– П-прекрати.
– И голубые глаза тоже, Бабочка. Совсем как у тебя.
– Отлично, придурок. – Я подхожу к нему сбоку. – Ты же не планировал оставлять меня здесь, не так ли?
– Конечно, нет, но ты не можешь ехать со мной после того, как сказала, что ненавидишь меня.
Я хмуро смотрю на него, затем забираюсь в багажник. К счастью, он достаточно велик, чтобы вместить меня, но мне приходится сгибать ноги.
– Ты болен. – Говорю я ему.
– Тебе это нравится.
Да. Мне действительно, действительно нравится.
Он тянется мне за спину, и я вздрагиваю, когда его рука касается моего обнажённого плеча.
Будь проклят он и его прикосновения. Коул достаёт несколько верёвок.
– Здесь?
Я шепчу-кричу, когда он связывает мои лодыжки вместе. Натянутость верёвок теперь кажется такой знакомой. Так волнующе.
Закончив с моими запястьями, он отступает назад и смотрит на меня с садистским блеском в глазах.
– Вот так. Намного лучше.
– Ты действительно бросишь меня вот так?
Обычно за связывающей частью следует секс и головокружительные оргазмы. Вот почему они мне нравятся. Какой смысл в закусках, если нет основного блюда?
– Еще кое-что.
Он роется у моей головы, затем достаёт кляп с шариком и завязывает его вокруг моего рта.
Мои протесты превращаются в приглушенные звуки. О, да ладно тебе! Багажник автомобиля не должен быть подходящей настройкой для этого.
Верёвки и кляп. Может быть, он и есть тот псих, который нападает на женщин. Он даже знает о профилях жертв и обо всем остальном.
Откуда, черт возьми, взялась эта идея?
Его пальцы ласкают мою щеку, прежде чем схватить меня за подбородок. Его большой палец гладит мою нижнюю губу. Я хочу попробовать его на вкус.
– Ты действительно думала, что сможешь сказать мне, что ненавидишь меня, и это сойдёт тебе с рук, Сильвер? В конце концов я вытрясу из тебя это слово.
Я содрогаюсь от этого обещания. Прямо сейчас? Здесь?
– Будь хорошей девочкой.
Он закрывает багажник, убивая мою надежду и превращая мой мир в черноту.
Я проглатываю своё разочарование, когда машина движется по дороге. Он отличный водитель, так что я ни во что не врезаюсь, ни разу.
Когда мы останавливаемся и до нас доносится шум людей, я понимаю, что мы, должно быть, прибыли в Meet Up.
– Ты хочешь выйти? – шепчет он, не открывая багажника. Я ударила ногой о крышу.
Смех исходит от него, когда он приоткрывает багажник. Я щурюсь на свет с вечеринки. Люди из школы гудят по всей парковке, смеются и готовы хорошо провести время.
Мои глаза расширяются. Они не могут видеть меня такой.
– Что ты на это скажешь?
Глаза Коула блестят, как будто он точно знает, о чём я думаю.
Я качаю головой, бормоча что-то сквозь кляп.
– Я так и думал. – Он снова гладит меня по щеке. – Веди себя хорошо.
И тьма возвращается.
Ублюдок.
Я не могу поверить, что он бросает меня вот так, чтобы пойти на вечеринку.
Такое чувство, что я остаюсь там часами, если не днями. Ладно, я преувеличиваю. Прошло, наверное, минут пятнадцать, но мне не по себе. Я двигаюсь и случайно несколько раз ударяюсь о ботинок, прежде чем понимаю, что кто-то может услышать.
Дерьмо.
Снаружи доносится шум. Я слышу голоса Коула и Ронана, но не могу разобрать, о чём они говорят.
Вскоре после этого все голоса исчезают, и машина начинает двигаться. Слава Богу.
К тому времени, когда это снова прекращается, я уже готова высказать Коулу все, что думаю.
Он открывает багажник, и я несколько раз моргаю, чтобы привести в порядок зрение.
Мы в парке.
Этот ублюдок знает, куда меня отвести, чтобы уменьшить мой гнев. Он вынимает кляп, и я сглатываю всю слюну, которая собралась у меня во рту.
Коул развязывает мне запястья. Я отталкиваю его, пытаясь освободить лодыжки, но в итоге затягиваю узлы ещё туже.
