Ягиня засмеялась и смеялась до тех пор, пока смех не перешел в слезы, и семь сверкающих бриллиантов скатились по ее щекам и со стуком упали на пол.
— Теперь она плачет ювелирными изделиями, — горестно вздохнул Голукс.
Принц попытался рассказать повесть посмешнее и за свои старания получил поток турмалинов, кошачьего глаза и жемчужин.
— Герцог ненавидит жемчуг, — простонал Голукс, — он считает, что жемчуг мечут рыбы.
Между тем в комнате становилось все темнее, и уже с трудом можно было что-то различить. Луна и звезды путь свой завершали, а принц и Голукс неподвижно все стояли. Застыли, будто статуи, в молчанье, и с ними замерла природа в ожиданье. И вдруг без всяких слов, без просьб и уговоров, рассказов, повестей и долгих разговоров Ягиня принялась смеяться, веселиться и не могла никак остановиться. И что причиной стало хохота такого? Ведь не случилось ровно ничего смешного. Ну, может быть, сова во тьме нелепо прокричала, или улитка что-то глупое сказала. Ягиня между тем безудержно смеялась, и хижина камнями заполнялась. Текли из глаз огромные алмазы, за ними вслед роскошные топазы, рубины и сапфиры им вдогонку стекали, ударяясь об пол звонко. И вот уж тысячу камней собрали и в бархатный мешочек увязали. Голукс спрятал мешочек, вздохнул и сказал:
— Надеюсь, ее рассмешили мои рассказы.
А Цорн взял Ягиню за руку и торжественно промолвил:
— Да поможет тебе Создатель сохранять зимой тепло, а летом прохладу.
— Прощай, — прибавил Голукс, — и прими нашу признательность.
А Ягиня все смеялась и смеялась, и сапфиры, сверкая, стекали, скользили и со стуком падали на пол, стремясь вдогонку за Голуксом, пробирающимся к двери.
— Сколько часов у нас в запасе? — спросил принц.
— Час сейчас нечетный, — пробурчал Голукс себе под нос, — мой желудок обычно лжет в этот час, а он мне подсказывал, что Ягиня умерла.
— Сколь часов у нас в запасе? — повторил принц.
Ягиня между тем, усевшись на сундук, продолжала смеяться.
— Сорок часов нам осталось, и признаюсь, что этого мало, но дорога под горку ведет, так что, принц мой, смелее вперед! — ответил Голукс. Они вышли за порог в темную, безлунную ночь и застыли, всматриваясь в черноту.
— Думаю, надо идти этой дорогой, — сказал наконец Голукс, и они двинулись в направлении, которое, как думал Голукс, должно привести их куда нужно.
— А как нам быть с часами в замке? — строго спросил Цорн.
Голукс встревоженно вздохнул и печально промолвил:
— Это уже другая проблема, отложим ее до иного часа.
А в избушке Ягиня вдруг увидела на полу среди драгоценных камней что-то красное, похожее на рубин, но гораздо большего размера. Она наклонилась, подняла находку с пола и прошептала:
— Роза. Должно быть, путники потеряли ее.
Глава 7
В темных, обитых дубом покоях полыхали, потрескивая, факелы и отбрасывали желтые отблики на развешанные по стенам щиты и мечи. А пальцы герцога, затянутые в перчатки, переливались блеском драгоценных камней.
— Как проходит ночь? — проскрипел он.
— Луна зашла, но боя я часов не слышал, — ответил Послыш.
— И не услышишь никогда! — пронзительно закричал герцог. — Убил я время в этом замке холодных, снежных много лет назад.
Послыш покорно поглядывал на герцога пустым взглядом и казалось, будто он что-то пережевывает. Затем он пробормотал:
— Время здесь замерзло. Быть может, кто-нибудь забыл закрыть все окна.
Герцог поплелся, прихрамывая, к дальнему концу стола, присел, потом поднялся и похромал дальше.
— Время вот здесь, на полу, истекало кровью, испуская из внутренностей часы и минуты. Мой глаз видел это, — проскрипел он.
Послыш продолжал что-то пережевывать. За окнами замка прогремел гром и пролетела сова.
— Камней здесь драгоценных нет, и принца затерялся след. Что могут принести они? Лишь гальку с моря, пыль с земли, — мрачно промолвил герцог и злобно засмеялся. — Как проходит ночь? — снова спросил он.
— Я считал и так и этак и должен сказать, что у них осталось не больше сорока минут, — ответил Послыш.
— Они никогда не вернутся! — завизжал холодный герцог. — Надеюсь, они потонули, или переломали ноги, или потеряли правильный путь. — Он подошел так близко к Послышу, что носы их почти соприкоснулись. — Куда они пошли? — прошептал он свистящим шепотом.
Послыш попятился и отступил на пять шагов.
— Примерно пять часов назад я встретил Джека-Фата. Он повстречал их на пути к прибежищу Ягини. Вы, ваша светлость, не забыли про ее предания?
