Рейтинговые книги
Читем онлайн Экзамен - Леонид Сотник

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 40

А лет пять назад, возвратившись из поездки в Мешхед, перс неожиданно предложил Рябинину-старшему обучать Мишу персидскому языку.

«Зачем?» — удивился учитель.

«Но ведь вы сами словесник, — мягко настаивал Абдурахман ибн-Салим, — а потому знаете, как важно в наше время знание восточных языков. Может быть, мальчик захочет пойти в Лазаревский институт, на дипломатическую службу, может быть, подобно мне, займётся коммерцией, а может быть… Одним словом, это Мише не повредит. Да и в долгу я перед вами».

«В каком долгу?» — удивился учитель.

Перс добродушно рассмеялся:

«Вторую лавку у вас устроил — бумаги храню, людей к вам посылаю, беспокою. И не отказывайтесь, Даниил Аркадьевич. Пусть это будет моим подарком вам и Мише. В знак нашей дружбы».

Так у Миши появился учитель персидского языка. Обучал он мальчишку по своей, как он выражался, ускоренной методе и уже через три года Рябинин-младший мог переводить без труда простенькие тексты и даже вступать со своим учителем в споры на родном ему языке.

«Очень способный отрок, — хвалил перс Мишу. — За три года, Даниил Аркадьевич, он изучил то, на что в лучших медресе Бухары уходит по меньшей мере семь лет».

А вот в последнее время, после революции, регулярные занятия как-то расстроились. Абдурахман Салимович показывался редко, всё куда-то спешил, чем-то постоянно был озабочен. Вполуха выслушав приготовленный Мишей урок, он быстро давал ему новое задание и исчезал на месяц-два в неизвестном направлении. Попытки Миши найти купца в лавке ни к чему не привели: приказчики пожимали плечами и, прижимая руки к груди, ссылались на то, что светоч мудрости Абдурахман ибн-Салим не держит перед ними отчёта в своих поездках. И стоит ли юному другу их хозяина вести расспросы, если ему доподлинно должно быть известно, что, сидя в лавке, только товар сгноишь. Вот и ездит хозяин по России, чтобы найти себе новых покупателей, узнать, где, кому и какие товары требуются.

Завидев Мишу, Абдурахман Салимович поднялся из-за стола и сделал шаг навстречу, одновременно прижимая левую руку к груди и протягивая правую для рукопожатия. Миша энергично встряхнул вялую, пухлую, точно без костей, руку учителя и произнёс традиционную формулу приветствия:

— Ассалом алейкум, муаллим-джон.

— Алейкум ассалом, мулла-бача.

А дальше, соревнуясь в скорости, они засыпали друг друга традиционными вопросами восточной вежливости: как семья, как дети, как здоровье учителя, был ли светел его путь, как поживают родственники и родственники родствен ников, хорошо ли пасутся бараны, благоприятны ли виды на урожай?… Вопросов было не меньше тысячи, и никто, в том числе и установленный издревле ритуал, не требовал, чтобы на каждый вопрос был даден ответ. Главное — спросить и тем самым засвидетельствовать своё глубочайшее почтение собеседнику.

Ужинали втроём. Отец поставил на стол миску с помидорным салатом, блюдо с холодной отварной осетриной, выложил горкой тонкие ломтики чёрного хлеба. Семилинейная керосиновая лампа отбрасывала трепетный, неровный свет на стол с едой, на лица сотрапезников. В комнате было тепло, уютно, и, если бы не отдалённые звуки выстрелов, изредка долетавшие сюда сквозь ставни и плотно занавешенные окна, можно было подумать, что на земле царят мир и согласие, что жизнь — чрезвычайно приятная штука, а люди в этой жизни добры и доверчивы, как дети.

— Тяжёлые времена настали, — первым нарушил молчание перс. Он уже закончил ужин, тщательно вымыл руки над тазом, поливая себе из узкогорлого, с насечкой кувшинчика, и теперь сидел, сыто жмуря глазки-маслины, прислушиваясь к пыхтению самовара. Абдурахман Салимович ждал, когда в его честь заварят традиционный зелёный чай и он, покрякивая от удовольствия, примет из рук Миши первую пиалку. — Тяжёлые времена…

— Куда уж хуже, — отозвался Даниил Аркадьевич.-

Я, знаете ли, не считаю себя противником революции, но эта — выше моего понимания. Она несёт не только освобождение, но и хаос. Слышите? Опять стреляют. И так целый день. Сегодня стреляют, завтра хоронят и, знаете ли, — речи, речи, речи… Все клянутся над прахом погибших, всё грозятся отомстить. А кому? Вчера анархисты боронили какого-то своего вождя. Он, видите ли, пытался свести у мужика корову, а тот не промах и топором-с его, топором-с… Так вот, сказали сподвижники над могилой, что погиб сей вождь во имя революции и потомки должны брать с него пример. Кощунство?

