Уплыветряное
Бушует дождь на шабаше планеты,Гремит вулкан, волну в лицо гоня.И песни — те, что до сих пор не спеты,Навстречу небу рвутся из меня.
Вот молния взлетает на подмостки,Взметнув огонь, как шёлковый подол.Гроза ласкает борзо — против шёрстки!Не оттого ль на сахарной извёсткеМоей судьбы — нездешний звук зацвел?
Да только сердцу — звона мало, мало…Влечёт сердца извечно ввысь — и вон!Я улечу. Мой парус — одеяло,А мой фрегат — заливненный балкон!
Заливненный, закопанный в минуте,За кипой лет — закапанный дождём…Я унесусь — судьба, таким не шутят!Я унесусь — в несметный город-гром!
Перед глазами гордыми моимиЛиловым вихрем станет воля петь!Порвалось небесиновое вымя —Что бесы, древеса кромсают сеть,И хлещет ведь!И льётся чудо-медь,Святой огонь во чьё-то чудо-имя…
Перед глазами дальних рубежейБежать, бежать по бежевой кручине,По скуке, по тоске — всегда отнынеИх панихидя в каждом вираже.
И скуку, и кручину, и тоску —Отпеть, отмучить, отстрадать. ОпоройМне — вечность, чинный, волчий хор которойПодобен лишь змеиному броску.
Тоска меня раскрошит на куски,Но роскошь душу соберёт единой:Святая роскошь песни лебединой,Светящая сквозь «не видать ни зги».
Ни зги — но жги свои высоты светом.Свергая совесть, ты совсем — кипи…Не стоит слёзно грезить о неспетом,Если сидеть остался на цепи!
Ты — на цепи. Я нацеплю корону,Кудрявых крыльев нацеплю сполна.И улечу. Я улечу — одна,И слёзно станет завидно балкону.
Один
Среди друзей,В кругу годин —Всегда ничей,Всегда один.
Читатель тар,Ловитель снов.Для новых — стар,Для старых — нов.
Тебе — елей,Где прочим — дым.Любил сильней,Чем был любим.
Навеки твойУдел таков:ИзгойСредь сотни двойников.
Напрасно, пресно, присно —Но с лёту повелось:Покуда не явился,Ты будешь званый гость.
Покуда сам не в стае,Там будешь брат и друг.Судьбинушка простая —Быть третьей в паре рук.
Спеша тобой хвалиться,В тандем не пустят свой —Они, что единицейПрозвали за спиной.
Но соберутся вместе,И, как святая плесень,Порасползётся грустьВ сердцах: причастьем честиСлова твоих же песенПить будут — наизусть.
«Я спрятан от мира под маской дверей…»
Я спрятан от мира под маской дверей,За вёрткою дверью в быт.Запутанный, прячусь в межзвёздную трель,И ею в века зарыт.
Закованный, кровью питаю ковчег;А кожа — белей бересты.Я пячусь, я прячусь в нетающий снег,В объятья своих пустынь.
И спрут подсознанья оплёл меня сном,Коварно кривляя взор.За запертой дверью я выстроил домИ свил из волос — гнездо.
Врастая корнями в паркетную гладь,Один растворился в дне —И в том, что умеет зарёю пылать,И в этом, на глубине.И донная, данная, томная гатьЛюбуется днём извне.
А стены, да крыша, да плюшевый полПожрали мне тело и пыл.Затворник творенья отраду нашёлВ тавре из нездешних сил.
Отчего мой вид бравурно-жалок?
Отчего мой вид бравурно-жалок?Край любезен — бездна горяча.Ты стоишь, как в серый полушалокКутаясь в прощальную печаль.
Ты стоишь, а я кидаюсь в мореСуетно-бездонных небытий:Падаю в водоворот викторий —Тех, что поджидают на пути.
И смеётся тьма слепым фасадом,Звёздная глаза взрезает взвесь…Милый друг, храни себя — я рядом:Много ближе, чем возможно здесь.
«Москва! Моё сердце, пожалуйста, не отпускай!..»
