– У вас уже есть гамадриада.
– Мелюзга! – презрительно бросил он, словно эту рептилию вообще не стоило держать в террариуме.
Я не сдержал улыбки, вспомнив, как он торжествовал, когда заполучил эту «мелюзгу». Чтобы поймать гамадриаду, какой бы величины она ни была, требуется настоящее мастерство. Но он хотел большего. Он был настоящим охотником, страстным и ненасытным. Всегда существовала более крупная добыча, и он не мог успокоиться, пока не добивался своего, – но после этого непременно должно было появиться нечто невиданное.
Он снова ткнул пальцем в карту:
– Мне нужна взрослая гамадриада. Вернее, почти взрослая.
– Никому еще не удалось поймать живьем почти взрослую гамадриаду.
– Тогда мне придется стать первым.
– Забудьте об этом, – сказал я. – Хватит с нас и Рейвича. Раз уж представился случай, можно провести разведку, а потом, через несколько месяцев, вернемся и устроим охоту по всем правилам. У нас даже нет транспорта, чтобы вывезти убитую взрослую змею, – о живой я не говорю.
– Я уже думал об этом, – ответил Кагуэлла. – И даже предпринял некоторые шаги для решения проблемы. Дай-ка я тебе кое-что покажу, Таннер.
Во мне зашевелилось скверное предчувствие.
По лабиринту коридоров мы прошли на другой подвальный уровень Дома Рептилий. Здесь находился подземный виварий – сотни огромных застекленных террариумов, оборудованных увлажнителями и температурным контролем, чтобы рептилии чувствовали себя как дома. Большинство тварей, обитающих за этими «витринами», привыкли ползать в сумраке, что царит под пологом леса. Тщательно подобранные виды местной растительности дополняли картину, максимально приближая условия к природным. Самый крупный террариум содержал в себе ряд ступенчатых каменистых водоемов, куда предполагалось поместить пару боа-констрикторов, но их эмбрионы погибли несколько лет назад.
Строго говоря, рептилии Окраины Неба рептилиями не были. Впрочем, земные рептилии – лишь один из бесконечного множества путей, которым может идти эволюция.
Самые крупные беспозвоночные Земли – спруты и им подобные – обитают в морях, но на Окраине Неба бесхребетные существа завоевали не только море, но и сушу. Никто не знает, почему местная эволюция избрала такой путь. Наиболее правдоподобной выглядит версия о некой глобальной катастрофе, в результате которой океаны съежились примерно до половины прежней величины, обнажив шельф. Формы жизни, обитающие на их периферии, получили мощный стимул к адаптации на суше, но эволюция не успела к тому моменту наделить их хребтом – вот и пришлось как-то обходиться без него. Ныне фауна Окраины Неба представлена исключительно беспозвоночными. У гамадриад – самых крупных обитателей планеты – форма тела сохраняется лишь за счет давления, возникающего при циркуляции жидкостей, которые перекачиваются чуть ли не сотней сердец, разбросанных по всему объему организма. Эти твари холоднокровны, то есть температура их тела изменяется вместе с температурой окружающей среды. На Окраине Неба не бывает зим, пережить которые способны лишь млекопитающие. Что же касается рептилий, то они, как и полагается холоднокровным, двигаются медленно, питаются редко и живут очень долго. Самые крупные из них, гамадриады, даже не умирают в обычном смысле. Они просто претерпевают метаморфозу.
По коридорам мы пришли в подвальное помещение, где содержались молодые особи. Изначально оно предназначалось для семейства крокодилов, но те пока что пребывали в анабиозе. Юная гамадриада едва помещалась в террариуме. К счастью, она успела не слишком подрасти в неволе. Но нам наверняка придется построить новое помещение, если Кагуэлла всерьез намерен отловить почти взрослую рептилию.
Я не видел нашу пленницу уже несколько месяцев, и, откровенно говоря, она меня не слишком интересовала. В конце концов я понял, что эта тварь, по сути, вообще ничего не делала. После кормления аппетит у нее почти пропадал, тогда она сворачивалась в кольцо и впадала в состояние, близкое к смерти. У гамадриад нет естественных врагов, поэтому они могут спокойно переваривать пищу и сохранять энергию.
Мы осмотрели глубокий сухой бассейн с белыми стенами, изначально предназначавшийся для крокодилов. Один из моих подчиненных, Родригес, склонясь над резервуаром, подметал дно десятиметровой метлой. Именно на такой глубине находился пол, окруженный вертикальными стенами, отделанными белой керамической плиткой. Иногда Родригесу приходилось спускаться в бассейн, чтобы что-то наладить, – и не могу сказать, что я ему безумно завидовал, хотя гамадриада и находилась по ту сторону барьера. Есть такие места, куда лучше не соваться, и террариум со змеями – одно из них. Родригес улыбнулся мне сквозь усы, извлек из ямы свою метлу и водрузил ее на полку у стены, где размещался набор подобных длинномерных инструментов – клещи, гарпуны для анестезии, электрошокеры и прочее.
