– Спасибо.
– Я устал играть в твои игры, Сильвер. Это последний раз, когда ты убегаешь от меня.
– Чего ты от меня ждёшь?
– Я ожидаю, что ты будешь со мной, потому что хочешь этого, а не убегаешь, потому что не можешь признаться в этом себе.
– А как насчёт всех остальных?
– К чёрту всех остальных. Они значат не больше, чем мы с тобой.
И с этими словами он уезжает. Я нажимаю кнопку маминой квартиры, мои плечи опускаются, когда я рассеянно ем батончик «Сникерс».
Может быть, мне стоит приберечь его для того, чтобы мы с мамой посмотрели фильм, а не Дневник Памяти.
Я ввожу код её квартиры и захожу внутрь, всё ещё покусывая шоколад.
Внутри темно, единственный свет исходит из её комнаты. Я просто нахожусь за её пределами, когда звуки проникают внутрь.
Стоны. Вздохи. Удары плоти о плоть.
Мои щёки пылают. Наверное, мне следовало сначала позвонить. Но опять же, Люсьен почти не приходит в мамину квартиру, и я вроде как думала, что у них были несексуальные отношения.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, когда слышу безошибочно узнаваемое имя.
Мои пальцы медленно открывают дверь. То, что осталось от моего Сникерса, падает на землю. У меня шрамы на всю жизнь.
Мама лежит на спине, пока мужчина жёстко трахает её.
И этот человек - не Люсьен.
Это папочка.
Глава 41
Сильвер
Мы втроём сидим в маминой гостиной.
Сказать, что воздух неловок и полон напряжения, было бы преуменьшением века. Я не так представлял себе наше семейное воссоединение.
Мама завязывает атласный халат вокруг ночной рубашки и продолжает трогать свои волосы, пытаясь привести в порядок растрёпанные светлые пряди.
Папа выглядит совершенно нормальным, весь заправленный в свой костюм, как будто он родился в нём.
Боже. Я не могу поверить, что застала своих родителей за сексом. Сейчас это еще более тревожно, учитывая, что они больше не женаты.
Они сидят рядом друг с другом, а я напротив них, сложив руки на груди, как судья, собирающийся привлечь к ответственности своих подзащитных.
Мама одаривает меня неловкой улыбкой.
– Это не то, чем кажется.
Я морщу нос.
– Я думаю, что видел именно то, чем это кажется.
– Принцесса. – Папа прочищает горло. – Нам жаль, что тебе пришлось быть свидетелем этого.
– Разве тебе не следует больше сожалеть о других людях? Я не знаю, Хелен и Люсьен?
– Люсьен и я просто друзья, Куколка. Мы выходим вместе только для того, чтобы избежать хлопот с поиском пар на бесчисленные мероприятия, которые мы посещаем.
– Тогда как насчёт Хелен? – Я вздёргиваю подбородок в сторону папы. – Как ты мог так поступить с ней?
Мама изучает свои красные ногти.
– Они не сексуально активны.
– Синтия, - возмущается папа.
– Что? – Она притворяется беззаботной. Сильвер достаточно взрослая, чтобы понять это. Она сама сексуально активна.
– Мне не нужен был этот образ.
Папа смотрит на меня странно, почти с ужасом, как будто он только что понял, что я больше не его маленькая девочка.
– Мама! – Мой голос понижается. – Откуда ты это знаешь?
– Я знаю о тебе всё, Куколка. Ты думаешь, я не заметила бы, что ты влюблена?
– Я-я н-не влюблена. – Я прочищаю горло. – В любом случае, дело не во мне. Папа?
– Мы с Хелен поженились только для удобства. Она понятия не имела, как распорядиться состоянием, оставленным Уильямом, поэтому я предложил свою помощь. Одно привело к другому, и мы как бы заключили партнёрство.
– И брак. – Мама фыркает. – Она думала, что, если ты будешь у неё достаточно долго, ты, вероятно, попадёшься на её милость. Эта женщина - змея.
– Синтия, – папа делает еще один вдох.
– Всё равно, это неправильно, папочка.
Я такая лицемерка. В конце концов, я трахаюсь с его пасынком под его крышей каждую ночь.
