— Да я знаю, знаю…
— А ты хочешь питание ему улучшать? Совсем свихнулся.
— Но… — Ямашта умолк и уставился себе под ноги. Тарелочку с рыбой он держал крепко, из рук не выпускал. — Но просто что-нибудь вкусненькое. Что в этом плохого? Он ведь и так скоро умрет…
Кавабэ молчал.
Потом цокнул языком и буркнул:
— А как ты ему это угощение передашь?
— Поставлю у двери, постучу и убегу, — оживился Ямашта. Похоже, он уже давно этот план обдумывал.
— Ну, попробуй. Почему нет?
Услышав это от Кавабэ, Ямашта притих и неуверенно взглянул на меня.
— Что, я один?
— Ну да. Конечно, один. Ты же сам это придумал. Вот и делай сам.
Пока Кавабэ командовал, Ямашта тихо стоял и не сводил с меня глаз.
— Одному просто легче убежать и спрятаться, — сказал я.
Ямашта скис окончательно.
— Но ты здорово придумал. Идея отличная!
— Честно?
— Честное слово!
Ямашта посмотрел на входную дверь. Потом перевел взгляд на меня. Потом решительно поджал губы и пролез через дыру в заборе во двор. Он осторожно поставил тарелку на каменный приступок у двери и обернулся на нас. Мы подавали ему беззвучные сигналы, размахивая руками: «Давай! Давай!» Он кивнул, утер нос, сделал два шага вперед и, затаив дыхание, сильно постучал в дверь: тук-тук, тук-тук.
— Он идет!
Ямашта выскочил из дыры в заборе. Мы упали на землю рядом с ним и откатились к ближайшей машине. Дед открыл дверь и вышел на крыльцо. Он обвел глазами двор. Потом наклонился. Снова выпрямился, зашел в дом и закрыл за собой дверь.
Через несколько минут мы решились посмотреть за забор. Тарелки на приступке не было.
— Интересно, он станет эту рыбу есть? — заволновался вдруг Ямашта. — Вдруг он тоже подумает, что она отравленная?
— Конечно, он ее съест, — сказал Кавабэ. — У него вид был такой… голодный.
— К тому же твое сашими выглядело очень аппетитно, — добавил я.
А Ямашта вдруг глубоко вздохнул и сказал:
— Я думал у меня сердце вообще остановится.
Он сел на землю и прислонился к забору.
4
Наступили летние каникулы.
Каждый день мы ездим на автобусе в летнюю школу. На самом деле летняя школа — это те же самые дополнительные занятия, на которые мы всегда ходим после уроков. Но летом в обычной школе уроков нет, и дополнительные занятия начинаются не во второй половине дня, а с утра — и даже еще раньше, чем в обычной. Поэтому все ходят невыспавшиеся и недовольные.
Первое, что мы делаем, когда приезжаем в школу, — идем на общую зарядку. После зарядки — расходимся по классам на уроки.
По дороге на автобусную остановку надо идти мимо дедова дома. Вот и получается, что мы в первый раз увидели этот дом при утреннем свете, только когда начались каникулы, — ведь обычная школа находится совсем в другой стороне и раньше мы приходили сюда уже ближе к вечеру.
Утром телевизор у деда не работает. И лысины в окне не видно. Наверное, в это время он еще спит. Про стариков часто говорят, что они встают ни свет ни заря, но теперь-то я знаю, что это вранье.
На османтусе расчирикалась стая воробьев.
В ласковом свете утреннего солнца даже захламленный двор и разодранные котами мусорные пакеты, даже выпавшие из этих пакетов объедки и пластиковый мусор выглядят как-то жизнеутверждающе.
«Во-первых, мусорка приезжает не каждый день, а во-вторых, в восемь она все равно уже забирает мусор и уезжает, — подумал я, — а дед, наверное, дрыхнет допоздна и поэтому вообще не успевает мусор вынести».
Эта мысль секунду назад пришла мне в голову, и вот уже, сам не знаю как, я стою у деда во дворе и торопливо собираю разбросанный тут и там мусор в первый подвернувшийся под руку пакет. Сегодня понедельник. То есть мусорка вот-вот приедет. Если я быстренько соберу и бегом отнесу мусор к ближайшему фонарному столбу — тут до него метров десять, — то успею.
Я поднял очередной разорванный пакет. Откуда-то сбоку недовольно заорала кошка. Воздух наполнился кислым, тошнотворным запахом. Меня чуть не стошнило. Но я кое-как перевел дух, цыкнул на кошку: «Цыц! Тихо!» Что же это за запах такой? Ага. Это запах тухлятины. Банан протух, протух кусочек красной рыбы из о-бэнто, протухли остатки сардинок в консервной банке — то, что раньше было вкусным, протухло и теперь ужасно воняет. И все-таки я не понимаю. Гниение — это ведь всего лишь одно из многих изменений, происходящих с продуктами. Вот, скажем, когда мясо варят, то это изменение сопровождается вкусным запахом. Или брожение вина — запах при этом легкий, сладковатый. То есть получается, один и тот же продукт может изменяться и в «хорошую», и в «плохую» сторону. И я как-то сразу понимаю, какое изменение «хорошее», а какое нет. Например, то, что в последнее время происходит с моими руками и ногами, которые все растут и растут и не собираются останавливаться, — явно «плохое».