– Как поездка? – спросил я.
Родригесу было поручено прощупать в Сантьяго почву для заключения новых сделок.
– Рад, что наконец вернулся. Там, куда ни глянь, одни высокородные болтуны. Их хлебом не корми, только дай сказать что-нибудь «доброе» в наш адрес. Военные преступления… При этом дурачье от души надеется, что война никогда не кончится, – какое-никакое разнообразие. Просто с жиру бесятся, сволочи.
– Но кое о ком из присутствующих они не только говорят, – заметил Кагуэлла.
Родригес очистил щетину метлы от листьев.
– Ага, слышал. Только сегодня ты военный преступник, а через год – спаситель народа. Или я не прав? И вообще, людей убивают не пушки, знаете?
– Верно, людей обычно убивают металлические снаряды, – с улыбкой произнес Кагуэлла, любовно поглаживая электрострекало, – возможно, вспоминал, как с его помощью загонял гамадриаду в транспортировочную клетку. – А как поживает моя малышка?
– Кажется, у нее какая-то кожная инфекция. Не нравится мне это. Гамадриады линяют?
– Черт их знает. Возможно, мы будем первыми, кто это выяснит.
Кагуэлла перегнулся через парапет, доходивший ему до пояса, и заглянул в бассейн. Тот выглядел недостроенным. Кое-где торчали растения – все, что осталось от попыток озеленения. Мы быстро обнаружили, что окружающая среда почти не влияет на поведение пленницы. Она дышит, чует добычу и изредка ест. В остальное время гамадриада просто лежит свернувшись, точно канатная бухта на палубе корабля.
Спустя некоторое время это наскучило даже Кагуэлле. Впрочем, рептилия по меркам своего вида была еще мелкой и могла умереть задолго до того, как достигнет величины взрослой особи.
Гамадриады видно не было. Я тоже перегнулся через барьер, но бассейн выглядел пустым. Прямо под нами, в стене, была прохладная темная ниша, в которой эта тварь обычно пряталась от посторонних глаз.
– Спит, – сказал Родригес.
– Ну да, – согласился я. – Можешь вернуться через месяц – глядишь, к тому времени она хоть разок шевельнется.
– Ничего подобного, – сказал Кагуэлла. – Вот, смотрите.
На стене висел белый металлический ящичек, не замеченный мною раньше. Кагуэлла откинул крышку и извлек из него нечто вроде переносной рации с антенной и кнопками управления.
– Вы, часом, не шутите?
Кагуэлла встал, чуть расставив ноги и держа пульт управления в вытянутой руке. Пальцем другой руки он неуверенно потыкал в кнопки, словно сомневался, что помнит комбинацию. Однако у него получилось. Снизу донесся характерный шелест – змея разворачивала свои кольца. Так шуршит сухой брезент, когда его волочат по бетону.
– Что происходит?
– Попробуй догадаться.
Кагуэлла наслаждался произведенным эффектом. Наклонясь над бассейном, он наблюдал, как тварь выползает из своего убежища.
Вполне возможно, она относилась к молодняку, но ее размеры не внушали мне ни малейшего желания подойти поближе. От головы до хвоста добрых двенадцать метров, и туловище почти везде толщиной с мою грудную клетку. Разумеется, она двигалась как нормальная змея – как еще может двигаться тварь, не имеющая конечностей да вдобавок весящая больше тонны? Тело рептилии казалось бескровным – она пыталась маскироваться под белые стены бассейна – и бесформенным. Эти существа не боялись хищников и мастерски нападали из засады.
Змея была безглазой. Неизвестно, каким образом это племя ухитряется маскироваться, будучи слепым. Подозреваю, что у гамадриад на коже есть какие-то клетки, не связанные с центральной нервной системой, которые реагируют на длину волны. Нет, эти существа не слепые. Они обладают бинокулярным зрением, только их глаза – невероятно зоркие, с широким полем – находятся на верхнем нёбе, наподобие тепловых сенсоров в пасти земных змей. Эта тварь видит окружающий мир в течение нескольких секунд, когда разевает пасть перед броском. Однако множество других сенсоров – в основном инфракрасного излучения и запаха – позволяет ей выбрать и выследить подходящую добычу. Глаза во рту – средство точного прицеливания, они нужны лишь для того, чтобы нанести последний удар. Я слышал о мутации у лягушек, когда глаза вырастали в пасти без серьезного ущерба для здоровья особи. Можно также вспомнить о земных змеях, которые действуют вслепую не намного хуже, чем если бы видели.
