— Их что, всю дорогу голодом, что ль, морили? У нас Анисим- дворник и то не так горазд жрать, а поздоровее их будет…
Братья в ответ лишь улыбнулись ей и дружно закивали коротко стриженными головами.
С появлением приглашенных гостей все домашние были препровождены в самую дальнюю комнату, и Менделеев строго наказал супруге:
— Гляди, чтоб детки не сунулись к нам. А то… дело такое, неизвестно, какая чертовщина повылазит без приглашения…
— Неужели все так опасно? — испуганно крестясь, спросила его Феозва. — Может, мне к родственникам лучше поехать?
— Встаньте к матушкиной иконе и читайте акафист или что там. Мне эдак спокойней будет. Да я не столько чертей боюсь, сколько жульничества со стороны этих братцев. Уж больно ушлые, так глазищами по сторонам и стреляют, как бы детишек не напугали. А про чертей для твоей острастки добавил, — рассмеялся он. — Да тебе они совсем не страшны, ты ж каждое воскресенье к обедне ходишь, чего бояться?
— Вечно ты, Митя, богохульничаешь и тащишь в дом всяческих проходимцев. Нельзя было это у кого-то другого устроить?
— Потом поговорим, — махнул он рукой и направился в комнату, где все было готово к началу сеанса. Послышались звуки органа, которые извлек из инструмента приглашенный молодой католик из кафедрального собора, пришедшие члены комиссии расселись, тогда как два брата-медиума стояли чуть в стороне ото всех.
Последним в комнату зашел Менделеев и объявил о ходе проводимых, как он выразился, «испытаний». Первое из них заключалось в том, что с помощью «силы мысли» должен был несколько раз зазвонить колокольчик, помещенный в клетку, подвешенную под потолком. Задули все лампы и свечи, после чего все разговоры прекратились, и слышны были лишь тихие звуки органа. Неожиданно колокольчик брякнул несколько раз, и Аксаков громко воскликнул:
— Ну вот, первое испытание прошло удачно! А я вам что говорил? А вы не верили, и, как оказалось, совершенно напрасно!
Менделеев потребовал зажечь несколько свечей, после чего внимательно осмотрел стол, над которым была повешена клетка. Он усмехнулся и поманил к себе остальных двух наблюдателей из числа профессоров — членов комиссии. Он показал им на закрепленные динамометры, стрелки которых отклонились.
— А на это что вы скажете? — спросил он Аксакова. — Кто-то ловко вспрыгнул на стол, и приборы это зафиксировали. Видите показания?
— Я ничего в этом не понимаю, — отмахнулся тот, — при чем здесь показания ваших приборов и колокольчик? Неведомые нам силы могли подействовать и на ваши приборы. Что ж тут удивительного?
— Тогда гляньте сюда, — предложил Менделеев, указывая на стол, который был им предварительно посыпан мелом, и на нем четко отпечатались следы чьих-то подошв. — Откуда они здесь взялись?
Он быстро подошел к сидящим братьям и попросил их движением ладони приподнять ноги. Те в недоумении выполнили его просьбу, и присутствующие увидели, что подошвы ботинок одного из них белого цвета.
— Что на это скажете, господа? Виновник произошедшего звона, бесспорно, обнаружен. Мошенничество, как я и ожидал…
— Это ничего не доказывает, — принялся спорить Аксаков, — он мог испачкать подошвы и в другом месте…
При этом он искал поддержки у присутствующих здесь Бутлерова и Вагнера, но те лишь отводили глаза в сторону. Тогда он всплеснул руками и заявил:
— Ваше недоверие не дает возможности проводить сеанс должным образом. Зачем все эти ловушки? Людям нужно верить…
— Хорошо, — легко согласился Менделеев, — пусть тогда колокольчик начнет звенеть, но не будем гасить хотя бы одну свечу. Надеюсь, она не помешает вашим медиумам повторить испытание, но так, чтоб все видели, как это происходит?
Аксаков по-английски обратился к братьям, но те в ответ лишь отрицательно покачали головой, и он беспомощно развел руками.
— Увы, свет мешает им исполнить то, что они только что продемонстрировали. Предлагаю перейти к следующему испытанию.
