Глава XIII
Что же происходило в Олдборо в отсутствие капитана Реджа? Пожалуй, даже его ловкости и умения управлять обстоятельствами не хватило бы для того, чтобы найти выход из ситуации.
Как только экипаж капитана покинул Норт-Шинглз, служанка передала миссис Редж записку от мужа. Великанша поспешила в гостиную. Она еще не пришла в себя после бурного проявления гнева супруга, испытывая ужасное чувство вины, но не понимая, что именно сделала неверно, на что он сердился. Если Магдален была целиком во власти одной мысли – о надвигающемся браке, разум миссис Редж метался между отдельными воспоминаниями: визит миссис Леконт, поиски в шкафу, гнев мужа… Магдален могла так и не узнать, что произошло во время посещения гардеробной, так как слабый ум великанши не мог выделить важное и сопоставить факты, а тем более – сделать выводы.
Ужас перед грядущим понедельником заставил Магдален совершенно забыть обо всех прежних тревогах и угрозах. Все ее чувства погрузились во тьму, задавленные страхом, она утратила способность трезво мыслить. Миссис Редж трижды пыталась заговорить с ней о визите соседской управляющей. В первый раз она говорила в пустоту. Во второй ей удалось ненадолго привлечь внимание девушки – Магдален вздохнула, прислушалась, но затем потеряла интерес к теме. «Все это неважно, – заметила она. – Конец один. Я не сержусь на вас, но прошу – давайте помолчим». Позднее в тот же день миссис Редж предприняла еще одну попытку поделиться тем, что ее волновало. На этот раз Магдален раздраженно сказала: «Бога ради, не беспокойте меня пустяками! Это невыносимо». И миссис Редж замолчала, она не смела больше говорить на тему, запрещенную Магдален, ведь та всегда была так добра к ней, а теперь сердится. А капитан так и не узнал об особом интересе миссис Леконт к шкафу с одеждой Магдален. Он задавал жене простые вопросы и требовал кратких ответов, так что у нее не было шансов рассказать ему то, о чем он и догадаться не мог. Коричневое шерстяное платье так и осталось во мраке забвения, в дальнем углу шкафа, превратившись в тихую угрозу.
В середине дня миссис Редж осмелилась заговорить снова – она робко предложила прогуляться на свежем воздухе.
Магдален молча надела шляпку и пошла вслед за миссис Редж, не проявляя никакого интереса ни к прогулке, ни к окружающему миру. Они добрались до дальней северной оконечности набережной, где было особенно уединенно, и там сели на насыпь. День был ясным, прогулочные суда катали отдыхающих по лазурным водам. Олдборо выглядел совершенно идиллически. Все это освежающе подействовало на детский разум миссис Редж, она кидала камешки в море, время от времени бросая вопросительные взгляды на девушку, но та оставалась ко всему безразличной. Она опиралась локтем в колено и смотрела на морской горизонт пустыми глазами. Постепенно миссис Редж заскучала. Она села, и голова ее отяжелела и стала клониться, а чуть позже великанша мирно заснула. Когда она очнулась, прогулочные суда были уже далеко – лишь паруса были заметны вдали. Число гуляющих на пляже заметно сократилось, а солнце начало клониться к закату, поверхность моря рябила мелкими волнами – задул вечерний бриз. Единственное, что не изменилось, это поза Магдален.
– Ну поговорите со мной! – умоляюще произнесла миссис Редж.
Магдален обернулась, но взгляд ее оставался невыразительным.
– Уже поздно, – сказала девушка после небольшой паузы. – Пойдемте домой, вам нужно выпить чаю.
– Вы не рассердитесь, если я задам вопрос? – робко спросила миссис Редж уже за столом. – Дорогая, вы повредились умом?
– Да, – спокойно ответила Магдален. – Не обращайте внимания. Скоро все мои беды закончатся.
Поднявшись к себе, она присела у туалетного столика, перебирая щетки и гребни, крошечные флаконы и коробочки с косметикой и повторяя одно слово «понедельник». Она механически расставила предметы на столике в одном порядке, потом в другом, а затем одним движением сгребла их в груду. Через пару минут руки ее снова пришли в движение, она выдвинула и задвинула на место ящики стола. В одном лежал молитвенник, привезенный ею еще из Ком-Рейвена в качестве одной из реликвий утраченного прошлого. Она открыла книгу на разделе «Венчание» и сразу захлопнула, не прочитав ни строчки, и убрала молитвенник в стол. Потом встала и прошла к окну. «Ужасное море! Пустынное, мрачное море!» – произнесла она в неожиданном приступе отвращения.
Она снова достала молитвенник, но и на этот раз раздраженно бросила его назад в ящик стола. А потом заперла ящик и выбросила ключ от него в окно, выходившее в сад. Он упал на цветочную грядку и был потерян. И это принесло ей некоторое облегчение.
