ЭВЕРЕТТ МЕЛЛОН
Из досье ФБР
«Н-19578, проверенный осведомитель, сообщает, что Эверетт Меллон пожертвовал 200 долларов организации движения за предоставление неграм избирательных прав. Чек № 14 выписан на банковский трест г. Стонингтона, штат Массачусетс, 3/Х-1966 года».
13
— Оргия! Устроили оргию на моей яхте, черт побери! — Джим Хартфорд звонил из Нью-Йорка, его надтреснутый голос был негодующим. — Я могу привлечь вас к суду!
Эверетт Меллон старался не выказать беспокойства, хоть и понимал, что у Хартфорда для этого есть основания. История о том, что патруль береговой охраны вытащил из воды девицу, а потом обнаружил, что «Треска» полна голых парней и девиц и у них громадный запас гашиша, обошла все газеты. И Меллон ответил:
— Вы наняли меня сдавать напрокат свою яхту, и я сдавал. Она потребовалась журналу «Плейхауз» для совещания по сбыту. Они обманули меня, так что привлекайте их.
— Но ответственность несете вы, — сказал Хартфорд. — Я свяжусь со своими адвокатами, потом позвоню вам еще.
И повесил трубку.
«Ну и ну, — подумал Меллон. — Вот тебе и прокат яхт. Два года обивал в Нассау пороги бесчестных белых бизнесменов и продажных черных политиканов, в конце концов сумел завести прибыльное маклерство, а тут на тебе. И поделом мне!»
Меллон понимал, что Хартфорд прав. Сдавая этот большой ял, он догадывался, что у Келлнера, сотрудника журнала, на уме не дело, а что-то другое: в основном «распространителями» оказались восемнадцати-девятнадцатилетние нимфы. Но он пошел на этот риск. Сделка была очень удачной — восемь тысяч долларов за неделю.
Никто еще не выкладывал столько!
Надо ж было одной идиотке шлепнуться за борт! Из-за нее он попал на первые страницы газет и лишился своего дела. Ну и везет же тебе, Меллон!
Он вышел из дока и поглядел на «Треску», прекрасный ял с изящными очертаниями быстроходного судна ньюпортской постройки. Из-за таких вот яхт он и занялся маклерством. Вся его жизнь, не считая того краткого эпизода в Вашингтоне, была связана с яхтами.
Его подручный, негр Рафаэль, оттирал палубу.
— Плохо дело, — бормотал он, — плохо дело.
— Что плохо?
— Все прожжено сигаретами. Миста Хартфорд увидит и будет сердит.
— А что еще они натворили?
Негр улыбнулся, обнажив ослепительно белые и сверкающие золотые зубы.
— Поломали стулья, разбили стаканы, порвали матрацы… На славу повеселились, да!
— А мы с тобой из-за них потеряем работу, — раздраженно сказал Меллон. Он шагнул на сходни и осторожно перешел на палубу, потом нырнул в проход, ведущий к каютам. Бар с высокими, привинченными к полу табуретами и беспорядочно расставленными красными шезлонгами находился в кормовой части. Выглядел он не так уж скверно. Рафаэль, как всегда, поработал на совесть.
Ну и накурили же они здесь, господи! Запах гашиша еще держался три дня спустя. Вся обстановка пропиталась им. Меллон зашел за стойку и увидел картонные коробки с битой посудой, потом вышел в коридор и тут же наткнулся на сломанную мебель, собранную Рафаэлем. На окрашенной стене бросалась в глаза длинная, безобразная царапина. Чем тут занимались эти идиоты?
На сегодня хватит. Завтра он подсчитает убытки и отправит Келлнеру письмо.
Келлнер побоится огласки и немедленно вышлет чек.
Но его делам в Нассау пришел конец. Если маклер хочет оставаться при деле, он не станет зарабатывать легкие деньги, рискуя чьей-то яхтой.
Меллон поднялся наверх, похлопал Рафаэля по спине и сошел на берег. К нему подбежала девочка-негритянка, дочка его секретарши.
— Телеграмма, — сказала она.
Через две минуты он звонил Джорджу Уильямсу в Вашингтон. Этот человек из министерства юстиции сказал, что прилетит повидать его. А потом задал странный вопрос:
— Вы не получали анонимного письма?
— Все мои кредиторы подписываются, — ответил Меллон.
— Ваша фамилия есть в письме с угрозой убийства, — сказал Уильямс.
— Моя фамилия? Угроза убийства? С какой стати кому-то убивать меня! Господи, я всего-навсего яхт-маклер.
— Вы работали в администрации Кеннеди?
Меллон пришел в такое недоумение, что едва смог ответить.