Щиты на стенах зазвенели от зловещего хохота герцога.
— Ягиня больше никогда не плачет, — промолвил он, — слез нету у нее. Она не может даже плакать, когда печальные рассказы слышит про деток, запертых в моих подвалах.
— Терпеть этого не могу, — прошептал Послыш.
— А я так просто обожаю, ведь ни один бесенок теперь не спит на клумбах замка, мои камелии не топчет. — И герцог снова захромал по замершим покоям замка, впиваясь пристально во тьму ночную.
— Где Слыш? — спросил он вскоре.
— Пустился вслед за ними, за Голуксом и принцем, — пояснил Послыш.
— Не доверяю я ему, — мрачно молвил герцог. — Я тех люблю шпионов, которых вижу перед собою. Зачем мне нужен невидимка? — И герцог завопил, свой голос к звездам обращая: — Слыш! — и вновь вскричал, взывая к ночной мгле: — Слыш! — Но нет ответа, немо ночь молчала. — Я весь оледенел, — добавил герцог.
— Вы, ваша светлость, вечно холодны, — пробормотал Послыш.
— Я холоднее, чем обычно, и больше никогда не смей мне говорить, каков я есть! — грозно закричал герцог, вытащил из ножен меч и в полной тишине начал рубить им пустоту вокруг. — Я Виспера лишился, — мрачно добавил он.
— Скормили вы его гусям, — напомнил Послыш, — по-моему, по вкусу им пришелся Виспер.
— Тише! Что это за звук? — вскрикнул вдруг герцог.
— А что тот звук напоминает?
— Как будто принц крадется по ступенькам или Саралинда бродит где-то близко. — Прихрамывая, герцог по ступеням забрался вверх и снова в полной тишине начал мечом рубить пустоту. — Ты смог понять, каков он, ощутил его присутствие хоть раз? — спросил он Послыша.
— Чье? Слыша? Росту в нем пять футов, у него густая борода и нечто неописуемое на голове.
— Голукс! — завопил герцог. — Ты описал Голукса! Я нанял невидимку в шпионы и не знал, что это Голукс!
Пурпурный с золотыми звездами шар медленно скатился по ступенькам, крутясь и дрыгаясь, как голый младенец в церкви во время крестин.
— Что это за наглость? — изумился герцог. — Это еще что за штуковина?
— Шар, — пояснил Послыш.
— Знаю, что шар, — завопил герцог. — Но почему он здесь? Что означает его появление и присутствие в моих покоях?
— По-моему, он похож на мяч, которым играли Голукс и дети.
— Они все на его стороне! — побагровев, завопил герцог. Даже призраки детей на его стороне!
— У него много друзей, — согласился Послыш.
— Молчать! — зарычал герцог. — Ты что, не знаешь: не может Голукс отличить того, что умерло давно, от полумертвого, что только умирает. И вовсе он не понимает, где был он только что, а где лишь завтра побывает. И не дано ему постичь, живые перед ним часы иль те, что ни один колдун не может починить.
— А где у вашей светлости доказательства? — спросил Послыш и перестал жевать.
Что-то, страшно напоминающее нечто, не виденное никем и никогда, скатилось со ступенек и пересекло комнату.
— Что это? — побледнев, спросил герцог.
— Не знаю, что это, — ответил Послыш, — но это то единственное, что всегда было здесь.
Затянутые в перчатки пальцы герцога подрагивали и поблескивали переливающимися камнями.
— Я брошу их в глухое подземелье, они попляшут у меня, попавши на зубок Тодалу иль гусям! Я посажу их в мрачную темницу, где ждет сюрприз их — существо без головы.
При имени Тодала бархатная маска Послыша побелела. А глаз герцога между тем бешено вращался в глазнице.
— Я их всех уничтожу! — неистовствовал он. — Влюбленную дуру, ее поклонника и этого идиотского глазастого клоуна! Ты слышишь меня?
— Да, — ответил Послыш, — но существуют правила, порядки и принципы, более древние, чем звон колоколов и снег на вершинах гор.
— Ну, ну, продолжай, — вкрадчиво промолвил герцог, пристально глядя на ступени.
— Вам, ваша светлость, придется позволить им вернуться, если они вернутся в срок, и подождать, пока часы пробьют пять раз.
— Мертвы часы в моих покоях, — напомнил герцог. — Я сам прикончил время однажды снежным ранним утром. Смотри, вот старые коричневые пятна на рукаве моем: то кровь минут, секунд, когда они лежали предо мною и жизнь из них по капле истекала. — Герцог злобно засмеялся и спросил: — Ну, что еще ты скажешь?
— Вы, ваша светлость, знаете отлично, что принцу следует позволить вернуться в срок и положить перед вами здесь, на столе, лавину сияющих камней.
— А если он вернется, и с камнями?
