Тем временем начались беспорядки и на северных границах империи. Зимой 235 года Александр и Мамея вместе отправились в Рейнские земли, чтобы встретить угрозу германских племен. 22 марта 235 года повторилась история Элагабала и Соэмии: на 27-летнего Александра и его мать, Юлию Мамею, напали солдаты под предводительством офицера по имени Максимин Тракс. Александр, как сообщили, пытался укрыться за матерью, обвиняя ее во всех неудачах, пока их обоих не закололи насмерть.[795]
Александр стал последним императором Северов, а Мамея их последней императрицей. Эта династия просуществовала достаточно долго — целых сорок два года, включая краткий период, когда власть временно захватил Макрин. Ее падение ввергло Римскую империю в довольно темные времена ее истории. Это отразилось и в скудости исторических источников, доступных для изучения, и в удивительно быстрой смене императоров, которые поднимались и падали, как домино, в течение следующих пятидесяти лет. Ни одна римская женщина не оставила ни малейшего следа в истории этого периода.
Когда видимость стабильности в конце концов была восстановлена, политический пейзаж выглядел уже совсем по-иному. Искоренение Каракаллой всех своих наместников от Рима до Антиохии в 214 году предопределило создание новых столичных городов по всей империи в конце III и в IV веках, обусловленное стратегическими нуждами различных императоров. Процесс установления новых династий тоже изменился с появлением многих правителей, часто делящих власть. И что самое важное — возникла новая доминирующая религиозная сила, революционизировавшая политическую, социальную и культурную жизнь империи. Это стало тем самым развитием, которое должно было также трансформировать роль императорских женщин.
Глава восьмая
ПЕРВАЯ ХРИСТИАНСКАЯ ИМПЕРАТРИЦА
Женщины в эпоху Константина
Сообщалось (и я первая верю в это), что всего несколько лет тому назад леди, известная своим неприятием церкви, вернулась из Палестины в состоянии экзальтации. «Наконец-то я узнала истинную суть, — рассказала она своим друзьям. — Вся история распятия была придумана британской женщиной по имени Элен. Гид показал мне то самое место, где все произошло. Даже священники признают это. Они называют свою церковь „Изобретение Креста“!»
Ивлин Во, предисловие к «Елене», 1950 г.
В 1945 году, вскоре после выхода романа «Возвращение в Брайдсхед», Ивлин Во засел за новый проект с рабочим названием «Поиски вдовствующей императрицы». Более пяти следующих лет, приведших к появлению в 1950 году книги, этот проект попеременно то вдохновлял, то глубоко разочаровывал его, и он справедливо предвидел, что книга принесет ему наихудшие за всю его карьеру отзывы. И все-таки Во считал эту мало теперь читаемую работу своим шедевром. По словам его дочери Харриет, это одна из его книг, которые он так любил читать семье вслух. Ее темой, очень близкой новообращенному католику Во, была жизнь и время Елены — матери первого римского католического императора и женщины, которую Во позднее точно описал как «в свое время буквально самой важной в мире». «И все-таки, — добавил он, — мы почти ничего не знаем о ней».[796]
Хотя подробности ее жизни скудны, следы, оставленные в истории матерью Константина, глубже, чем следы, оставленные Ливией, Мессалиной, Юлией Домной и остальной когортой римских имперских женщин, вместе взятых. От канонизации в качестве христианской святой до появления ее имени в многочисленных местах географической карты, включая остров, где Наполеон провел свои последние дни, исторический и литературный вклад Елены поистине поразителен.[797] И все это — заслуга лишь ее самой, незаметной женщины неизвестного происхождения и скромного образования, которая, благодаря серии странных поворотов судьбы, в конце III века и начале IV века поднялась к старости до ранга Августы.
Толчком для возникновения западной цивилизации стало решение ее сына Константина, в 306 году ставшего императором, встать на защиту до тех пор малочисленного культа христианства. Это решение почти невозможно переоценить. Оно полностью трансформировало социальную, политическую и религиозную картину Древнего мира и передало потомству наследие, которое формировало историю в Средние века и далее. Оно также имело глубокие последствия в жизни римских женщин начиная с IV века. Там, где Ливия однажды заложила основу для понимания роли римской первой леди, Елена теперь стала ролевой моделью для нового типа императриц: христианской супруги. Елена проложила дорогу для всех следующих поколений римских и византийских императриц. Для тех, кого она вдохновляла, честь быть названной «новой Еленой» стала абсолютной похвалой.
