крупье.
— Любил, — пожал он плечами. — Только лучше бы он этого не делал. Холодная, как рыба, и скользкая, как жаба.
— Вот так, да? — сказал я. — Значит, вы с ней спали?
— Один раз, — поднял он указательный палец. — В первую ночь. Сам не помню, как получилось. Все были пьяны вдребезги. Короче, я с ней, а Костя — с Эльзой.
— Чего-чего?! — опешив, переспросил я.
Ай да Костя, ай да сукин сын! В тихом-то омуте, мама родная!!! Ну, Сюткин, ну, ходок.
Да ты бабник, Костя, с удивлением подумал я.
— Это с которой же Эльзой? — небрежно спросил я. — С медсестрой, что ли?
— Совершенно верно, — ответил Илья. — Но прошу вас, если Костик вам ничего не говорил, то я — тоже. Договорились?
— Конечно.
Ну погоди, «Костик»…
— Ну вот, — продолжал Илья, — а Рохлин узнал. И ничего не сказал — ни-че-го. Молча страдал, так сказать. Мне он точно ничего не сказал. Подозреваю, что ей тоже. Во всяком случае, по ней не было заметно, чтобы у них были какие-то разборки.
— Туровский говорит, что по ней вообще трудно что-либо заметить.
— Тоже верно, — согласился Илья. — Я бы посоветовал вам у ней самой обо всем расспросить, но просто знаю — ничего она вам не расскажет. Кремень, а не баба. Всем бы здешним обитателям поучиться у нее этому пофигизму. Тогда бы и денег поменьше в казино просаживали.
— Много просаживают? — поинтересовался я.
— Страшно подумать. Ольга, по всему видать, богатой невестой домой вернется. Она же десять процентов имеет.
— Такого не бывает, — усмехнулся я.
— А может, я что-то путаю, — снова согласился Илья. — Да мне плевать. Рохлина жаль.
— Это да. Как же он током-то убился, а?
— Понятия не имею. Вроде бы это самоубийство, и письмо какое-то оставил, правда, я ничего в нем не понял. Но не самоубийство, я и сам это понимаю. И получается, что я один из подозреваемых.
— Вот так, да? — сказал я.
— Ага. Одна надежда — на маньяка.
— На кого?!
— На маньяка. Ходит же кто-то по лодке. Или прячется, не знаю. Короче, на него у меня надежда. Иначе Лева Яйцин сожрет меня с потрохами.
— Подавится.
— Ваши бы речи — да Богу в уста.
— Не поможет. Лева не верит в Бога.
— Тоже верно. Говорю же — одна надежда, что маньяк объявится, и Лева Яйцин его схватит.
— Не схватит.
— Не схватит, — покорно согласился Илья.
— Потому что маньяк, Илья, не объявится.
Он как-то странно посмотрел на меня.
— Не объявится? — переспросил он.
— Нет, — покачал я головой.
— Точно?
— Точно.
— А вы откуда знаете, что он не объявится? — спросил меня Илья. — Вы что — связь с ним держите?
— Нет, Илья. Но это так.
— Что — так? — он начинал нервничать.
— Не объявится маньяк, — повторил я с тупым упрямством.
— Почему вы так уверены? — внимательно смотрел он на меня.
Я встал и торжественным голосом произнес:
— Потому что нет никакого маньяка, Илья. Не-ту!
6
Первым, кого я увидел в «Нирване», был Туровский. Я обрадовался сразу двум вещам: во-первых, мне нужно было у него кое-что спросить, пока я не забыл об этом — я еще не знал, что эта информация окажется решающей в цепи моих рассуждений. А во-вторых, это значило, что и Лева Яйцин освободился, и разговор мой с ним не за горами.
— Ну, что новенького у капитана? — спросил я.
— Узнаете за ужином, — ответил тот.
— Максим! — удивился я. — Что за тайны между своими ребятами?
— Новости действительно есть, — неохотно разговаривал со мной распорядительный директор. — Но, как я уже сказал, узнаете вы о них за ужином.
— Максим!
— Послушайте, Лапшин, — сказал он. — Я и вправду не уполномочен, можете вы это понять? Не пытайте меня ради всего святого! И так застрелиться впору.
Вообще-то со всякого рода святостью, как вы успели уже заметить, у меня большая напряженка, но чтобы он не покончил жизнь самоубийством, я решил не давить на него хотя бы в этом. Хватит с нас трупов.
— Ну ладно, — примирительно сказал я ему. — Ну, а так просто поговорить мы можем? За жизнь.
Он посмотрел на меня с тревогой.
— Спрашивать будешь? — спросил он.
— Знаешь, что? — предложил я. — Что мы с тобой то на вы, то на ты? Давай пройдем к буфету и выпьем с тобой водочки на брудершафт. А?
Он ухватился за эту идею, словно ему год не наливали.
— Согласен! — быстро проговорил он.
— Замечательно! — широко улыбнулся я. — И покалякаем о том о сем. Просто так.
— Идет, — кивнул он.
Стопочка на брудершафт повлекла за собой вторую, а потом и третью. Когда я выходил из «Нирваны», в голове моей шумело, словно в ней кто-то переворачивал листы огромной книги.
Голова кружилась, но стены передо мной не плыли, и тому было как минимум два объяснения. Первое: я не мешал спиртное и пил только первоклассный «Абсолют». Второе: Максим Туровский сообщил мне нечто такое, после чего мне оставалась совершенно пустяковая работа в плане добычи информации. Я уже знал почти все. И теперь оставался только Лева Яйцин.
Он лежал в своей каюте на кровати, в одежде, заложив руки за голову и смотрел в потолок. У каждого свой аутотренинг.
Я вошел практически без стука — толкнул дверь, она открылась, и Лева предстал передо мной во всей своей красе. Или предлег… Сделайте скидку на «Абсолют», господа.
Короче, начальник охраны и безопасности лежал.
— Добрый вечер, — поздоровался я с порога.
Он только скосил на меня глаза.
— Привет, — буркнул он.
Я прошел и осторожно присел на кровать — в его ногах. Прямо кино какое-то.
— Как дела? — спросил я.
Не вставая с места и не делая никаких движений, он только спросил:
— Что надо?
— Поговорить, — ответил я.
— Говори, — милостиво разрешил он.
— Как дела? — снова спросил я.
Он снова скосил на меня взгляд, пристально взглянул, и ответил:
— Хорошо.
И снова перевел глаза на потолок.
— Фу-у… — вздохнул я, надеясь на сочувствие.
Он не прореагировал. Я привык к тому, что он орет и вообще слишком много разговаривает, причем он даже не разговаривает, а просто-напросто болтает чего ни попадя, и надеялся, что сейчас он мне и выболтает что-нибудь такое, что мне будет полезным, и после чего я стану мнить себя великим сыщиком. Не тут-то было.
Видимо, я попал не в то место и не в то время. Знаете, как это бывает? Когда человеку сильно везет, обычно в таких случаях говорят: он оказался в нужном месте в нужное время. Так вот, сейчас, по-видимому, был совсем не
