Дом
Неба холодное ситоВыло в гудроне ночи,Дом умолял с ним покончить,Полный людей – паразитов.
Вылезло утро из тубы.Чьи – то могучие силы,Слыша, о чём просили,Сном перерезали трубы.
Мятные леденцы сына патологоанатома
Отец на экстренном выезде, видимо.Малыш открыл запрещённое видеоВ котором тёти с улыбками страннымиАктивно трутся топорными ранами,Ланцеты пальцев по мякоти носятсяГораздо ниже серпа переносицы.
Кутьёй вишнёвой, отлипшей от обуха,Целуют ватно нагрудную опухоль,Слюнявят всё, что набухло ирисками,Так разве делают люди с близкими?И стонет радуга действия этогоНад грудой тела ещё не отпетого.
Сынок глядит на машинки и кубикиВнезапно – мятнымиледенцамиголубенькими.
Шрамы украшают маленьких девочек
«Шрамы украшают маленьких девочек» —Плачет старый клоун в розовой шляпке,Будто рисовать ему шрамы не на чем,Плачет, утираясь сморщенной тряпкой.
Пьёт и вспоминает: «В городе НальчикеТрудные гастроли… я не был пойман…Шрамы украшают маленьких мальчиков…»Всхлипнул, опрокинул внутрь злое пойло.
Целится в меня глазищами Каина,Слёзы высыхают, льётся улыбкаГорькая в стакан, гремит за раскаяньемХохот.По одной.Не вяжем с ним лыка.
Мерзко, тошнотворно, лживо и голодно.Он свалился первым с важностью дожа.«Шрамы украшают стареньких клоунов»,В тумбе нахожу скучающий ножик.
Мыслеловля
Вода набирает полные ванны людейи плещется в них, смывая усталость телами.Сегодня воде приснилось: один иудейеё превращал в вино.А другой, помудрей, был нещадней цунами.
Вода, а точнее часть планетарной крови,томясь взаперти, молчала как связанный лекарь.Больной человек ей многие страхи привил,ей трудно любить себя,состоящую в основном из человека.
Воде наконец – то выдать пора бюллетень,лечиться, пока планетные соки не скисли.Пускай отправляется в город свежих людейловить на себяещё не отпетые, стаей скользящие, мысли.
Спим
Спишь,А тело ходит по квартиреИ пьёт, и курит, и хандрит,А после, как метеорит,Тебя – планету бомбардирит.Спишь.
Спим.А некто липкий как варенье,При попустительстве икон,Влезает в нас через балконСледить за нашим сновиденьем.Спим.
Сплю.Соседу показаться может,Что я не сплю, когда я сплю.Как и меня, пока не ожил,Его используют, как тлю.Сплю.
Часть 3
Интимная жизнь мебели
Создание тумана
Я видел, как сосед сверху создавал туманИ выплёскивал его из миски в небо.Туман клубился и гнался за парой армян,Вис на прохожих, и кашлял нелепо.
Я видел, он заползал под одежду, горчил;Господа пугались и краснели дамы.Кефирные сгустки в ночи неслись, как врачи,Хватая за плечи похлеще жандармов.
Затем, седые патлы растворили луну,Заслонили звёзды, рекламные вывески.Я постучал соседу, он в глазок заглянулИ ускакал, пожёвывая ириски.
Переживая за вывески, детей и мам,Я махал из форточки серьёзной газетой.Невыносимо глупый, некультурный туман —Вернулся и теперь живёт у соседа.
Никто так не катал
Из – под нахохленной бровиГляжу, вдыхая сырость чащи,Как лесника куда – то тащатКолонной бодрой муравьи.
А он толкает их в горбы,Кричит на них и матерится,Как будто шаха или принцаВезут неряшливо рабы.
Несут, снося все тумаки,С упорством нищего атлета.Исчез кортеж за бересклетом,Приняв меня за куст ирги.
Я плакал и плоды металВ жилетку верного лукошка,Мне было горестно немножко,Меня никто так не катал.
Страшнота
Помоги, друг, по морде пластик,Сделай мне пострашнее морду,Сделай морду в разы быдластей,Чтоб стыдился идти по городу.
Налепи мне носяру, брови,Подбородок сточи и скулы,Чтобы стать с Квазимодо вровень,Чтобы чуть красивей горгульи.
Пусть в меня тычут пальцем дети,Пусть увозят мамаш плаксивых.Перед зеркалом сяду с «этим»;«Мля, какой я в душе красивый».
