— Утром вывезут.
— Как это утром? — никак не мог врубиться он. — А сейчас разве этого сделать нельзя?
— Нет. Это делает уже другая служба. У них рабочий день до семи.
Хлопнули двери машин, и снова они с «Кассиопеей» остались наедине с покойником. И никак было не освободиться от чувства, что они вдвоем находятся в плену у этого мертвого человека. И, словно в подтверждение этих диких мыслей, завыл ветер. «Кассиопея» заскрипела, застонала, забилась кранцами о деревянный пирс, обвешанный автомобильными шинами. «Прости, милая, так уж вышло!» — чуть слышно прошептал Александр, и дремотное сознание отключилось. Женский голос запел колыбельную песню. Пел жалобно, с надрывом. Кто-то потряс его за плечо. Но колыбельная песня не оборвалась, перешла в тихий плач. Он с трудом открыл тяжелые веки. Увидел над собой лицо Петровича. За ним стояла Лена.
— Я знала, что это у них добром не кончится! Зачем ты его?!
Александр не сразу и понял, к кому относится вопрос. А когда дошло — уже ничего не захотелось объяснять.
— Вы поссорились? — осторожно допытывался Петрович.
Александр покачал головой.
— Я ж вам все объяснил по телефону! Николай упал в воду нечаянно, когда проверяли сети.
— Не верю! — прошептала Лена. — Не верю!
Александр только поднял на нее взгляд, но больше не произнес ни слова. Тяжело встал и, покачиваясь, как пьяный, вышел из каюты. В глаза со всех сторон участливо заглядывали звезды. Над головой блестящей короной полыхало созвездие Кассиопея. Он долго удивленно смотрел на небо. С ним творилось что-то непонятное. Словно очутился в точке соприкосновения двух несовместимых Миров, которые медленно расплывались в разные стороны. Один, спокойный и мудрый, с белесой тропинкой Млечного Пути, зовущего в «неведомую даль», другой — пребывающий в истерии ненасытных желаний, диких эмоций и тяжких земных пороков. Душа рвалась вверх, а ноги, словно прикованные к палубе оковами, медленно наливались свинцом. Виски щекотали струйки холодного пота. Рукавом куртки вытер горячий лоб и мысленно воскликнул: «Господи!!!» Реальность исчезла. Сколько длилось это состояние небытия, сказать бы не мог. А когда пришел в себя, почувствовал такую легкость, словно кто разом отпустил все грехи. Мысли больше не цеплялись за происходящее. Бескровные губы дрогнули в слабом усилии озвучить то, что высветилось в умиротворенном сознании: «Бог нам всем судья!»
«Капитана»
Первый шторм, в который Александр попал на «Кассиопее», запомнился ему надолго. В тот день он вышел в озеро с компанией «крутых» питерцев на борту. Прогноз погоды был неплохим, но какие-то недобрые предчувствия все же бередили душу. Где бы прислушаться к своей интуиции, да уж попала «шлея под хвост», как любила говорить ему в детстве матушка. Купился на Валеркины посулы. Как тот вышел на этих питерских «толстосумов», Александр не спрашивал, не его ума дело. Но через них Валерка пообещал достать заготовку на новую мачту. На что и клюнул с потрохами. Мачта была нужна как воздух. А слово свое Валерка держал.
Шторм начался как-то очень уж резко. Серая пелена, которая двигалась им навстречу, сначала казалась безобидной. Ну, прыснет немного. Эка важность! Но тут угрожающе свистнул ветер. Перекрестные волны злобно забили в борта. Судно стало кидать так, что загремела, перекатываясь по полу, железная посуда. Каюта задрожала от глухих тяжелых ударов. Слышно было, как девиц выворачивало наизнанку. Какой-то «умник» попытался открыть люк.