Я невольно вдохнул гнилостный запах, к горлу снова подступила тошнота. На глазах выступили слезы. Вдруг сзади раздался знакомый голос:
— Эй, Кияма! Ты чего это делаешь?
Кавабэ и Ямашта. Смотрят на меня непонимающе через дырку в заборе.
— Я мусор хотел выбросить.
— Мусор? — от удивления у Ямашты округлились глаза.
— Ты чё? Какой мусор?! — Кавабэ еле сдерживался, чтобы не заорать на меня. — Быстро вылазь и пошли отсюда.
— Вы лучше помогите. Одному мне не успеть.
— Ты дурак, да?
— Просто дедушка спит. Он проспал, понимаешь?
— Ага, а нам-то с какой радости выносить за него его вонючий мусор, а?
— Так мы когда за ним следим, это же все у нас под носом валяется и воняет. Ты ведь сам говорил, что запах неприятный.
— Ну и что с того?
— Слушайте, просто помогите мне, и все.
В конце концов, немного потолкавшись с той стороны дырки, они пролезли во двор. Бездомная кошка хотела прошмыгнуть мимо них, но Кавабэ умудрился наступить ей не то на лапу, не то на хвост, и она заорала как бешеная.
Ямашта взвизгнул и шарахнулся в сторону.
— Ямашта, не ори!
Я потихоньку начал передавать этим растяпам мусорные пакеты.
— Ну и вонь. — Кавабэ поморщился.
— У него даже газеты протухли. — Ямашта, зажав в руке пакет, который я ему только что передал, поднял с земли еще один.
— Ну ладно, так и быть, поможем деду… В конце концов, он ведь позволяет нам за ним следить, а это уже что-то, — философски заметил Кавабэ. — «Лучше мусор в руках, чем журавль в небе…»
— Отлично, теперь отнесем это к фонарю, — успел сказать я, и тут… Дверь дома с душераздирающим звуком открылась и ровно в тот момент, когда я обернулся, заехала мне со всей силы по лбу.
— Вы чё тут забыли, а?!
У меня в глазах потемнело, я временно перестал понимать, что происходит, и просто бессмысленно глядел перед собой.
— Чё, спрашиваю, вы тут забыли?! — На деде были мятая рубашка и треники. Он стоял прямо напротив меня. Первый раз я видел его лицо так близко. По форме оно напоминало большую фасолину, на фасолине — два глаза, как маленькие черные черточки. Эти глаза беспокойно бегали туда-сюда и как-то не особо сочетались с грозным голосом. Зубы у деда были желтые. Вернее, темно-желтые. И даже, наверное, ближе к коричневым. Внизу — только четыре средних зуба. Остальные выпали. Сверху не хватало правого клыка. Заросший жесткой седоватой щетиной подбородок по контрасту с сияющей лысиной выглядел особенно неряшливым. Я все так же стоял в молчаливом оцепенении. Дед посмотрел мне прямо в глаза. Я вздрогнул.
— Мы хотели мусор… — пробормотал я.
— Вы хотели мусор? — Дед посмотрел на нас с подозрением. Кавабэ и Ямашта застыли с пакетами мусора в руках, как статуи. — Мы хотели мусор выкинуть… Мы думали, так будет лучше… без мусора.
— Да вы же все время здесь околачиваетесь, разве нет?
Я сглотнул комок в горле.
— Не-ет… Мы просто…
— Что «просто», а? Что «просто»?!
Черт, и зачем я сказал это «просто»? Кто меня за язык тянул? «Мы просто тут следим за вами и ждем, пока вы умрете» — я же не могу ему это сказать.
— Мы просто хотели мусор выкинуть, — прошептал я.
— Не ври! — отрезал дед и буркнул себе под нос: «С вами если ухо востро не держать, еще и стащите чего».
Это было очень обидно! Ведь на этот раз мы действительно просто собирались выкинуть мусор, которым был завален его двор. Мне так хотелось, чтобы он нам поверил. Но с другой стороны, с чего бы ему нам верить? Было ясно — что бы я ему сейчас ни сказал, он все равно мне не поверит. «А раз так, лучше промолчать», — подумал я, но, к сожалению, есть еще в нашем мире люди, которые, похоже, вообще не думают…
— А что, мы разве что-то плохое вам сделали? — Голос Кавабэ звенел от напряжения.
— Перестань, — попытался остановить его Ямашта.
Дед фыркнул и начал закрывать дверь.
— Вы, значит, считаете, что мы сюда воровать пришли, да?!