«Что-то может произойти в пятницу, что-то может произойти в субботу, что-то может произойти в воскресенье. Есть еще три дня».
Она закрыла ставни и задернула шторы. Голова казалась ей чугунной, глаза жгло. Магдален прилегла и почти мгновенно провалилась в глубокий сон. Руки ее подергивались, голова поворачивалась то влево, то вправо, но все же она спала. Во сне она улыбнулась – она спрашивала: «Фрэнк, ты любишь меня? О, скажи это снова, дорогой, скажи снова».
Постепенно в комнате темнело, перед самым закатом Магдален внезапно проснулась и села в постели. Тишина и сумрак напугали ее. Она вскочила и распахнула ставни, открыла окно, чтобы вдохнуть свежий воздух. Глаза ее жадно ловили малейшие признаки жизни на пляже, она вслушивалась в шепот моря. Ей мучительно хотелось стряхнуть сонное наваждение! Больше никакого сна, никакой темноты. Сны предают и терзают ее.
Магдален спустилась в гостиную, теперь ей очень хотелось поговорить – о любых пустяках. Но комната была пуста. Возможно, миссис Редж занялась работой или слишком устала? Магдален взяла шляпку со стола и покинула дом. Теперь море казалось ей притягательным и дружелюбным. Ее радовала вечерняя прохлада и синева воды. Она гуляла, пока не опустилась ночь, и силы ее укрепились.
– Вы снова гуляли! – воскликнула миссис Редж, встречая ее в дверях. – Проходите, садитесь, дорогая. Должно быть, вы так устали!
Магдален улыбнулась и ласково похлопала великаншу по плечу.
– Вы забыли, какая я крепкая, мне ничто не повредит, – ответила она.
Однако в комнате прежняя тоска навалилась на нее: три дня впереди – все, что у нее оставалось. «Пятница, суббота, воскресенье. Что-то может случиться с ним, что-то может случиться со мной. Что-то серьезное. Фатальное. Один из нас может умереть». Лицо ее внезапно переменилось, она вздрогнула.
«Один из нас может умереть. Это могу быть я».
Магдален решительно распахнула дверь и позвала к себе миссис Редж.
– Вы правы, я устала, – призналась она через некоторое время. – Вечерняя прогулка была лишней. Давайте спать, – она поцеловала миссис Редж и вновь осталась одна.
Прежде чем лечь, Магдален решила написать сестре. Она заполняла страницу за страницей, она делилась с Норой своей историей, и письмо было исполнено печали, но не жалоб. Перо легко скользило по бумаге. Прошло два часа, но рассказ не был завершен. Магдален не стала подписывать его, убрала в ящик для письменных принадлежностей и подошла к окну, вновь подышать свежим воздухом.
Над морем взошла луна. Бриз улегся, и ничто не тревожило водную гладь. Магдален смотрела вдаль, но не видела красоты пейзажа. Перед глазами стояло надгробие родителей в Ком-Рейвене. Она прожила всего девятнадцать лет! Как мало! И столько страданий!
Последняя мысль, преследовавшая ее перед сном, была о смерти…
– Как вы чувствуете себя с утра? Хорошо? – спросила ее за завтраком миссис Редж.
– Да, – она на мгновение задумалась и вдруг сказала: – Нет, не очень. Зубы болят.
За столом сидели молча, причем Магдален ограничилась чашкой чая и на предложение миссис Редж что-нибудь съесть ответила вежливым, но решительным отказом. Лекарств принимать тоже не захотела. Великанша, как обычно, застенчиво уступила, хотя огорчилась. После завтрака Магдален пошла на прогулку одна.
Она уселась на склоне возле пляжа и не заметила, что рядом расположилась няня с двумя маленькими мальчиками. Младшему было года два, он играл с корабликом. Некоторое время малыш с любопытством разглядывал девушку, а потом вдруг подошел к ней и положил игрушку ей на колени.
– Посмотрите, какой у меня кораблик, – заявил он.
У Магдален не было особого опыта общения с детьми. В счастливые дни под родительским кровом она, вероятно, поспешила бы избавиться от ребенка, но сейчас удивление ее сменилось мягкой улыбкой. Она взяла кораблик, осмотрела и вернула мальчику, а потом подхватила его и посадила себе на колени.
– Ты меня поцелуешь? – спросила она.
Мальчик задумался – казалось, он охотнее поцеловал бы свою игрушку, но потом обнял девушку за шею и поцеловал в щеку.
– Вам нравится мой кораблик?
– Да. Как ты назвал его?
– Кораблик дяди Кёрка. А сам дядя Кёрк ушел в море.