— Не выходить! Смоет за борт! — резко крикнул Александр и для надежности прижал люк ногой. И надо было ему связаться с этими горе-туристами?! Взглянул на Валерку. У того в глазах чуть не звериный восторг. Видать, его стихия-матушка почувствовала родственную суть. Плевать ему на то, что ветер, как токарный станок, завывает на самых крутых оборотах. Стоит на ногах твердо, словно ступни к палубе шурупами прикручены. Надежный парень. С Валеркой знакомы они были давно. Как свела судьба — одному Богу известно. И учились в разных школах, и жили не по соседству. Нельзя сказать, чтобы общих интересов было много. Валерка был из тех, кто держит палец в каждом пироге. Ему хотелось испробовать в этой жизни исключительно все. Он играл на гитаре, пел в школьном ансамбле. Несмотря на свою тучность, страшно любил футбол и даже принимал участие в матчах сборной города. Увлекался техникой, запоем читал философские книги, штудировал английский и … подрабатывал звонарем в церкви. Потом какое-то время плавал на китобойном судне матросом, как-то между делом умудрился окончить институт культуры. Пробовал открыть частную фирму, связанную с оформлением реклам. Легче было перечислить, чем он не занимался в своей жизни. Словом, ему как-то удавалось совмещать несовместимое. Представляясь незнакомым людям, шуткой рекомендовал себя так: «Сварщик широкого профиля с высшим гуманитарным образованием». Валерка вносил в жизнь легкость и хаос, каких Александру явно не хватало. Их бросало навстречу друг другу эпизодически. Встретившись, начинали общаться столь упоенно и непринужденно, словно расстались не полгода назад, а только вчера. Большой, грузный, шумный, добродушием и беспечностью нрава он походил на малого ребенка. Валерка старался вести трезвый образ жизни, поскольку в выпивке, как всякого русского, его заносило — и крепко. И уж если входил в очередной запой, жена и даже родная мать уходили из дому. В пьяном угаре Валерка мог вытворять такое! Смотреть на него было и дико и смешно: то вместе с котенком лакал из миски молоко, растянувшись по полу голым брюхом, то раздавал деньги бомжам, которые околачивались у помоек его дома. Мог влезть в любую драку и без всякого страха перед подлым ножом или коварным шилом раскидать дерущихся мужиков у винного магазина. А то вдруг среди ночи, одержимый каким-то безотчетным, непонятно откуда взявшимся ужасом, бежал к собору, перепрыгивал через железную ограду и падал на колени перед чугунной дверью храма, истошно молясь на святые купола…
Александр тревожно вглядывался в темное небо. Шквальный ветер носился над водой и разбивал брызги в колючую пыль, которая нещадно хлестала по лицу. В приступе какого-то неистовства смерч закручивал и подбрасывал в небо целые водяные столбы. Тщедушные паруса трепетали на ветру, словно бумажные фантики. Надо бы спустить их да кинуть якоря. Погода разошлась не на шутку. Конечно, яхту перевернуть невозможно. Трехтонный киль делает свое дело. И все же, на всякий случай, поправил на груди крест, нащупал в потайном кармане икону Николая Угодника. Что ни говори, а они с Валеркой в ответе за людей, которых взяли на борт.
И сразу почему-то вспомнилось, как поднимались утром питерцы на яхту. Прошли мимо, не здороваясь. Александр для них был пустым местом. Так, рабочее «быдло», не более. На Валерку тоже смотрели, как на чукчу. Сначала по трапу ленивой походкой прошел высоченный фраер со стильным причесоном «Аэропорт». Потом поднялся молодчик лет сорока, с гитарой в руках и в дорогом, накрученном молниями и карманами джинсовом костюме. За ним неспешно шел мужчина, посолидней, лет шестидесяти. (Его-то куда понесло?!) Мужчина слегка прихрамывал. Левая нога плохо сгибалась в колене. Шел так, словно ценил каждый свой шаг. Одет он был скромно: ветровка, джинсы, свитер. Однако в нем сразу чувствовался старший. Не по возрасту или положению — по тому неформальному лидерству, которое держит всякий умный, сильный волей и характером человек. Мысленно Александр его так и окрестил: Старшой. А Старшой тем временем небрежно подал руку двум девицам на высоких каблуках. При виде острых шпилек внутри у Александра что-то заскрежетало. А тут еще Валерка и «Аэропорт» втащили ящик водки. Зацепившись взглядом за Александра, Валерка сделал ему гримасу, дескать, не обессудь, старик: кто платит — тот заказывает музыку. И музыку действительно врубили, причем на всю катушку. Александр невольно стиснул зубы: дай Бог терпенья! Вот тут бы и показать «честной компании» от ворот поворот! Так нет! Пересилил себя и отдал носовой. А сердце все больше и больше сдавливало каким-то тягостным предчувствием. Никогда раньше не позволял никому брать на борт спиртное. На воде свои законы. Человек здесь, как у Бога на ладони. За нечистые помыслы расплата является без предупреждения. Вода может научить так, что мало не покажется. Еще раз строго взглянул на Валерку.
— Может, повернем, пока не поздно?
Но тот прошептал, качая головой:
— Не, старик! Давай прижмем хвосты. С этими «корешами» шутки плохи! Они и «на счетчик» поставить могут! А у меня, сам понимаешь, семья.
Александр только хмыкнул. Шутит или серьезно? Что-то на Валерку не похоже. Но возвращаться уж и самому не хотелось. В душе поселился какой-то дьявол, и здравый рассудок отступил. А! Была не была! Авось, пронесет! Мачта все-таки была нужна позарез!
