Змея полностью выползла из ниши и замерла, свернувшись с элегантной небрежностью.
– Отличный трюк, – заметил я. – Не поделитесь секретом?
– Контроль над мозгом, – отозвался Кагуэлла. – Мы с доктором Вайкуной усыпили ее и слегка поэкспериментировали с нервной системой.
– Этот упырь опять здесь?
Вайкуна – местный ветеринар. А еще он был когда-то специалистом по допросам и, если верить слухам, совершил немало военных преступлений, включая медицинские опыты над заключенными.
– Этот упырь – эксперт по организации нервной системы. Именно Вайкуна определил, где находятся главные узлы центральной нервной системы гамадриад – кстати, довольно примитивной. А также изобрел простые электрошоковые имплантаты, которые мы разместили в стратегических точках – откровенно говоря, по всему мозгу этой твари.
Кагуэлла рассказал, как они экспериментировали с этими имплантатами, пока у змеи не закрепился ряд простейших поведенческих рефлексов. Впрочем, особенной изощренности не потребовалось – рефлексы змеи вообще весьма незамысловаты. Какой бы огромной ни выросла гамадриада, по сути своей она остается машиной для охоты, у которой есть еще несколько довольно простых дополнительных функций. С крокодилами было то же самое, пока мы их не заморозили. Они опасны, но работать с ними легко, когда поймешь, как у них устроены мозги. Каждый стимул вызывает строго определенную реакцию. Гамадриады реагировали иначе – они были приспособлены к жизни на Окраине Неба, – но не намного сложнее.
– Я всего лишь воздействовал на точку, которая говорит змее, что пора проснуться и поискать пищу, – пояснил Кагуэлла. – Конечно, она не слишком голодна – неделю назад мы скормили ей козу, но маленький мозг этого не помнит.
– Я восхищен. – Это действительно было так… хоть мне и стало немного не по себе. – А что еще она делает по вашей указке?
– Хороший вопрос. Смотри внимательно.
Он постучал по кнопкам пульта, и гамадриада, хлестнув хвостом, как плетью, атаковала стену. В последний миг ее пасть раскрылась, и скругленная голова звучно ударилась о керамические плитки.
Оглушенная, змея снова свернулась кольцом.
– Дайте подумать. Вы внушили ей, что она видит нечто съедобное.
– Детские игры, – ухмыльнулся Родригес, словно это зрелище его позабавило.
Очевидно, он наблюдал подобное не в первый раз.
– Смотри, – продолжал Кагуэлла. – Я могу заставить ее вернуться в нору.
Я проследил, как змея собирается в клубок и осторожно втягивает тело в нишу. Наконец исчезли последние метры ее хвоста толщиной с ляжку.
– И какой в этом смысл?
– А как ты думаешь? – В его взгляде сквозило неприкрытое разочарование моей недогадливостью. – Мы уже узнали о воздействии транквилизаторов на нервную систему нашей малютки. Мозг у взрослой гамадриады устроен не намного сложнее. Если поймаем большую змею, то усыпим ее прямо там, в джунглях. Как только она отключится, Вайкуна заберется на нее и вживит такой же имплантат, связанный с пультом управления наподобие вот этого. Тогда нам останется лишь направить змею к Дому Рептилий, внушая, что у нее перед носом пища. Она поползет за вкусненьким до самого порога.
– Сотни километров через джунгли?
– А что ей помешает? Если эта бестия покажет признаки истощения – накормим. А с остальным она справится сама, верно, Родригес?
– Он прав, Таннер. Мы будем следовать за ней на машинах и защищать от других охотников, которым она приглянется.
Кагуэлла кивнул:
– А когда она приползет сюда, мы поместим ее в новую яму, прикажем свернуться и малость поспать.
Я улыбнулся, попытался подыскать какой-нибудь веский аргумент технического характера, но в голову так ничего и не пришло. То, что я услышал, было полным безумием, но найти слабое место в плане Кагуэллы оказалось нелегко. Нам было достаточно известно о повадках почти взрослых гамадриад, чтобы приблизительно знать, где охотиться, и мы могли рассчитать дозы транквилизатора под размер нашей добычи.
Иглы тоже не проблема, пусть даже они будут смахивать на гарпуны, – в арсенале Кагуэллы наверняка имеются гарпунные ружья.
– Придется копать новую яму, – заметил я.
– Поставь задачу своим людям. К нашему возвращению они управятся.
– Получается, что Рейвич тут как бы и ни при чем? Даже если он заявится завтра, у вас найдется повод отправиться в джунгли за своей взрослой особью.
Кагуэлла аккуратно спрятал пульт, прислонился к стене и с укоризной поглядел на меня:
– Нет. Ты что, считаешь меня ненормальным? Будь это так, мы бы уже ехали по джунглям. Я просто говорю, что глупо терять такую возможность.
– Убить двух птиц одним выстрелом?
– Двух змей, – поправил он, осторожно подчеркивая последнее слово. – Одну настоящую, другую – в переносном смысле.