– Разве ты не всегда хотела, чтобы мы были вместе? – спрашивает мама. – Ты планировала это годами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Не за счёт чужого счастья. Это неправильно со стороны Хелен, и ты это знаешь, папа. Это твои основные принципы, и ты предал их.
– Сильвер! – Мама усмехается. – Я не могу поверить, что ты принимаешь сторону этой змеи, а не своей матери.
– Она права. – Губы папы растягиваются в натянутой улыбке. – Мне жаль, что я разочаровал тебя, принцесса.
– Дай мне, блядь, передохнуть. – Мама вскидывает руки в воздух. – Значит, теперь я плохой парень во всем этом?
– Не выражайся, Синтия, – папа понижает голос.
– Ты не возражал против языка, когда трахал меня раньше.
– Мама!
– Синтия!
Папочка говорит в то же время.
– Хорошо. – Мама резко вскакивает. – Я всегда ошибаюсь. Я всегда говорю неправильные вещи. Очевидно, я не могу наладить какие-либо личные отношения и вместо этого должна сосредоточиться на своей работе. Если моя собственная дочь и мужчина, которого я считала любовью всей своей жизни, не понимают меня, бесполезно продолжать пытаться. Возвращайся к своей нежной, милой Хелен.
Она собирается выскочить, но мы с папой встаём. Он хватает её за запястье, прежде чем она успевает уйти.
Слезы блестят в её глазах, и она пытается скрыть их. Чувства всегда были маминым проклятием. Теперь я это вижу. Тот факт, что она не могла идти в ногу со своей карьерой и своей семейной жизнью одновременно, был её судьбой. Она так и не простила себя за то, что отказалась от своего брака, и именно поэтому после развода у неё развилась депрессия. Но у неё было слишком много гордости, чтобы попросить папу попробовать ещё раз. Как и у него самого. Поэтому вместо этого они продолжали сражаться при каждом удобном случае.
Лицо папы смягчается впервые за... годы. Впервые с тех пор, как мама ушла из дома.
– Хелен действительно мягкая и милая.
– Тогда чего ты ждёшь? – огрызается она. – Дверь прямо там.
– Но она не та женщина, которая сводит меня с ума каждым своим словом. Она не ты, Синтия.
Моё сердце чуть не разрывается, когда выражение лица мамы становится нежным, как будто она на десять лет моложе.
Папочка ласкает её руку.
– Я закончу с ней как следует сегодня вечером, и мы сможем позавтракать всей семьёй завтра?
Мы с мамой одновременно киваем.
Как бы мне ни было жаль Хелен, я верю в сказки. Я верю в маму и папу. Я всегда так делала. Единственная причина, по которой я отказалась от них, заключается в том, что я думала, что они были более спокойны друг без друга. Оказывается, они оба были несчастны.
Мы с мамой провожаем папу до двери. Я обнимаю его и говорю, что люблю его, что горжусь его решениями, даже если эта суматоха может повредить его кампании.
Он целует меня в висок, потом маму в губы.
– Я люблю вас обеих.
– И я люблю тебя, Бастиан. – Мама закрывает глаза, вдыхая его запах. – Я никогда не прекращала.
Папа снова целует её и уходит. После того, как мама закрывает за ним дверь, она визжит.
Без шуток. Синтия Дэвис визжит и обнимает меня. Её счастье заразительно, и я обнимаю её в ответ, когда она кружит меня на месте.
– Я знала, что в конце концов он выберет меня.
Она отстраняется и откидывает волосы.
– Хелен, кто?
– Мам, ты не должна быть такой стервой из-за этого.
– О, но я знаю. Она знала о наших чувствах друг к другу и притворилась Мэри Сью. Я ненавижу её тип паиньки.
Выражение лица мамы падает.
– Хорошо, я солгал. Я не знала, что в конце концов он выберет меня. Я думала, что потеряла его из-за неё навсегда.
– Я боюсь спрашивать, но с каких пор вы двое начали свой роман?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– С тех пор, как я вернулся из Франции. – Она улыбается, её щеки краснеют. – Твой отец ревновал к Люсьену.
После того, как он узнал о порезе. Но маме не обязательно знать, что я ему это сказала.
В каком-то смысле я участвовал в этом воссоединении.
