— Линзой. От солнышка.
— Вот блин! У меня классная лупа в сумке осталась. Сейчас жалею, что оставил её в классе под столом. Хотя, кто ж знал!
— А где Ленка? — спросила Галочка.
— На охоту пошла. Думаю, вернётся к вечеру. Ну, то есть, не позднее. А в точности не знаю, — Веник помнит, что миниатюрная Галочка была дружна с долговязой Ленкой. — Если хочешь, можешь подождать.
— Подожду, конечно.
— Так ты что, тут останешься? А то мы пойдём Кубью искать. Нам бы хотелось до темноты с этим разобраться, — попыталась удержать Галочку Ирка. — Что, присоединишься к клану лохов имени мамонта?
— Дурак ты, Димка, — Лариска почему-то набросилась не на Ирку, а на парня. — Никакие они не лохи. Это твой Кубья противный, а тут, смотри! И огонь горит, и домик такой забойный!
— Забойный. Сплошные дырки, — поморщился мальчик. — Ни от дождя, ни от ветра, ни от сырости в нём не укрыться. Да, если бы у меня был ножик, я бы такой шалаш соорудил! В общем, если желаете, можете оставаться с этими простодырыми, а я пошел дальше.
— Я с тобой, — присоединилась к нему Ирка.
— И я, — Лариска почему-то тоже передумала.
— А я Леночку подожду, — мотнула головой Галочка. — Можно я посмотрю, как там у вас внутри устроено? — показала она в сторону убежища.
Веник кивнул. Он так и сидел на вязанке хвороста. Проводил глазами Димку и двух девочек, пока те не скрылись из виду, обходя чудовищную сосну по вполне уже натоптанной тропинке вокруг корневища. Подложил в горн несколько палок потолще, чтобы снова нагорело углей и, пока суд да дело, заглянул в постройку. Там на примятом камыше сладко спала Галочка, свернувшись в зябкий клубочек. Накрыл её своим пиджаком и курткой Сани, а потом вернулся к оставленной работе.
Итак, третий сорт камней. Нагрел небольшой окатыш, провел мокрую черту — есть раскол. Вторая попытка — снова получилось. И направление, по которому трещина распространяется внутрь материала, совпадает с первым вариантом. Для надежности проверил в третий раз — две получившихся чешуйки оказались дымчато-прозрачными, а первый отколовшийся кусочек был мутным, потому что окатанная водой поверхность выглядела плотно тонированной. Зато вся её кромка оказалась бритвенно-острой. Жалко, что этот фрагмент такой крошечный — с рублёвую монету, а то и меньше. Однако, нужно поискать камень покрупнее — кажется Любаша вчера несла что-то продолговатое этого типа.
Точно — вот лежит продолговатый увесистый окатыш. Веник принялся за него, потихоньку откалывая пластиночки наискосок от одного из концов. Получалось медленно, но уверенно. Дело тормознулось, когда пришла пора обрабатывать встречную грань острия — не сразу угадал с направлением, по которому следует проводить смачивание. И еще тут потребовалось сильно уменьшить размеры отколов. Но затея удалась — камень превратился в зубило с прямой режущей кромкой, к которой достаточно остро сбегались грани «заточки».
Пошел к ободранной липке и провёл испытание, действуя инструментом, зажатым в руке, словно ручным рубилом. Довольно успешно, надо сказать — нижние ветви отсеклись легко, хотя и не так ловко, как если бы действовал железным топором — прорубать древесину следовало неглубоко, оставляя довольно широкий паз и переводя много древесины в щепу. Ну и о хрупкости инструмента не следовало забывать — если не соразмеришь силу удара с прочностью этого камня — можно и расколоть его.
Солнце уже перевалило за верхнюю точку своей траектории, когда появились Саня и Любаша. Приволокли кучу прутьев, увязанных в толстые пучки. Все они были очищены от листьев и коры и выглядели желтовато-белыми. Девочка устало опустилась на вязанку хвороста у горна, а ребята снова отправились к ободранной липке — Венику не терпелось похвастаться рубилом. Вскоре оголённый ствол рухнул — Саня свалил его, когда приспособился к работе этим клином.
Чуть погодя пожаловали и Ленка с Вячиком — принесли подвешенную к палке огромную птицу.
— Я говорю ей, что это дрофа, а она талдычит, что индейка, — возмущался парнишка.
— Тут лес, а у Гоголя дрофа поминалась в степи. Зато Зебулон Стумп во «Всаднике без головы», добывал индеек в лесу.
— В лесу Техаса? Там, где сплошная прерия, которая по-русски и есть степь?
— Вот же, ёлки! Сань, какая это птица? Ты же хорошо разбираешься во всяких животных.
— Не знаю я, какого она вида. Давайте уже скорее готовить.
— Кстати! А как вы её добыли? — полюбопытствовал вождь.