В темную эпоху, последовавшую за убийством весной 235 года Александра Севера и его матери, Юлии Мамеи, усилилось давление со стороны оживившихся персов на востоке и германских племен, таких как готы, на северной границе Римской империи. Одновременно пришли серьезные финансовые проблемы, возникшие из-за больших расходов на отражение военных угроз на столь большом количестве фронтов и на поддержание лояльности солдат правящему дому. Вместе это создало взрывоопасную атмосферу в сердце империи. Императорам III века более чем когда-либо требовалось быть и монархами, и солдатами, что увеличивало их шанс погибнуть в битве или быть убитыми взбунтовавшимися войсками. Скверное государственное управление и общий экономический спад способствовали возмущению при дворе. Не менее пятидесяти законных и незаконных претендентов на пурпурную мантию были объявлены императорами между 235 и 284 годами.[798]
Гниение было временно приостановлено в 270 году с приходом к власти Аврелиана, который во время своей попытки восстановить некоторую стабильность империи смог уберечь римские земли от самой известной женщины того периода — сирийской царицы Зенобии из Пальмиры. Зенобия действовала как регент при своем малолетнем сыне Вабаллате после смерти ее мужа Одената[799] в 268 году. Считалось, что она вела свою родословную от Клеопатры. Зенобия смогла захватить римские владения в Египте и другие восточные территории. Пытаясь укрепить положение сына, чтобы торговаться с римлянами, она объявила себя и Вабаллата Августами.
Тем не менее Зенобия потерпела поражение от Аврелиана возле Эмесы в 272 году, попала в плен и была торжественно доставлена в Рим. Там ей пришлось пережить публичное унижение, после чего ей дали возможность достойно закончить свои дни на римской вилле в Тиволи. Сам Аврелиан был убит в 275 году — и традиционный хаос в римской политике возобновился опять. Мало что известно о супругах кратковременных императоров середины III века, и никто из них не успел сделать что-либо, повлиявшее на эволюцию римской первой леди.[800]
Примерно в то же время, когда Зенобия и Рим вступили в схватку за контроль над восточными провинциями, один из телохранителей Аврелиана, молодой иллирийский офицер по имени Констанций — которому позднее судьба предначертала стать императором Рима, — проходил, как обычно рассказывают, маршем через сырую приморскую деревушку Дрепан в Вифинии (Малая Азия). Остановившись на ночной отдых в этой провинциальной тихой заводи, он увидел привлекательную молодую работницу хлева, Елену, с которой удовлетворил свою похоть и в итоге произвел сына, Константина.[801]
Несмотря на средневековую традицию, которая пыталась приписать девушке королевское происхождение из Британии, несколько позднее описание Елены епископом IV века Амброзием как стабуларии, то есть девушки из хлева, или, возможно, служанки при гостинице, без возражений принималось в поздней античности. Действительно, такое происхождение устраивало и тех врагов Константина, которые относились к ней как к обычной шлюхе, и христианскую традицию, богатую историями куртизанок и низкородных женщин, которые нашли искупление через веру.[802]
Основываясь на некрологе, составленном самым громогласным защитником ее сына, Евсевием из Кесарии, утверждавшим, что на момент ее смерти в 328 или 329 году ей было восемьдесят лет, мы можем отнести дату ее рождения примерно на 250 год. Вероятно, когда она встретилась с проходящим мимо солдатом Констанцием, ей было двадцать. С этого момента и далее ранняя биография Елены включает все традиционные сказки или притчи. Благодаря неопределенности ее происхождения средневековые хроникеры получили возможность плести свободный рассказ вокруг этого неправдоподобного романтического эпизода. В одной из самых причудливых версий Констанций соблазняет невинную девушку, дочь хозяина гостиницы, на обратном пути после выполнения дипломатической миссии. На следующее утро, убежденный увиденным в лучах солнца богом Аполлоном, что он сделал Елену беременной, он дает ей пурпурный хитон и золотое ожерелье и велит ее отцу смотреть за ней. Через несколько лет, когда группа римских путешественников, остановившихся в гостинице, стала насмехаться над малышом Константином, заявившим, что он сын императора, Елена подтвердила слова сына, предъявив пурпурный хитон — этот цвет был исключительным знаком императора. Сообщение вернувшихся в Рим путешественников об этой экстраординарной истории в конце концов приводит к воссоединению отца и сына.[803]