— Я не знаю бунта, который не сопровождался бы кощунством и попиранием всех святынь. — Абдурахман Салимович с удовольствием отхлебнул из долгожданной пиалы, пригладил бороду — он настроен был вести долгий учёный разговор. — И что характерно, достопочтеннейший Даниил Аркадьевич, я не знаю бунта, который завершился бы победоносно.

— Полноте, Абдурахман Салимович, — запротестовал Рябинин-старший. — Как так можно? Ведь мы имеем пред собой пример Великой французской революции, а ведь она— то, батенька мой, до основания разрушила основы феодализма. Разве это не победа?

— Победы подсчитывали потомки, а современники, пребывая под скипетром Людовика XVI, не ощутили заметных перемен. И это естественно, ибо сказано: «Ты не стремись взять новое за бороду. Если это новое, так откуда же у него борода?»

Даниил Аркадьевич причмокнул от удовольствия, потянулся к пустой пиале, стоящей перед гостем.

— Мишенька, налей-ка Абдурахману Салимовичу чайку. Если бы за каждый афоризм нашего гостя платить хотя бы фунт чаю, на астраханских базарах не осталось бы ни крошки этого благодатного зелья.

— Безнадёжность всей большевистской затеи не понимают сегодня разве что одни большевики, — вёл дальше гость. — Вот вы говорите о французах… В европейской истории пальма первенства принадлежит вам, не спорю. Я, конечно, имею в виду вас не как творца, но как толкователя оной истории. — Здесь перс засмеялся дробненько и почтительно. — Но согласитесь, почтеннейший Даниил Аркадьевич, французы и в революции выступали единой нацией, и в дни поражений совокупно несли ответственность за свои прегрешения. А что мы видим в Российской империи? Сто народов были соединены под единым скипетром державного владыки. Шутка ли — сто народов! И неужели господа большевики думают, что все они с одинаковым рвением приемлют их революцию?

— Но ведь большевики — интернационалисты.

— Вот видите, высокочтимый мой учитель, вы и попались, как говорят в России, на эту удочку. Если в горах начинается землетрясение, то даже безмолвные камни, оторвавшиеся от единой скалы, прокладывают себе разные пути к подножию. А люди — не камни. У людей свои законы, нравы, обычаи, религия, наконец. В дни великих потрясений и катастроф каждый народ думает о себе, о своём племени, о своём скарбе, о своей судьбе. — Перс высоко поднял указательный палец; рукав халата, собравшись в кольца, упал вниз и обнажил руку с крашенными хной ногтями, с золотыми часами на волосатом запястье. — Неужели большевики всерьёз думают, что народы, исповедующие ислам, воспримут марксистские идеи? Это даже не наивно, это совершенно глупо. Достаточно любому мулле сказать, что идеи сии противны аллаху, и весь мусульманский мир отринет от марксизма, а отринув, возьмёт в руки меч.

— Я не стану спорить с вами, уважаемый Абдурахман Салимович. В делах ислама я не встречал равного вам знатока. — Рябинин-старший поднялся из-за стола, прошёлся по комнате. Миша чувствовал, что спор занимает отца, а спорит отец не столько для того, чтобы отстоять истину, сколько для того, чтобы разрешить свои сомнения и утвердиться в истине. — Я готов подписаться под каждым вашим словом, но почему в таком случае на десятом месяце революции «длинное ухо» — так, кажется, именуют у вас азиатский беспроволочный телеграф? — не принесло в город ни единой вести о стычках русских с киргизами? Да и мы с вами, хоть в городе и постреливают, сидим за столом, пьём чай и не очень-то страшимся за судьбу друг друга.

Перс тонко улыбнулся и смежил чёрные длинные ресницы. Казалось, он уснул. В комнате стало совсем тихо. Только слышно было, как стучат часы на старинного дерева буфете да лают собаки. Наконец гость очнулся. Он передал Мише, взявшему на себя обязанности чайханщика, пустую пиалу, поправил очки на своём горбатом носу и заговорил тихо, вкрадчиво, обращаясь поочерёдно то к отцу, то к сыну:

— В прошлый раз я дал перевести Михаилу одну из притч, пересказанную великим Руми. Надеюсь, что мой достойный ученик, как всегда, приготовил урок. Не так ли, Миша?

— Да, учитель, — только и сказал Рябинин-младший.

— Тогда, пожалуйста, будь так добр и поведай нам с отцом о том, что удалось почерпнуть тебе из сокровищницы мудрости.

— Ну же, Миша, — загорелся Даниил Аркадьевич и сделал нетерпеливый жест рукой, словно укротитель, выпускающий на арену тигра. — Ну же, Миша…

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 40
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Экзамен - Леонид Сотник бесплатно.

Оставить комментарий