Поздно в сумерки я прибыл в Геряк. В штабе полка я узнал, что общая обстановка на фронте начала слагаться для нас вполне благоприятно. Части генерала Баратова перешли в наступление, которое успешно развивается. Кроме того, в одном из полученных распоряжений указывалось на крайнюю необходимость в экономии огнестрельных припасов. Как впоследствии пришлось слышать, подобная мера объяснялась большой отправкой патронов на Западный фронт из Тифлисского арсенала и из Карсской крепости.
Около 10 часов был получен приказ из штаба дивизии, где командиру полка указывалось с наступлением сумерек выделить два батальона при четырех пулеметах и отправить их в направлении Зивина, где им будет дана особая задача. Командир полка решил к вечеру совершить перегруппировку с таким расчетом, чтобы 1-й и 2-й батальоны остались на позиции, а 3-й и 4-й под командованием полковника Бахтамова ночью на 27 июля выступили бы в указанном направлении.
В одиннадцатом часу до нас донесся гул неприятельской артиллерии. Через минуту телефонная станция при штабе полка работала на всех парах.
– Пятая – командир полка приказали… Мортирная… Передайте командиру вашей батареи, что турок опять бьет с Ала-Килисы… и т. п.
С ближайшей высоты видны были взрывы мортирных снарядов опять на участке 7-й роты. Над окопами как будто вспыхивали большие черно-бурые дымовые конуса. Простившись с офицерами штаба полка, я сел на коня и направился, уже другим путем, на участок 7-й роты. В версте от Геряка, на небольшой полянке, был разбит перевязочный пункт, а немного в стороне от него совершались похороны нескольких кубинцев, скончавшихся ночью от полученных ран. Среди них был и ефрейтор Погорелов, умерший вчера в пути на носилках. До меня донеслось печальное песнопение священника и псаломщика, а прощальным салютом павшим на поле чести была поднявшаяся со всех батарей стрельба.
В ночь на 27 июля 3-й и 4-й батальоны при четырех пулеметах под командованием полковника Бахтамова выступили в направлении Зивина и дальше, как впоследствии пришлось узнать, по знакомой дороге на Салькори. Оставшиеся батальоны должны были выделить несколько рот в полковой и участковые резервы. Вместо ушедших 13-й и 14-й рот в участковый резерв 2-го батальона была выделена 5-я рота.
Рано утром со стороны противника несколько человек с белым флагом стали спускаться в овраг, лежащий между нами и неприятельской позицией. Это означало, что противник высылает к нам переговорщиков. Получив разрешение по телефону от командира полка, подполковник Коломейцев выслал навстречу также несколько человек. Через несколько минут мы узнали, что противник просил некоторое время не открывать огня, так как он хотел убрать перед своими окопами трупы убитых. Из штаба полка было сообщено, что мы позволили произвести уборку убитых, но при условии, чтобы команда противника вышла без оружия и не приближалась бы к нашим окопам. Срок для уборки трупов был ограничен, насколько мне помнится, часом времени. Мы также воспользовались этим часом и похоронили трупы неприятельских солдат, лежащих перед нашими окопами, так как трупное зловоние начинало нас беспокоить. Тишина на позиции на этот раз была нарушена к вечеру ружейным огнем с нашей стороны. Виновником оказался врач Пятницкий, прибывший на участок 7-й роты. Почему-то взяв у взводного солдата винтовку, врач открыл из нее огонь, что послужило началом перестрелки, прекратившейся лишь поздно в сумерки. Сам врач был ранен в ногу с раздроблением кости.
День 28 июля прошел без выстрела. То же самое было на участке дербентцев, и только поздно вечером мы видели далеко на правом берегу Аракса блестки от разрывов.
На рассвете 29 июля мы получили приказание сняться с позиции и двигаться к Геряку. Это приказание нас очень удивило, так как весь отход мы должны были провести на глазах противника. Но что нас озадачило, это то, что когда мы, оставив позиции, спустились вниз, нас встретили ординарцы полка с приказанием немедленно вернуться назад. Только невнимание противника спасло нас от тяжелых и напрасных жертв. Мы тихо, не будучи замечены противником, вошли в свои окопы. День опять прошел спокойно, за тем лишь исключением, что наши соседи справа дружинники пытались продвинуться вперед, но были остановлены огнем противника. Вечером было получено приказание опять нам сняться и двигаться в Геряк.
Около 10 часов мы покинули позиции, которые занимались нами ровно неделю. Как будто на прощание над нами прожужжало несколько десятков пуль. Несмотря на всю осторожность, соблюдаемую нами, невольный шум, вызванный людьми при уходе, привлек внимание противника. Поздно ночью мы покинули Геряк, передав его дружинникам, а на рассвете встали бивуаком на Зивинском перевале. Только теперь мы узнали о том тяжелом положении, в котором находилась наша армия, и о тех крупных успехах, которые были достигнуты на нашем левом фланге. Простояв на Зивинском перевале до 1 августа, мы с рассветом выступили на Салькори, куда прибыли к вечеру. 2 августа мы, перейдя Аракс, пошли в западном направлении на отроги хребта Драм-Даг для соединения с 3-м и 4-м батальонами. К вечеру того же дня весь Кубинский полк сосредоточился на высотах, что на западе и в полупереходе от села Дели-Баба, причем 3-й и 4-й батальоны занимали позицию, взятую у противника, а 1-й и 2-й батальоны встали в полковой резерв.
Со слов подполковника Бахтамова и некоторых участников боя на Драм-Дагских высотах я представил себе все происшедшее в следующем виде. Подойдя с колонной на рассвете к Зивину, подполковник Бахтамов получил приказание немедленно следовать в Салькори, куда и прибыл к вечеру 27 июля. Ночью на 28 июля подполковник Бахтамов получил приказ, согласно которому он должен был перейти Аракс, двинуться в юго-западном направлении, где на восточных склонах высот Драм-Дага остановился противник. С рассветом отряд выступил. Пройдя верст с десять, подполковник Бахтамов получил донесение, что с рассветом противник вновь стал теснить наши части (две дружины ополченцев). Судя по действиям противника, можно было предположить, что он стремился прервать связь между левым флангом 1-го Кавказского корпуса и отрядом генерала Баратова, вернее, с оставшимися его частями, прикрывающими Мергимирский перевал. К полудню подполковник Бахтамов подошел к дружинникам, которые с трудом удерживали противника на последних высотах Драм-Дага, после чего ему открывался доступ к Карадербентскому проходу, к селу Дели-Баба и Башкейскому плато. Подчинив себе ополченские дружины с приданной им артиллерией, подполковник Бахтамов усиливает их боевые участки 9-й и 10-й ротами кубинцев. До вечера противник никаких новых наступательных действий не предпринимал и ограничился лишь огнем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