— Вряд ли это можно назвать так. Я три месяца был служителем в сенате, это мое самое близкое отношение к Кеннеди.
14
Из дневника Аллени Лоуэлла
…запись от 23/Х-1973 года
«…Как эти шестеро будут удивлены, увидев меня! Я знаю их лучше, чем кто-либо.
В каком-то смысле я начинаю любить их… так охотник любит утку, севшую на воду возле его укрытия, видя, как от его выстрела разлетаются перья и брызжет кровь.
Я люблю их так. Кровь за кровь, смерть за смерть, шестерых за Томми».
Глава II
Смерть Томаса Медуика
1
Вашингтонский поезд стоял у перрона, пар и сжатый воздух окутывали колеса. Аллен Лоуэлл поднялся с портфелем и чемоданом во второй вагон и сел недалеко от двери.
Портфель он поставил на соседнее сиденье и все время держал на нем руку; но была пятница, вторая половина дня, в вагоне почти не оставалось свободных мест, и рослый негр в дашики[6] захотел сесть рядом с ним.
Аллен поставил портфель на пол между ног.
Поезд дернулся, тронулся и вскоре бойко застучал колесами. Аллен равнодушно смотрел на проплывающие за окном пейзажи Нью-Джерси, на простирающиеся до горизонта болота. Вдали из Ньюаркского аэропорта плавно поднимался самолет.
Все было спокойно, но Аллену не давал покоя сидящий рядом негр.
Аллен взял портфель и вышел в проход. Пошел в конец вагона мимо усталых, полусонных бизнесменов и студентов. Нажал кнопку на двери, дверь отворилась, и он вышел. Направился к небольшому бару, где стояли несколько мужчин со стаканами и сандвичами, вагон болтало, и люди в тесноте с трудом удерживали равновесие.
Нужно было оставаться здесь до конца пути или искать другое место. Но Аллен видел, что поезд переполнен.
Он заказал виски со льдом, хотя пить ему не хотелось, и отошел к окну, подальше от напористой толпы у стойки. Неторопливо потягивая виски, он размышлял. ФБР! Не иначе как этот негр оттуда. Собирается засадить в тюрьму каких-то ничего не подозревающих ребят, сыграть с ними веселую шутку.
ФБР в расшифровке некоторых его друзей — Феноменально Бестолковый Розыск. Но Аллен знал, что это не так. Действительно знал!
Через час Аллен вернулся в вагон и от двери увидел, что негр ушел. Подойдя к своему месту, он обнаружил записку: «Дерьмо ты, белый». Разумеется, эта записка не обманула его.
Руки с портфеля он не снимал.
2
Когда человек получает анонимную угрозу, каждое скопление людей становится опасным, каждое высокое здание увеличивает вероятность смерти. Но Джордж Уильямс ни о чем таком не думал; он был уверен, что человек, пославший это письмо, умен, ведет какую-то жестокую игру и не удовольствуется просто стрельбой. Причиной тому была связь с убийством Кеннеди. По каким-то соображениям, может, политическим, может, иным, убийца связывал их либо с окружением покойного президента, либо с его врагами, иначе в чем же здесь дело?
После получения письма Уильямс взял выходной, чтобы узнать адреса остальных и отправить им телеграммы. Но первый же телефонный звонок подтвердил его подозрения: он единственный из всех получил угрожающее письмо.
Почему? То ли автор письма сознавал, что высокопоставленный служащий министерства юстиции сможет немедленно разыскать остальных, то ли на Уильямса у него были особые планы.
Как бы то ни было, Уильямсу требовалось повидать Харли Коннорса. Из-за отправленных накануне телеграмм об угрозе станет известно. Уильямс предпочел бы заниматься этим делом без помощников — один волк-одиночка против другого: в безмолвной борьбе умов он мог рассчитывать на успех. Но он знал, что Коннорс не допустит этого. Коннорс был его начальником.
В пятницу утром Уильямс поставил свою машину в гараж скромного административного здания на Девятой-стрит, где размещался отдел внутренней безопасности вместе со множеством других правительственных отделов, не умещавшихся в своих штаб-квартирах. Отделы внутренней безопасности и гражданских прав были расквартированы здесь, далеко от здания министерства юстиции.
Уильямс заглянул к себе в кабинет, просмотрел почту, потом пошел по коридору к большому угловому кабинету своего начальника.
— Есть у него время? — спросил он секретаршу.
Та взглянула на свой календарь.
— В десять он должен быть у министра, но сейчас не занят. Я позвоню ему.
Две минуты спустя Уильямс беседовал с Харли Коннорсом.
— Взгляни, — сказал он, протягивая анонимное письмо.
