— А родители?
— Сирота я. Кроме деда, никого не было.
— Да уж, такой молодой, — сочувственно прицокнул языком Федор Андреевич, — Но ты не кручинься, вся жизнь еще впереди. У кого Бог сначала отнимает — потом с лихвой дает.
— Мне уже и так с лихвой досталось, — искренне улыбнулся Максим, и в улыбке этой не было горечи. Только грусть.
Федор Андреевич немного удивился, но виду не подал, а взял в руки пузатую банку варенья, которую Максим поставил на стол.
— Брусничное. Дед его очень любил, — задумчиво сказал Максим. — Это все, что от него осталось.
Все, если не считать жизни. И солнца, которое теперь светило для него новым светом. А за окном мелькали одинокие звезды, словно провожая Максима в далекий, неясный пока еще путь. И только легкий оттенок грусти, воспоминания о невысказанном, недоделанном и так и неуслышанном из ласковых стариковских уст, заставляли Максима поверить, что он все еще жив, что он все-таки смог, что он так и не переступил черту.
Оглавление
Тараканов. Точка. Нет
1
На дворе стояла весна. Деревья цвели вовсю, и сквозь распахнутые окна доносилось едва слышное гудение пчел. Полуденное солнце и пчелиная возня навевали откровенную зевоту на немногочисленных сотрудников офиса, расположенного на третьем этаже огромного торгового центра. Лениво щелкая мышью, каждый старался показать, будто занят чем-то особо важным, но зевоту уже невозможно было сдерживать, поэтому то одна, то другая голова по очереди ныряли вниз за мониторы и выныривали, с трудом разлепляя сонные глаза. Одна лишь начальник отдела сосредоточенно смотрела на монитор компьютера, умудряясь одновременно разговаривать по телефону и перебирать кнопки клавиатуры с сумасшедшей скоростью.
Звук распахиваемой двери ворвался в полусонную идиллию подобно грому среди ясного неба. На пороге появилась дородная девица Наталья, секретарша первого зама.
— Ой, девчонки, с ума сойти. Вы уже слышали: у нас новый директор?!
— Да, а Виктор Станиславович где?
— Он уволился по состоянию здоровья.
Виктор Станиславович, старый пердун, как его дразнили за глаза, был на редкость дотошным, но справедливым. За последние два месяца он перенес уже два инфаркта, и руководство «милосердно» попросило его уйти. На его место давно уже образовалась очередь.
— Быстро его заменили, — задумчиво пробормотала начальница, положив трубку на рычаг.
— Девочки, — продолжала щебетать Наталья, — Вы бы видели какой красавчик. Ну вылитый Саша Белый из «Бригады».
— Такой же маленький? — засмеялись девчонки из-за своих компьютеров.
— Я лично не проверяла, — сострила Наталья, и комната дружно покатилась со смеху, включая начальницу. — На каблучках конечно рядом не пофарсишь, зато красивый, директор и главное НЕЖЕНАТЫЙ!!!
— Да ты что! — комната мгновенно проснулась, все вдруг взбодрились и зашушукались. На столах начали передвигаться папки, мятые бумажки дружно полетели в урну, в одну минуту в комнате воцарился идеальный порядок.
— Так что, девочки, не зевайте. Вы у нас вроде все не замужем. И учтите: я тоже зевать не буду, — важно заявила Наталья и гордо выпятила обвисший двойной подбородок. Девчонки тихо захихикали. Начальница недовольно нахмурила брови: работы, как всегда невпроворот, а мозги уже заняты всякими глупостями. Разговоров хватит на неделю, если не больше, а у них поставки срываются, и все из-за этих вечно отсутствующих директоров.
— Иди уже работать, Наташ, а то слоняешься тут без дела, сплетни разводишь, — устало сказала ей начальница. — И вы тоже, рты пораззевали, работать кто будет?
— Работа не волк — в лес не убежит, — вздохнула Наталья. — А замуж не каждый день зовут.
— А тебя уже позвали? — зло спросила начальница и не менее зло добавила, — Все что вам светит, девушки-красавицы — кофе принести, факс принять да зад подставить — и то может быть.
Наталья взглянула на нее почти с ненавистью. Подбородок задрожал, а в уголки глаз предательски набежала влага.
— Злая вы, Марина Викторовна. И жестокая. Оттого от вас мужики и бегут. — сказала в сердцах Наталья и тут же ахнула, испугавшись собственной неожиданной дерзости. Давно наболело. Она с девчонками круглые сутки в поисках того единственного и любимого, который наконец согреет постель и окатит золотым дождем финансового благополучия. А начальницу отдела сбыта мужчины интересовали ровно как и женщины, то есть не интересовали вовсе. И это казалось Наташе ненормальным и даже несправедливым.
