парнями, и начиналось все часто вот так, как сейчас. Но ведь шериф – это что-то вроде копа, верно? И как…
Дальше моя мысль оборвалась, потому что шериф внезапно взглянул в сторону окна. Его глаза широко раскрылись, и рот тоже. Почти одновременно с этим его рука метнулась к кобуре. Бац. Звеньк. Кобура слетела со стола и упала на пол. Берни – отличный стрелок, я знаю, что уже говорил об этом, но возможно, вы мне не поверили. Помню, как-то раз мы вдвоем сидели в пустыне, и Берни подкидывал в воздух пятицентовики и на лету дырявил их выстрелом, целую кучу, без остановки. Но сейчас на это не было времени. Эрл Форд потянулся за кобурой. Берни вышиб окно пинком ноги, и мы оба прыгнули внутрь дома – я, конечно, первый. Все эти приключения, и перестрелка, плюс бьющееся стекло – можно ли желать от жизни большего? Лично я был вполне доволен.
Шериф оказался довольно проворным малым. Он успел схватить кобуру с оружием, затем перекатился в сторону и выстрелил: БАМ! Звук оказался даже громче, чем выстрел нашего револьвера. Пистолет из кобуры он вытащить не успел, и наружу из разорванной дырки торчало только дуло. В следующий миг я уже схватил его за запястье, заставив бросить пистолет. До меня донеслось действительно пугающее рычание, и секундой спустя я понял, что исходит оно от меня. Эрл Форд закричал от боли и страха, но с этим у меня не было никаких проблем – теперь я чувствовал его запах, и пах он так, как пахнут плохие парни. Я посмотрел на Берни, ожидая, что он стоит прямо рядом со мной, держа наготове револьвер 38-го калибра, и… О, нет. Берни, все еще на полпути через кухню, медленно оседал на пол, неуверенной рукой сжимая рукоять револьвера, и по одной стороне его головы текла кровь.
Я забыл обо всем остальном и рванулся к нему. Ох, Берни! Теперь он стоял на коленях. Я принялся слизывать кровь, надеясь помочь.
– Нет, Чет, – сказал он, отодвигаясь от меня и ощупывая голову. – Просто вскользь задело, ничего страшного.
Затем сзади что-то шумно зашевелилось. Я обернулся и увидел шерифа, который снова схватился за кобуру, только на этот раз смог выхватить пистолет. Что же я наделал? Я уже приготовился прыгнуть, но не успел: шериф целился прямо в Берни. Тут на сцену вышел револьвер 38-го калибра.
Берни выстрелил первым. Шериф отшатнулся назад и выронил свой пистолет. На плече той руки, которой он его держал, появилась красная дыра. Шериф не издал ни звука, только пристально посмотрел на рану, и в этот момент из нее хлынула красная струйка, а затем еще одна.
– О, боже, – проговорил он, зажимая рану другой рукой. Кровь сочилась у него между пальцами, капая на пачки наличных. Он посмотрел на Берни, который уже поднимался на ноги. – Помоги мне, парень, – сказал он. – Я же кровью истеку.
– Ну тогда тебе придется говорить быстро, – сказал Берни. – Где Сьюзи Санчез?
Эрл Форд побледнел, из его руки обильно сочилась кровь. У Берни тоже шла кровь, и меня охватило очень плохое предчувствие. Но что я мог со всем этим поделать?
В следующий момент я осознал, что громко лаю.
– Позволишь мне умереть? – спросил шериф.
– Тебе решать, – сказал Берни. А потом, уже мне: – Полегче, приятель.
Я замолчал.
Шериф поднялся с пола и тяжело опустился на стул, словно у него подкосились ноги. Он продолжал давить на рану, но это ничуть не помогало.
– Я не могу остановить кровь сам, – сказал он. – Что ты за человек такой?
Берни засунул револьвер 38-го калибра за пояс, подошел к раковине и оторвал полоску ткани от кухонного полотенца.
– Где Сьюзи Санчез? – спросил он.
– Господи боже, – сказал шериф. Его голос стал высоким и тихим, больше похожим на хныканье.
– Жить или умереть, – сказал Берни. – Твой выбор.
Шериф облизнул губы, язык его побелел, словно кость.
– Она мертва.
Лицо Берни, и без того суровое, ожесточилось еще больше. Теперь он даже не был похож на Берни.
– Кто ее убил?
– Я не знаю.
Берни бросил полоску ткани на кухонную стойку, и шериф бросил на нее отчаянный взгляд.
– Клянусь, я не знаю, – сказал он. – Клянусь именем своей матери.
– Ни разу не встречал эту женщину, – сказал Берни.
Шериф перевел на него пристальный взгляд. Глаза у него были бледные, жестокие и полные ярости, но внезапно их выражение полностью изменилось, и по лицу шерифа покатились слезы. Я отчасти понимал, что происходит: ведь я был частью моего народа, нации внутри нации. У людей было для этого специальное выражение, которое я довольно хорошо понимал: вожак.
– Не знаю, кто ее убил, – сказал Эрл Форд. – Она была уже мертва к тому времени, как мы добрались до Клаусон-Уэллса.
– Там находится ее тело?
– Но я не имею к этому никакого отношения.
Берни на мгновение замолчал. Потом он сказал то, от чего у меня по всему телу пробежал холодок.
– Я вот подумал – я мог бы всадить тебе еще одну пулю. Скажем, в другую руку.
Шериф быстро начал говорить.
– Лес позаботился обо все этом сам, и о теле, и обо всем прочем. Но я могу тебе все показать.
Берни неподвижно стоял у раковины, не сводя глаз с Эрла Форда. Кровь теперь была повсюду – заливала деньги и стол, капала через край на пол. Берни взял полоску ткани, пересек кухню и туго завязал ее над раной.
– Снять ее я могу так же быстро, – сказал он, смотря шерифу прямо в глаза. – Запомни это.
Берни собрал большую часть окровавленных денег, засунул их обратно в мягкий конверт и сказал:
– Поехали.
– Куда?
– В Клаусон-Уэллс.
– А как же моя рука? Я знаю доктора, который живет чуть дальше по дороге.
– Все не так плохо, как кажется, – ободрил его Берни. – Поверь.
Он промокнул голову рукавом и проверил: кровь уже практически не шла. Он схватил шерифа за воротник сзади и поднял его на ноги.
– У тебя автоматический внедорожник?
Шериф кивнул.
– А что?
– Вести будешь ты.
* * *
Машину вел шериф, правда, Берни, сидевшему на переднем сиденье, пришлось самому повернуть ключ. Я ехал сзади в сопровождении мягкого конверта. Ну и что, что я не сам сижу на переднем сиденье, никаких проблем. Вообще никакая это не проблема. Я могу посидеть и тут. Опять же, на заднем сиденье много места – на это жаловаться не приходится. И что это тут, втиснутое под подлокотник? Картонная коробка с крышкой, вроде тех, в которых продаются бургеры?