У него вырывается смешок, когда он берёт на себя эту задачу.
– Сиди спокойно.
Как только я больше не связана, я выпрыгиваю из багажника и бью его кулаком в грудь.
– Что, если бы у меня была клаустрофобия, ты, придурок?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Это не так. Ты прячешься в своём шкафу каждый раз, когда пишешь в своих дневниках.
Мои губы приоткрываются.
– Т-ты знаешь о них?
– Может быть.
О. Боже. Мой.
Он не должен был этого делать. Какого чёрта он вообще о них знает?
– Как много ты прочитал?
– Всё.
– Ты... ты... ты такой извращенец!
– Не такой большой, как твои записи обо мне в последнее время.
Мои щеки пылают до глубокого красного оттенка.
– Заткнись.
– Зачем? Ты стесняешься признаться, что ночь - твоё любимое время суток?”
– Как угодно. – Я складываю руки на груди. – Если ты сделаешь это со мной ещё раз, ты прочитаешь о чёрной магии и кукле Вуду, которую я готовлю для тебя.
Он хватает меня за руку и притягивает ближе, так что я оказываюсь вплотную к нему спереди.
– Если ты снова скажешь, что ненавидишь меня, это будет только усугубляться.
– Усугублять?
– Ага, – шепчет он мне на ухо. – И это включает в себя грёбаный дневник.
Я отталкиваюсь от него, собираясь сесть на пассажирское сиденье, но он не отпускает меня.
Коул бросает меня на заднее сиденье, закрывает дверь и задирает моё платье.
– К-кто-нибудь увидит, - выдыхаю я, даже когда мои ноги обвиваются вокруг его талии в тот момент, когда он стягивает брюки.
– Они не увидят.
– Что, если они это сделают?
– Что, если они это сделают, Сильвер? Что, если они, блядь, сделают это? – Он входит в меня одним долгим движением, которое вырывает стон из моего горла. – Это не изменит того факта, что я трахаю тебя и сплю с тобой каждую ночь. Это не меняет того факта, что ты моя.
Дрожь охватывает меня в своих тисках, когда он владеет мной во всех смыслах этого слова. В последнее время мне кажется, что он трахает не только моё тело, но и моё сердце и душу.
Он владеет каждой частью меня, нравится мне это или нет.
Сначала я думала, что это будет интрижка и скоро закончится. Я думала, что мне станет скучно, я устану, или, может быть, все сойдёт на нет.
Но прошли месяцы, целые чёртовы месяцы, и все это только усиливалось, а не угасало.
О чём я только думала? Это Коул. Он завладел частью моей души с того самого дня в этом самом парке.
У него всегда была я. Тем или иным извращённым способом.
Когда мы остаёся вместе, осознание поражает меня, как гроза.
Чувства, которые я испытываю к нему, никогда не были временными и никогда не будут.
Ничто из этого не будет временным. Все это выдача желаемого за действительное.
– Блядь, - бормочет он мне в шею. – Ты сбиваешь меня с толку, Сильвер. Почему я не могу перестать думать о тебе ни на секунду?
– Они не реальные.
– Что не реальные?
– Чувства. Всё. Они существуют только потому, что мы не можем быть вместе.
– О чём, чёрт возьми, ты говоришь?
Он отрывает голову от моей шеи, наблюдая за мной с неодобрением. Со злостью.
Я отталкиваю его, и, к счастью, он не протестует, когда выходит из меня, его сперма капает между моих бёдер.
Достав салфетку, я вытираюсь, не желая встречаться с его умоляющим взглядом.
– Отвези меня к маме.
Если я проведу с ней ночь, то наверняка прочищу голову и придумаю лучший план на будущее.
Тот, который не разрушит обе наши семьи.
Потому что в таком темпе мы направляемся прямо к обрыву, где мы оба упадём.
Челюсть Коула тикает. Он не говорит ни слова, когда одевается, выходит и садится за руль.
Я остаюсь сзади, притворяясь, что смотрю в окно, когда на самом деле украдкой бросаю на него взгляды.
Как только мы оказываемся на парковке, он бросает мне батончик «Сникерс», его лицо ничего не выражает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Я купил его раньше. Он тает.
Моё сердце согревается. Коул не ест Сникерс или шоколад вообще, но он всегда покупает их для меня.
