагом — Хаджатал встал перед Серех и смерил ее взглядом.
— Служила бы ты мне, то я бы тебя тут же нещадно высек!
Серех в страхе обернулась к Уросу, словно ища у него защиты, и в этот момент ее лицо приобрело такое детское, абсолютно трогательное выражение, что Урос вздрогнул.
И странное чувство слабости посетило его, как это случалось всегда, когда увидев свадебное шествие он думал о невесте, которая ждет своего жениха в одном из чалебов, опустив длинные ресницы и невинно улыбаясь. И вновь, как и раньше, каждой порой своего тела он ощутил желание обладать этой едва расцветшей красотой, взять ее силой…
Выпрямившись в седле, Урос бросил Хаджаталу свою плеть и хрипло крикнул:
— Возьми! Можешь наказать ее сам, вместо меня!
Со всего размаху Хаджатал хлестнул Серех по спине жесткими, утяжеленными свинцом, ремнями так, что сила удара бросила ее на землю.
— Не надо! Перестань! — кричал Мокки.
Это было все, что он мог сделать. Люди окружили их, но Хаджатал еще трижды ударил Серех и плеть разорвала тонкую ткань ее платья. Все это время Урос не шевелился, наблюдая за этой сценой, и лишь его ноздри почти незаметно вздрагивали.
