— Нет, — Азод покачал головой и начал доставать из пиджака названные вещи. В конце он положил ещё два предмета, которые удивили парня.
Максим кивнул на дневник и ожерелье трофеев. Последнее он потерял во время трансформации. Разросшаяся шея просто разорвала хлипкую нить. Он уже боялся, что придётся как-то восстанавливать утерянное. Хотя бы частично. Только не знал как. Просить сослуживцев точно не лучшая идея.
— Откуда?
Азод покачал головой:
— Спишу на твоё недосостояние.
— Эм… подобрали в лёжке оборотня?
— Молодец. Конфетки, правда, не будет.
— И хрен с ней.
Парень аккуратно расстегнул маленький замок на ожерелье. Пристроив его на шею, Максим тут же опробовал, потянувшись к знакомому трофею. Мгновение — и в голову потекли чужие, но такие привычные воспоминания. Он выдохнул, удивляясь, что не заметил, как задержал дыхание. Азод усмехнулся:
— Работает?
— Да.
— Ещё кое-что, — на столе звякнула связка ключей.
— Местная квартира?
— Вроде того. Твою восстановили.
Несколько долгих секунд Максим смотрел на ключи. Кивнул и убрал в карман.
— Хорошо, — Азод развернулся и пошёл к выходу из кухни. Уже в дверях он посмотрел на уставившегося на дневник парня. — Хочешь правду?
Максим удивлённо посмотрел на оперативника и кивнул. Азод поморщился:
— Привыкай к этому состоянию. Дальше — только хуже.
Глава 14
Максим закрыл дверь. Мгновение спустя он с тяжелым вздохом привалился к стене. Предательская слабость появилась в ногах. Руки зашлись в мелкой тряске. Он медленно сполз на пол и обнял себя, пытаясь унять дрожь, распространяющуюся по телу.
Быстрое отрезвление, сменившееся похмельем. Бунт ослабленного алкогольной диетой организма. И проснувшийся страх.
Он соврал. Кошмары — лишь малое дополнение к его проблеме. Максим боялся проиграть. Части себя. Тому существу, что цепко засело в глубине сознания. И постоянно хотело выбраться. Наружу.
Те первые несколько дней, пока он находился взаперти — самый большой кошмар жизни. Он избавился от трофея. Но непонятно почему зверь остался в его сознании. И рвался на свободу. Проклятая сущность цепко засела в его голове.
В сознание лились желания, обещания, призывы. Сдаться. Отступить. Чтобы получить силу. Ощущать радость охоты, что даёт вкусить тёплой крови. Почувствовать азарт погони. Испить страха загнанной жертвы, чью шею так приятно разрывать клыками. Исторгнуть крик радости…
И он кричал.
Первый день, катаясь на полу камеры, выл. От боли плетью, бьющей по телу. От дикого, простого, сильного и злого желания твари выбраться. Серый цвет камеры сменился грязно-бурым. Везде следы крови из разгрызенных губ, ран на ладонях от собственных ногтей.
В конце концов он почувствовал, что не может сопротивляться зову. И не собираясь поддаваться ему, поступил, как настоящий психопат. В этот момент впервые его голова с силой ударилась об стену. Может, удар был неудачным. Может, слишком сильным. Кожа на лбу не выдержала и лопнула. Глаза тут же залило, погружая во тьму.
Наблюдатели не стали ждать, пока он выбьет себе мозги. Отряд силовиков вломился в камеру. Пытающегося вырваться парня заковали в наручники, не забыв про ноги. Местный док, срочно доставленный к потенциальному самоубийце, вколол смесь успокоительного и снотворного.
И никто не понял его признания. Что он пытается сдержать. Готовый на всё, лишь бы зверь не вырвался.
Когда Максим пришел в себя, то почувствовал, что натиск изнутри ослаб. Не настолько, чтобы успокоиться. Вспышки чужих мыслей продолжали изматывать. Но теперь он понял, что может сопротивляться. Что есть способы.
Ещё дважды ему пришлось вызывать помощь таким образом. Когда чувствовал, что зверь набирается сил перед рывком. И прежде чем тварь вырывалась, появлялся отряд. И всё повторялось. Наручники, доктор, укол. И часы тёмного спокойствия.
Зверь отступил. Затаился. Понял, что ему не добиться своего. Не сейчас. И Максим понимал, что рвущаяся наружу тварь ждёт. Потери контроля. Мгновения слабости. Момента, когда он будет готов принять животную силу.
Также Максим понимал, что с ним сделают, если расскажет о происходящем. Однажды даже захотелось признаться. Но лишь один раз. Когда почувствовал, что под очередным напором чужого сознания его почти сдалось. Он никогда не забудет треск, заставивший покрыться холодным потом. Но так и не понял, что это было: шов рубашки, не выдержавшей сдерживаемое перевоплощение, или его кости, пытающиеся изменить форму. Но он справился. В очередной раз. И, судя по тому, что остался жив, никто не заметил.
Когда тварь затаилась в глубине, начали приходить люди. Так Максим понял, что отведённый на карантин срок прошёл. Его посчитали не опасным. И теперь он не хотел раскрывать свою тайну.
Проходили тихие беседы. Одинаково мягкие голоса. Одни и те же выбешивающие улыбки у каждого приходящего. Так разговаривают с сумасшедшими, чтобы не вызвать приступа гнева. Приходилось сдерживаться, чтобы не выбить зубы очередному посетителю. Лишь силуэты вооруженных и готовых ко всему охранников за спиной очередного мозгоправа останавливали. Тихие голоса. Одни и те же вопросы. Скрип ручки в блокноте. И улыбка.
Он разбавил череду одинаковых дней. Самые глупые или смелые решались воздействовать на него силой. И платили за это своими тайнами. А Максиму становилось легче. Он выдавал чужие секреты, вскрывал гнойники душ. И заваленный воспоминаниями монстр забился на дно.
А потом всё закончилось. Его стали опасаться. Бояться прикосновений. Его тихих вопросов и протянутой руки. Наступил день тишины. А на следующий дверь распахнулась.
Вместо очередного любителя задавать вопросы в камеру вошёл Зикимо. Максим без труда выдержал тяжелый взгляд чернокожего. И ответил таким же. Как только в глубине шевельнулся зверь, решивший узнать, кто посмел вызвать недовольство оболочки, начальник Отдела отвёл взгляд. Тишину разрезала фраза, в которую парень не сразу поверил.
Максим свободен.
Он провёл в камере всего полторы недели. А ему казалось, что прошёл месяц. Чёртовые одинаковые дни…
Зикимо сам повёл его на выход. Проходя мимо редких людей, парень ловил на себе удивлённые взгляды, но не обращал на них внимания. Грязный, заросший, с разбитым собственными усилиями лицом. Но, кроме брезгливости на лицах, мелькало что-то ещё.
