К другим планам относились взрыв охранного отделения, телефонных и осветительных проводов, похищение графа Витте и ряд других, которые также не могли быть приведены в исполнение отчасти потому, что намеченные для акций места охранялись так строго, будто полиция была заранее предупреждена[212]. Базой для своей террористической деятельности в этот период Савинков и его группа избирают Финляндию. Во всех финских правительственных учреждениях и даже в полиции были члены финской партии Активного сопротивления или люди, сочувствующие ей. Савинков вспоминает: «Финны оказывали нам много ценных услуг. Мы находили у них приют, они покупали нам динамит и оружие, перевозили в Россию, доставляли нам финские паспорта и проч. Среди них были: учительница лицея Айно Мальмберг, служащая торговой конторы Ева Проконе, архитектор Карл Франкенгейзер и студент Гельсингфорсского университета Вальтер Стенбек, принимавший в 1905 г. непосредственное участие в освобождении из тюрьмы убийцы прокурора Йонсона. Как только стало известно, что партия решила возобновить террор, старые члены боевой организации стали съезжаться в Финляндию. Центральный комитет решил, что боевая организация предпримет одновременно два крупных покушения: на министра внутренних дел Дурново и на московского генерал-губернатора Дубасова»[213]. Из политических соображений было выдвинуто условие, чтобы оба эти покушения были закончены до созыва Государственной Думы. Это было сложно сделать, поскольку нужны были новые силы. Бомбы для Дубасова готовились на даче у взморья Рашелью Лурье, Колосовой и Беневской. Дальше последовала череда неудач, срывов и курьезов. 23 апреля 1906 г. делается очередная попытка покушения на генерал-губернатора вице-адмирала Дубасова. Когда адмирал вместе с сопровождавшим его корнетом Приморского драгунского полка графом Коновницыным подъезжал в коляске к дому на Тверской площади, злоумышленник в форме морского офицера бросил под коляску коробку с бомбой. Последовал оглушительный взрыв. Коновницын был убит, пострадал кучер, а злоумышленник лежал на мостовой с раздробленным черепом. Террорист не рассчитал силы взрывного устройства. А адмирал испытал лишь неудобства от удушья газом, образовавшимся в результате взрыва бомбы. После этого организация пришла к выводу, что покушение на Дурново невозможно, а покушение на Дубасова сопряжено со многими трудностями. Кроме крупных террористических актов, боевая организация в тот же период подготовляла акты меньшей важности: в отношении адмирала Чухнина, генерала Мина, полковника Римана, провокатора Гапона, заведующего политическим розыском Рачковского. Но ни одно из этих дел не было приведено в исполнение силами боевой организации.
Б. Савинков — один из главных вдохновителей российского терроризма в начале ХХ в., который первым попытался раскрыть суть психологии террориста. По его мнению, в каждом террористе живут два желания: желание победы и смерти во имя революции. Террорист, по мнению Савинкова, не представляет своего участия в терроре иначе как со смертельным концом, более того, он хочет такого конца, он видит в нем до известной степени искупление неизбежному и все-таки греховному убийству. Но террорист с неменьшим напряжением желает и победы, желает умереть, совершив террористический акт, трудный по исполнению и значительный по результатам.
Тяжелейшим моральным ударом для Савинкова было разоблачение Азефа, которое показало, что во главе боевой организации много лет стоял провокатор. Но вместе с тем это разоблачение освободило партию от тяготевшей над ней провокации. Это разоблачение заставило Савинкова переосмыслить те выводы, к которым он пришел в процессе своей боевой борьбы.
Позднее Савинков заявил: «Я должен был признать, что если мое мнение о полном бессилии боевой организации было правильно и что если все террористические попытки последних лет действительно были заранее обречены на неудачу, то зато в причинах этого бессилия я в значительной степени ошибался. Оставаясь при моем прежнем мнении о технических изобретениях как о единственном пути, который может поднять террор на должную высоту, я, тем не менее, решил взять на себя ответственность за попытку восстановления боевой организации. Я сделал это по двум причинам: во-первых, я считал, что честь террора требует возобновления его после дела Азефа, необходимо было доказать, что не Азеф создал центральный террор, и что не попустительство полиции было причиной удачных террористических актов. Возобновленный террор смывал пятно с боевой организации, с живых и умерших ее членов. Во-вторых, я считал, что правильно поставленная, расширенная боевая организация, при отсутствии провокаторов, может, пользуясь старыми методами, явиться паллиативом в деле террора: при благоприятных условиях ее деятельность могла увенчаться успехом. Я стал готовиться к новой террористической кампании»[214].
