лестничной клетке послышались шаги, которые направлялись к квартире Александра. Спустя мгновение он услышал стук в свою дверь.
— Кого же это могло занести ко мне в столь поздний час… — тихо бормотал он про себя, поднимаясь с места. Подойдя ко двери, он спросил громче, — Кто там?
— Свои, Саша, — послышался знакомый голос из-за двери.
Открыв, Александр увидел перед собой Колю, который держал в руках лист бумаги.
— Коля? Отчего так поздно?
— Ваня передать просил, — протянул Коля ему лист.
— Что это?
— Просьба… Приглашение. Да, скорее оно. Приглашение на беседу в администрацию университета.
Такое приглашение, как правило, не предвещало ничего хорошего ни для кого из студентов, поэтому Александр поёжился и пристально всмотрелся сперва в лист, который не был ещё открыт, а потом в невозмутимое лицо своего друга.
— По какому вопросу? Неужто я что-то натворил? Или моя индифферентность по отношению к университетской футбольной команде вызвала недовольство? Я решительно не понимаю причин…
— А… Прошу прощения, брат. Тебя хочет видеть Александр Фёдорович.
— Он?! — лицо Александра стало ещё более напряжённым, хотя внутри него все эмоции развернулись в противоположную сторону.
— Ты не рад, что ль? — усмехаясь, спросил Николай. — Меня-то он визитом обделил. Значит, не замолвил Ваня за меня словечко…
— Когда приходить?
— Видимо, в приглашении и написано, — пожал плечами Коля.
— Спасибо, брат. Даю слово, что сделаю всё возможное, чтобы Александр Фёдорович взял тебя, — пожал ему руку Александр.
Николай в ответ лишь улыбнулся и, откланявшись, покинул квартиру своего товарища.
В назначенное время Александр вошёл в комнату ректора университета.
— Здравствуйте, Пётр Васильевич, — поздоровался он и склонил голову перед сидящим за столом Никитиным. — Добрый вечер, ваше превосходительство, — склонил он голову перед Можайским, который сидел чуть поодаль.
— Добрый вечер, господин Стефенссон, — ответил ректор. — Знакомьтесь, Александр Фёдорович, это — ваш тёзка, Александр Стефенссон.
Можайский внимательно всмотрелся в его лицо.
— Славно, именно вы мне и нужны, — проговорил он немного дрожащим голосом, прокашлявшись в конце. — Пётр Васильевич, не можете ли вы нас оставить с Александром наедине на некоторое время?
— Безусловно, — откланялся Никитин и, встав со своего места, вышел из своего кабинета.
— Славно, славно, — сказал Можайский, когда шаги ректора отдалились. — Прошу, садитесь на освобождённое место.
— Благодарю вас, — вновь склонил голову Александр и сел за место ректора. — Итак, ваше превосходительство, чем же я могу быть вам полезен, позвольте спросить?
— Отвечая буквально на ваш вопрос, решительно всем!
— Позвольте?..
— Я был удовлетворён вашими ответами на сегодняшней лекции. По ним сразу стало понятно, что вы — тот человек, который явно заинтересован в теме воздухоплавания. Надеюсь, я, как бывалый моряк и пожилой человек, прочитал вас правильно?
— Вы правы, ваше превосходительство. Ce sujet m'intéresse3.
— Славно! — удовлетворённо молвил Можайский. — Господин Стефенссон, так ведь?
— Так точно.
— Господин Стефенссон, насколько сильно вы заинтересованы в данной теме? — спросил Можайский и прищурил глаза, положив руки на стол и вперив взгляд в Александра.
Юноша всё понял по его взгляду. Конечно, старик Можайский обо всём знает. Знает не только о его проекте аэроплана, а и о его основных характеристиках. Он сейчас просто-напросто испытывает его, проверяя его способность представить своё изобретение. «Ему мог разболтать лишь Ваня. А Ване… Чёрт возьми. Либо Коля, либо Гладерика, — подумал Александр. — В любом случае… Либо сейчас — либо никогда более!». Сделав короткий вдох, юноша ответил:
— Ваше превосходительство, я настолько заинтересован в теме воздухоплавания, что у меня есть собственный проект летательного аппарата.
– Ça semble intéressant4, — сказал Можайский, не отводя взгляда от лица Александра. — И что же это за проект?
— К сожалению, я не был уведомлён о целях визита к вам, ваше превосходительство, посему подробные и точные чертежи лежат в университетской библиотеке. Я сделаю, если вы позволите, некоторые зарисовки на бумаге, а если вы пожелаете — я принесу основные чертежи.
— Если вам нужен лист для объяснения, можете взять один у Петра Васильевича. Карандаш также в вашем распоряжении. Я внимательно слушаю вас.
— Благодарю, — сказал Александр и, взяв лист бумаги с карандашом, нарисовал фюзеляж и два крыла. — Для начала — характеристики. Скажу сразу, что я не представляю точную её массу, поскольку не знаю точное количество деталей. Мотор будет установлен такой, что сможет разогнать машину до ста пятидесяти узлов. Её крыльевые поверхности позволят набрать ей высоту в три с половиной тысячи футов над уровнем моря. Летательный аппарат рассчитан на одного воздухоплавателя при дополнительной полезной нагрузке и на двух при её отсутствии.
— Неужто ваша форма двухъярусного крыла поможет набрать такую высоту? — спросил удивлённый Можайский.
— Так точно. При наборе высоты и скорости растёт и сила у завихрений. Двухъярусная форма крыла будет в большей мере расщеплять набегающие вихри на мелкие, ничего толком не значащие. К тому же на такой большой скорости традиционная конструкция рискует просто развалиться. Моя модель гипотетически может выдержать и виражи.
— Вот как… — молвил Александр Фёдорович. — Что же, мне достаточно этого. Скажите, Александр, являетесь ли вы дворянином?
— Н-никак нет, ваше превосходительство, — проговорил явно растерянный таким неожиданным вопросом юноша.
— А кем будете?
— Из ремесленников.
— А ваши батюшка с матушкой откуда?
— Из северной провинции, из глухой деревни.
— Вот оно что… Славно, — молвил Можайский. — Должен отметить, господин Стефенссон, что вы и впрямь человек блестящего ума. Сказать по секрету, моя модель летательного аппарата смогла лишь оторваться от земли, но не пролетела и десятка метров, рухнув недалеко от места запуска. Я вижу, что, поработав над проектом в соответствующей обстановке, вы сможете достигнуть таких высот, каких не достиг ещё ни один инженер. Что же… Можете ли вы дать мне слово, что ваша машина достигнет такой высоты?
— Так точно, ваше превосходительство, — твёрдо ответил Александр, чувствуя, как жар окатывает его с головы до ног. — Мой аэроплан полетит, и полетит так высоко, что увидеть его станет возможно лишь птицам.
— Красиво говорите, мой друг. Вы прошли то испытание, что я вам — грешен! — приготовил. По правде говоря, ваш друг Иван Орлов мне рассказал о вашей разработке. Я сперва не поверил, решив, однако, вас расспросить подробнее. Вы же сами понимаете — такие высоты могут нам только сниться. Что же… Славно, господин Стефенссон! Теперь ваше пожелание, после чего мы можем считаться квитами.
— Что вы… Я не вправе просить у вас что-либо, — смутился Александр.
— Я настаиваю, мой друг, — усмехнулся Можайский. — Надеюсь, служба в рядах эскадрильи «Золотые крылья» пройдёт для вас с пользой. Им требуются такие умы, как вы. Согласны ли вы с сегодняшнего дня состоять в ней? Ведь это, по словам Ивана Николаевича, кажется,