При этом два его помощника внесли кушетку, на которую лег один из медиумов, а на лицо ему положили чистый лист бумаги, причем два человека крепко держали его за руки. Свечу вновь загасили и все замерли в ожидании. Вскоре послышался громкий вздох, запалили свечу и увидели, что медиум лежит с закрытыми глазами, а лист оказался на полу и посредине него виднелось довольное значительное пятно, какое оставляет обычно пролитая на бумагу вода.
— Молодой человек силой мысли собрал из атмосферы всю влагу и притянул ее к возложенному на него листу, о чем наглядно свидетельствует наблюдаемое вами пятно, — подняв лист и показывая его всем собравшимся, торжественно пояснил Аксаков.
— Разрешите взглянуть? — протянул руку Менделеев,
Получив лист, он посмотрел его на просвет, а потом быстро вышел в соседнюю комнату. Там он вручил его приглашенному с кафедры лаборанту и что-то тихо прошептал ему на ухо. Тот кивнул и, забрав лист, скрылся в хозяйском кабинете. Сделали небольшой перерыв, а вскоре явился и лаборант все с тем же самым листом, но уже изменившим свой цвет. Они обменялись с Менделеевым несколькими фразами, после чего тот объявил:
— Прошу у почтенных господ минуточку внимания. На этот раз мы привлекли науку, а точнее, провели свой химический эксперимент, в результате чего этот самый лист с загадочным водяным пятном был обработан раствором треххлористого железа, и, как можете видеть, пошли пятна зеленовато-желтого оттенка…
— И что из этого? — вскочил со своего места Бутлеров. — Мне хорошо известны свойства этого раствора, но при чем здесь наш эксперимент?
— Тогда вы должны знать, глубокоуважаемый Александр Михайлович, на что этот раствор реагирует таким образом.
— И на что же? На разные вещества, он реагирует по-разному, объясните, что сверхъестественного вы тут обнаружили…
— Да все очень просто, — широко улыбнулся Менделеев, — сейчас я вам все прямо здесь и объясню. Эй, Алексей, — позвал он лаборанта.
Тот мигом влетел, неся зажатый лабораторными щипцами другой чистый лист бумаги и кювету с раствором, аккуратно поставил все это на стол.
— Это тот самый раствор треххлористого железа, который, по счастью, оказался в моей домашней лаборатории. Алексей по моей просьбе налил его в кювету, и сейчас все вы увидите, что произойдет…
С этими словами Менделеев плюнул в центр листа, чем вызвал брезгливое выражение лиц у многих из приглашенной публики, а потом опустил его в кювету. Чуть подержав лист в растворе, он извлек его, дал жидкости стечь и показал пальцем на разноцветное пятно, расплывшееся в центре бумаги.
— Всем, надеюсь, видно? — Он держал в вытянутых руках два листа с пятнами одинакового цвета. — Замечу, человеческая слюна мало чем отличается по своему составу. Так что я тоже могу показывать подобные фокусы. Все просто. Но выдумка наших испытуемых, могу согласиться, не лишена оригинальности. Вот только ничего сверхъестественного тут не произошло.
Аксаков и Бутлеров пристыженно молчали, а Вагнер демонстративно поднялся со своего места и вышел вон.
— Кстати, Александр Михайлович, рекомендую провести подобный эксперимент перед вашими студентами, только вот плевать такому заслуженному человеку перед всей аудиторией, думается мне, как-то не к лицу. Пусть кто-то иной это сделает, а все лавры достанутся вам. Я о своем авторстве готов скромно умолчать, — продолжал издеваться над коллегой Менделеев, словно не видел, как тот пунцовеет на глазах, и глаза у него сузились. Судя по всему, в любой момент можно было ждать конфликта.
— Не надо делать из меня шута горохового! — выкрикнул Бутлеров и стукнул кулаком по столу. — Мы собрались здесь не для того, чтоб слушать издевательства заманившего нас сюда человека. Если вы не замолчите, то я за себя не ручаюсь…
— Господа, господа, — поспешил утихомирить всех Аксаков, — поссориться мы всегда успеем. А то, что показал нам господин Менделеев, еще ничего не объясняет. Нам неизвестно, какими свойствами обладает влага в этом кабинете. Ее пока еще никто испытаниям не подверг. Может быть, она покажет тот же самый результат?