Пока Б. Савинков переосмысливал сущность террора и залечивал «моральные раны» после предательства Азефа, терроризм «не спал». Наступил сентябрь 1911 г. В киевском городском театре во время второго антракта оперы «Царь Салтан» террористом Богровым был ранен Председатель Совета министров П. А. Столыпин. Вторая пуля, ранившая Столыпина в руку, рикошетом угодила в ногу концертмейстера Берглера. Столыпин скончался от нанесенных ран 6 сентября 1911 г., а 13 сентября 1911 г. Богров был повешен. Убийство Столыпина вызвало негодование и гнев среди многих. «Русское слово» писало в те дни: «Безумие. Покушение на убийство П. А. Столыпина с любой точки зрения является актом безумия, стоящим за пределами здравого смысла. …Террористы являются закоренелыми врагами нашего прогресса. Они очень хорошо знают, что их дикие, безумные выступления откроют дорогу реакции. И эти люди говорят, что они геройски приносят себя в жертву высшим интересам Родины! Пусть же они знают, что на их безумие Россия ответит гневным негодованием, которое выразится в общем осуждении кровавой мести и варварской расправы»[215].
В 1911 г. Савинков эмигрирует во Францию. После Февральской революции 1917 г. он возвращается в Россию, входит в ближайшее окружение главы Временного правительства при Совете Верховного командующего, затем занимает пост управляющего Военным министерством. Советскую власть он встретил враждебно и принял участие в первых же попытках ее свержения, а после их провала бежал на Дон, где вошел в состав созданного М. А. Алексеевым Гражданского комитета, помогая формировать белогвардейскую Добровольческую армию. Пытался организовать мятежи в Ярославле, Нижнем Новгороде и других городах. Все было напрасно. За границей он организовывает «Народный союз защиты Родины и свободы», выступает в качестве представителя Колчака. В 1920 г., во время советско-польского конфликта он сформировал на территории Польши «Русскую народную армию», более известную как банда Булак-Балаховича. Он занимает руководящее положение в лагере контрреволюции. Савинков был человеком дела, в котором нуждалась политическая эмиграция. Русская эмиграция — это плод не только российских, но и мировых катаклизмов ХХ в., которые имеют свой внутренний смысл. Лежащие в их основе духовные причины определили и сущность всего террористического движения в России.
В 1923 г. в Париже вышла в свет повесть В. Ропшина (псевдоним Савинкова) «Конь вороной», эпиграф — цитата из Апокалипсиса: «И вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя Смерть, и ад следовал за ним»[216]. Повесть носит печать разочарования, но не в терроре, а в контрреволюции.
В результате организованной НКВД операции «Трест» в августе 1924 г. при переходе советско-польской границы Савинков был арестован. Спустя три дня суд приговорил Б. В. Савинкова к расстрелу, но, учитывая его раскаяние, смягчил приговор, заменив высшую меру лишением свободы сроком на 10 лет. Однако Савинков хотел полного освобождения и, получив отказ от Ф. Э. Дзержинского, по официальной версии 7 мая покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна.
Возможно ли, чтобы идеолог терроризма так закончил свой путь? Скорее всего «великому террористу» помогли. На это указывают многие обстоятельства. Во-первых, в признании Б. Савинковым Советской власти ничего не было сказано об отказе от своих идей. За откровенный анализ всех его терактов и подробный перечень боевых групп, оставшихся в Берлине, Женеве и Париже, Савинкову было обещано полное прощение (на это указывает и текст письма к Ф. Дзержинскому). Иначе Савинков бы не написал письмо, где предлагал использовать его на любом посту в Советском государстве. Отказ никогда бы не привел Савинкова к самоубийству. Что такое для него осуждение на срок 10 лет? Он был осужден в Севастополе и тут же бежал, фактически при безнадежной ситуации. Кроме того, как свидетельствуют архивы, на службе тех лет состояло (в том числе и в тюрьмах) много эсеров. Общеизвестно дело Л. Пантелеева — бандита, которого просто выпустил один из эсеров-террористов, посчитав, что Пантелеев «борец за правое дело».