Марина Викторовна, если даже и обиделась, то не подала виду.
— Никто от меня не бегает, Наташенька. Некому бегать просто-напросто. А вы зря только надежду лелеете. Совершенно зря. Мужики — это животные, живущие двумя инстинктами: выжить и победить. Они хитрые. Любят по расчету, женятся по расчету. Им что одна красавица, что вторая — главное, где есть выгода.
— Так вы никогда замуж-то не выйдете, с такими мыслями.
— А я и не ставлю себе такой цели. И вообще, девушки, хватит зевать, пора работать. Не люблю, когда рабочее время тратится впустую. Кто останется доделывать после работы — подам на увольнение.
Наташа незаметно растворилась за дверью, так тихо, что не слышно было даже ее привычных тяжелых шагов. Девушки вздохнули, украдкой поглядывая на часы — до конца рабочего дня было далеко. Работать не хотелось, но начальница обычно им спуску не давала. В работе она была зверь. Но все-таки коллектив ее любил, очень любил: Марина Викторовна была умна, добродушна, отличалась веселым нравом, умела поднять настроение. И после работы редко задерживала, и навстречу личным проблемам шла. У нее был только один таракан — зато огромный, величиной с дом — но все к нему привыкли и научились не обращать внимания.
Тем временем новоиспеченный директор в сопровождении первого зама Антонины Георгиевны Шульц совершал обход отделов, знакомясь с подчиненными, а заодно вникая в положение дел. Антонина Георгиевна, невысокая стройная дама преклонных лет, вкратце давала характеристику ключевым, по ее мнению, сотрудникам, рассказывала о том, как и чем дышит коллектив торгового центра, и о задачах, которые предстояло решить в ближайшие несколько дней. Делала она это в легкой непринужденной манере, одновременно пытаясь понять для себя, что за фрукт этот новый директор.
Молодой — 33 года — немногословный, в меру симпатичный, кажется, умный. Глаза небольшие, но проницательные. Красивые, синие как васильки. Сам он невысокого роста, но сложен великолепно, мускулист, слегка прихрамывает. А может быть Антонине это только показалось. Жаль, волосы русые. Она любила темненьких. Ее муж и сыновья были брюнетами, и казались ей самыми красивыми на планете Земля. Но новый директор, бесспорно, был хорош. И холост. Девчонки порвут друг друга на части.
— Что ж, Антонина Георгиевна, коллектив у нас солидный, практически весь мужской. — губы молодого директора растянулись в великолепной улыбке, широкой, на все лицо. Он искренне обрадовался, что вроде как не придется вести борьбу за выживание среди бабских интриг. Но он ошибался.
— Не делайте поспешных выводов, Константин Юрьевич. У нас еще два отдела.
— И все женщины?
— 14 человек. Но вы не переживайте, у нас очень хорошие и дружные девочки. Многие, между прочим, не замужем.
— Ну я сюда не жениться пришел. А руководить предприятием.
— Вот и правильно. — заулыбалась Антонина Георгиевна. — Среди руководителей 4 женщины. Наш главный бухгалтер, Светлана Федоровна, очень хорошая женщина, 42 года, огромный опыт в работе. Заведующая складом, Лилия Владимировна, 36 лет, пречудесная женщина. И Марина Викторовна, начальник отдела закупок — наша большая умничка. На ней все продажи держатся. И собственно я, ваш первый зам.
— Так уж и умничка.
— Да, она к нам сразу после института попала. Весь путь прошла от простого менеджера и до начальника отдела. Виктор Станиславович ее очень ценил, несмотря на то, что спорили они порою очень жестко. Коллектив ее любит. Она ведь как птичка, с утра до ночи, и все сама.
— Плохо.
— Что плохо? — удивилась Антонина Георгиевна.
— Женщина, погрязшая в работе, — улыбнулся директор, — Это плохо. Так ведь и муж сбежит, дети сиротами останутся. Потом нервы зашалят, здоровье пошатнется, и прости-прощай, ценный работничек.
— У нее семьи нет. — поджала губы Антонина Георгиевна и как-то странно посмотрела сначала на директора, потом в потолок, а затем куда-то в сторону.
— Вот-вот. Типичный синий чулок.
— Это уж ее личное дело. Что касается работы — претензий нет.