– Вы действительно считаете, что Рейвича можно назвать змеей? По-моему, это просто богатый молокосос, который делает то, что считает правильным.
– Тебе не все равно, что я думаю?
– Пожалуй, необходимо понять, какие мотивы им движут. Тогда мы сможем предсказать его действия.
– Да что нам до его мотивов? Мы знаем, куда он направляется. Приготовим встречу – и дело сделано.
Под нами, в нише, пошевелилась змея.
– Вы его ненавидите?
– Рейвича? Нет. Иногда даже кажется, что я ему сочувствую. Если бы он обратил свой гнев на кого-нибудь другого – скажем, на тех, кто действительно перебил его семью, это же не моя вина, – я бы, наверное, пожелал ему удачи.
– А стоит ли он всех этих хлопот?
– Ты можешь предложить что-то другое, Таннер?
– Ну, к примеру, отогнать его. Ударить первыми, вывести из строя кое-кого из помощников – просто охладить его пыл. Да и без этого можно обойтись при желании. Если создадим какой-нибудь барьер между ним и нами – скажем, лесной пожар. До муссонов еще несколько недель. У нас и так забот хватает, а парню не обязательно умирать.
– Нет, здесь ты не прав. Тот, кто выступает против меня, расстается с жизнью. Плевать, что он похоронил всю свою семью заодно с долбаной собачкой. Ты понимаешь, к чему я веду? Если мы не сделаем этого сейчас, придется заниматься этим в будущем – всякий раз, когда какой-нибудь вонючий аристократишка сочтет себя чересчур крутым.
Я вздохнул. В этом споре мне победу не одержать. Знал ведь, чем дело кончится, – если Кагуэлла задумал отправиться на охоту, его не отговорить. Но я чувствовал, что необходимо выразить несогласие. Я достаточно долго служил ему, у меня есть право подвергать его приказы сомнению. Отчасти за это он и платил – я заменял ему совесть, когда он искал ее в себе и находил лишь зияющую дыру.
– Главное – ничего личного, – сказал я. – Мы можем убрать Рейвича чисто, не доводя дело до взаимной бойни. Наверное, вы не шутили насчет того, что целюсь я не в голову, а в определенные участки мозга. При необходимости я на такое способен.
Я вспомнил нашего солдата, которого мне пришлось убить; я вспомнил еще нескольких ни в чем не повинных мужчин и женщин, чья смерть послужила непостижимому высшему плану. Знаю, это не может быть оправданием, но я всегда старался убивать быстро и безболезненно, насколько позволял мой опыт.
Тогда мне казалось, что Рейвич тоже достоин подобного милосердия.
Теперь, в Городе Бездны, я думал совсем иначе.
– Не беспокойся, Таннер, мы разделаемся с ним быстро и чисто. Как хирурги в клинике.
– Хорошо. Разумеется, я сам подберу себе команду… Вайкуна идет с нами?
– Конечно.
– Тогда нам понадобятся две палатки. Я не стану есть за одним столом с этим упырем, даже если он переключился исключительно на змей.
– Палаток будет больше чем две, Таннер. С нами поедет Дитерлинг, он самый лучший знаток гамадриад. А еще я возьму Гитту.
– Должен вам кое-что объяснить, – сказал я. – Поход в джунгли всегда сопряжен с риском. Как только Гитта покинет Дом Рептилий, она окажется в большей опасности, чем если останется. Вы же знаете: за каждым нашим шагом внимательно следят. Не говоря уже о том, что джунгли – не место для прогулок. – Выдержав паузу, я продолжал: – Не снимаю с себя ответственности, но во время этой экспедиции никому не смогу гарантировать полной безопасности. Разумеется, я сделаю все, что от меня зависит, но этого может оказаться недостаточно.
Он похлопал меня по плечу:
– Уверен, этого будет достаточно, Таннер. Ты еще ни разу не подводил меня.
– Все когда-нибудь случается в первый раз.
* * *
Наш маленький охотничий караван состоял из трех бронированных наземных машин. Кагуэлла, Гитта и я ехали в первой машине, которую вел Дитерлинг. Небрежно опустив руки на джойстик, он вез нас по заросшей тропе. Здешние места этот парень знал не хуже, чем гамадриад. Мне и сейчас больно при мысли о том, что он погиб.
Следом за нами, во второй машине, ехали Вайкуна и еще трое моих людей – Летельер, Орсоно и Шмидт. У каждого из этой тройки был за плечами не один год службы в джунглях. Третья машина везла тяжелое вооружение, в том числе гарпунные ружья упыря Вайкуны, а также боеприпасы, медицинские комплекты, пищевые рационы, запасы воды и надувные палатки-купола. Эту машину вел один из старых проверенных служак Кагуэллы, а Родригес сидел позади с дробовиком, держа под прицелом тропу, – на тот случай, если кто-нибудь попытается напасть на нас с тыла.