Ксерофилия
Какая у тебя красивая обёрткаНа фоне остальных, несущих в массы бледь,Такую жмут в руках не запивая водкой.Позволь её помять, в тиши пошелестеть,Чтоб те, в углу, могли завидовать с горчинкой.Отдай мне фантик свой, в недолгий рай билет.Ах, там же быть должна какая – то начинка?Оставь её себе. Я не люблю конфет.
Интимная жизнь мебели
За чашкой кофе я нередкоСлежу, седеющий эстет,Как стул флиртует с табуреткой,Как на трюмо глядит буфет.
На кухне – вовсе быть неловко,И это, друг, не миражи,Ведь там уже с микроволновкойМой холодильник задружил,
Нет дружбы жарче в этом мире,И не сыскать нежнее ласк;Несутся ночью по квартиреЖужжанье и ритмичный лязг.
С опаской вглядываюсь в бездну,Свидетель оргий и страстей.А если завтра я исчезну,Они наделают детей?
Неудачное
обезбородавливание
Бородавка на шее берёт над ней верх:Неумело моргает единственным глазом,Отвратительно всё в ней: щекастость и мех,Теплота, мокрый глаз, но особо – проказы;
Раздражает, болтается, нагло растёт,И морзянкой «морг – морг» с отраженья в прихожей,А когда – нибудь может прорезаться ротМалипусенький, но сквернословно – бульдожий.
И однажды взломают соседскую дверь,Оскорбясь тишиной вековой тугоплавкой,А в нутрях – обитает неведомый зверь,Кое – кто безголовый с большой бородавкой.
Восставшие из вытрезвителя
Они придут. Придут они за мною,Покажут свой губительный прищур,Когда поллитру бережно откроюИ алкоголь сквозь печень пропущу.
Они придут. Я знаю, твари близко.За стол сажусь на кухне. Вот пузырь,На закусь есть какая – то редискаИ собутыльник – молчаливый хмырь.
Они придут. Я хлопнул стаканяру.Пошло…пошло…сладчайшее тепло.И через час измученную таруНа пол опустит пьяное мурло.
Они идут согнуть меня как лыжу,И спрятать от воздействия врача.Они идут. Я шарканье их слышу,И трёхэтажный мат в тупых речах.
Они пришли. Мне нет уже спасенья,И глупо спорить с чёрствою судьбой.Я – как они, горчащий и осенний.Они уйдут, меня забрав с собой.
В папин кабинет не входить!
Папа с мамой ушли, в доме я и шарпейАкебоно, задрых в коридоре.«Вскрыть отца кабинет – нет затеи глупей!» —Ягодицы уму семафорят.
Папа праведно строг, аккуратно колюч,Но клубок мне дала Ариадна.Я плюю на запрет, мне известно, где ключ.Я же быстро – туда и обратно.
Скрип костей половиц – стоп – сигнал: «кто такой?»,«Ты сюда?», «Кто позволил?», «Уверен?»Еле слышно дыша, повлажневшей рукойОтпираю заветные двери.
А за ними – тайга, край чужой шелестит,Потрошит миллиардами зенок,Словно влез в этот мир душегуб и бандитПрямиком из тюремных застенок.
Я готов, цель близка, рано падать ничком.Наступая на камни и угли,Под бомбёжку часов или вопли сверчков,Увязаю по маковку в джунгли.
Шаг за шагом дошёл до грудины стола,К задремавшей огромной горилле.Озираясь, достал, как из шляпы – крола,Из коробки одну сигариллу.
Убираюсь след в след из генштаба врага.Папа вряд ли заметит пропажу,Наш пустячный секрет позабудет тайга,И смолчит половичная стража.
Буду важно курить ароматный табак,Затерявшись в подмышке у сада,Сознавая, какой я лихой неслабак —Рисковал, рисковал нежным задом.
Вспоминаю, и ржёт от щекотки тетрадь.Не пришлось мне поступком гордиться.С той наивной поры дал зарок доверятьНе уму, а своим ягодицам.
Существо
Клюквой смазана котомка,В недрах: лапы от котёнкаПрисобаченные тонкоК торсу мёртвого щенка,Голова – бесстрашной крысы,Хвост – её же – липкий, лысый,От вороны, ждавшей риса —Крылья – вставлены в бока.
В дебри тёплого сараяНос впихнула баба РаяИ, очки не протирая,Поздравляет с Рождеством.Горбовато, кривоногоЯ стою с гримасой БогаНад безжизненным немного,Неудачным существом.
3 тыщи