Москва! Моё сердце, пожалуйста, не отпускай!Держи его насмерть, хоть крючья на треть вонзи!Как дом, горе-думы в дыму, в голове — раздрай.Я после грозы по глазницы стою в грязи.
Пусть гроздья души истомлённой омоет рекаДа небо судьбу наласкает на счастье устами!Чтоб я воротился — на волю тропа легка;К тебе — журавлём последнего косяка,К тебе — обезумевшим волком последней стаи.
Ты только вмуруй моё сердце в брусчатку дней,Которые нам судьба — летовать в разлуке.Ты только мне в лёгкие воздухом здешним вейИ слышься мне, слышься — во всяком нездешнем звуке.
Смотри на меня изнутри бессловесных зеркал,Дыши на меня из нарывов больных нейронов…Чтоб лик твой бликующий в томном уме возникал,Далёкой любовностью лоб еле слышно тронув.
Москва! Старорусскою песней терпеть веля,Меня окольцуй ты блокадой молебной гжели:Так истово, как за кровавой стеной КремляВздымаются белых церквей лебединые шеи;
Так искренне, как разливается нынче грустьПо телу, по разуму — сразу невозвратимо.Люби меня, бледная бедная божья Русь,Хоть крошечной долею моря, каким любима.
Чтоб не задохнуться мне в жухлой теплыни пескаНа чуждой земле, намозоленной чуждым голосом.Москва! Моё сердце, пожалуйста, не отпускай:Оно прорастёт из груди твоей сочным колосом,Согреет тебя, разгораясь трескучим хворостом,Споёт тебе, словно слепой и всесильный скальд.
Ты только храни меня — солнцем, и сном, и помыслом.Ты только меня невозвратно не отпускай.
«Ночь забывается смертным сном…»
Ночь забывается смертным сном;Здравствуй, последний суд.Небо теперь неспокойно лицом;Нынче за мной придут.
Кажется, гулок рассветный час;Бьёт, как плетьми, сквозняк.Солнце, молись всей бездонностью глаз:Скоро меня казнят.
Утро зардеется медью на треть,Станет манжеты мять.Коли остаток начнет пламенеть —Значит, решили распять.
Если дожди зарыдают, не ждя,Чтоб прозвучал приговор, —Знай, безотрадная радость моя:Путь для меня — на костёр.
Если же звёзды прольются в вой,Ночь закричит во сне —Грешнице станет страшнее всего:В теле навечном душой неживойМыкаться — доля мне.
Но не прорвался геенный гам;Выси не голосят…Солнце, иди по своим делам:Нынче меня простят.
Родина
Русский мой, необъезженный край…Голубая, зелёная мать!Напои меня, силы дайРисовать тебя, воспевать.
Напои меня, намоли,Околдуй ворожбою ржи…Говорить, говорить вели!Литься речью-рекой прикажи!
Поплыву по вольной груди,По ладоням полей разольюсь…Ты мне солнцем в глаза гляди,Старославная чудо-Русь!
Исповедай мои грехи,Причасти водой ключевой.Чернотой — не узреть ни зги;Окунусь — да созрею, живой.
До поры мне уход отсрочь;Дай испить — хоть твоих — седин.Я молю, точно слабая дочь —Что сильнейший да верный сын.
Дай с друзьями чуток погулять!Дай, родная, пожить — на века.Хоть коротенько — только, мать,Чтобы громко, наверняка.
Чтобы сочно, что колос пшена,Чтобы крепко стоять в строю!Отгуляю свое сполна.Воспою тебя, воспою!
Дом
Я дома. Я снова —На родине Цоя,В объятиях знояС утра до утра.
И небо вдыхаю —Без краю,Густое,Что — с запахом крова,Что — с кровью Петра.
О, кровью румянитсяСумрак спесивый,Моею Россией,Зарёю моей.
Я пьяница, пьяница:Алою силойПитаюсь —И каюсьВ июлевый хмель.
Налейте мне совестиВместо печали;Чтоб сны не стращалиУсталую дочь!..
Приехала в гости,Стою на причале.Финалом для повести —Белая ночь.
«Я в глазах твоих не вижу радуги…»