— Как-как! Каком кверху, — раздражённо ответила Ленка. — Случайно. Вячик её палкой по башке отоварил, когда она от меня шарахнулась. Ты, мамонт наш бестолковый, если желаешь регулярно питаться — делай лук, — обратилась она к Венику. — А теперь садимся кружочком и ощипываем. Танцуют все.
Но все сразу пошло не по Ленкиному слову. Любаша усадила подругу и захлопотала над её ногами — они были исцарапаны так, что смотреть просто жутко. Веник подал носовой платок.
— Ты им что, ботинки вытирал? — окрысилась девочка.
— Нет. Ничего не вытирал. Он так и лежит в кармане с самого первого сентября, как мне его туда мама положила.
— У Вячеслава в карманюшке лежит сладкая ватрушка — продекламировала Ленка. — Ладно, не ругайся, я его сейчас в речке постираю, — она сорвалась с места и помчалась к броду. Люба побежала за ней с двумя копьями в руках.
Парни встали кружком на колени и принялись дёргать перья и пух из принесённой птицы.
— Надо же, как он крепко держится! Вот уж никогда не думал, — шипел Вячик.
— А может быть это тетерев? Или фазан? — бубнил Саня.
— Перья не выбрасывайте далеко. Сделаем поплавок, — вещал вождь.
А вконец обнаглевший шакал подобрался совсем близко и тянул морду к ошмёткам, что ребята отбрасывали за спины.
— А ну, сидеть! — прикрикнул на него Саня. — Обещаю, что голову и лапы отдам на прокорм твоего ненасытного брюха.
Зверь отпрянул, но совсем убегать не стал. И, действительно, стало видно, что прихрамывает на правую переднюю.
Больше на него никто не отвлекался, потому что опасным он не выглядел. Ну, собака. Не особо крупная. Так сейчас вообще не до неё.
— И как вообще этих птиц ощипывают? — возмущался Вячик. — Кто-нибудь видел?
— Их в магазине уже голых продают, — сообщил Саня. — И выпотрошенными. Всё фасованное и упакованное.
Постепенно лишаясь оперения, птица становилась всё меньше и меньше. Наконец-то ребята управились с ощипыванием и сделали разрез, выворачивая потроха. Вячик побледнел, отшатываясь, когда Веник запустил руку во внутренности, выдёргивая содержимое наружу.
— Чистоплюй, — добродушно проворчал Саня и тоже отодвинулся. — Ты, о вождь, невообразимо крут. У тебя хорошо получается. Не буду мешать. Но, если б было чем — непременно сблевал бы.
Совершенно иначе повёл себя четвёртый член «коллектива» — шакал, казалось, просто обезумел. Он нагло вторгся в самый центр событий и потянулся к оказавшимся на траве кишкам… или что там было.
Саня мгновенно ухватил его за загривок, сжав второй рукой пасть. Вячик тут же взял зверя за задние лапы и потянул.
— Вы чего? — оторопел глава клана.
— Глянь, что у него с лапой. Может, вылечим, тогда он от нас отвяжется.
Веник пожал плечами и потянулся к передней правой: — Завалите его налево, — скомандовал он. — Зуб даю, что рыбу вчера не он у вас утащил — слишком голодный. Или вы приврали, что её было много?
Придавив ногами левую лапу, пытающуюся скрести землю, он принялся ощупывать «пациента».
— Кости кажутся целыми. Суставы сгибаются и разгибаются, а вот… н-н-да! Подушечка распухла — недолго думая, парень полоснул по ней монеткой, и оттуда сразу потекла белесая жидкость.
— Гной! У меня такое было как-то. Бу-э-э-э, какая гадость, — Вячик отвернулся и икнул. А «доктор» снова склонился над лапой, что-то там разглядел и уцепился за это «что-то» ногтями. Потянул и извлёк длинную и тонкую, измазанную до полного неприличия занозу.
— На шип похоже, — кивнул Саня, тоже отвернулся и как-то ненормально рыгнул.
— Бросьте его, — Веник встал на ноги и отдвинулся в сторону. — Пусть сам вылизывает свою лапу, а то нам ни промыть нечем, ни завязать. Говорят, у них, у псовых, слюна целебная. И пусть валит, куда хочет, да побыстрее.
Качнув шакала, парни отшвырнули его в траву. Тот как-то по-кошачьи извернулся в воздухе, но встать на ноги у него не вышло — рухнул на бок. Вскочил и на трёх лапах умчался в кусты. А ребята вернулись к работе — оказывается потроха тоже нужно отделять от чего-то там, к чему они крепятся — своего рода, хирургия.
— Мне бы руки помыть, — спохватился Веник. — Полейте кто-нибудь.
— Не из чего. Девчата сосуд унесли. Надо идти к заводи, к поваленному дереву.
— Ага. Подайте копьё, чтобы подмышкой зажать. И готовьте вертел, и углей нажгите.
