Впрочем, любопытство вскоре возобладало, и Кей стала обшаривать номер. Она пересмотрела ящики в тумбочке, заглянула в платяной шкаф и ощупала карманы висевших в нем пиджаков. Кей искала улику — что-нибудь, что доказало бы ей его влюбленность в Терезу, — любое свидетельство их связи.
Заметив в углу комнаты большой чемодан, Кей поначалу в нерешительности закусила губу. Чемодан был застегнут, но не заперт, и, опустившись возле него на колени, Кей не могла унять дрожь в руках.
«Так нельзя!» — убеждала она себя, понимая, однако, что не сможет уйти отсюда, пока хоть в чем-то не удостоверится.
В конце концов она расстегнула молнию и откинула крышку.
Стоило ли удивляться — в чемодане Оли она обнаружила то, что обычно хранят в чемоданах: пару аккуратно сложенных футболок, поношенные джинсы и две рубашки для регби. Кей на секунду прикрыла глаза. А чего она ожидала? Что надеялась найти, какую примету, которая говорила бы о перемене в его отношении к ней? Кей захлопнула чемодан и, сидя на ковре, вздохнула от безысходности.
И тут ей на глаза попался блокнот, на который она не обратила внимания. Он лежал на подоконнике, полуприкрытый шторой, и с пола был прекрасно виден.
«Какая-нибудь ерунда», — сказала она себе, вставая с ковра и отряхиваясь.
Тем не менее было бы глупо не заглянуть в него. Блокнот был совсем крошечный, листки крепились на спиральки — такой можно купить в любом магазине канцтоваров. Он был обтрепан по краям, как будто его постоянно клали то в карман, то в чемодан.
Кей раскрыла блокнот и увидела небрежный почерк Оли. На первой странице был список дел, и Кей с улыбкой стала читать: «Прачечная. Заказать поесть. Уложить сценарий!!! Позвонить маме. Сказать соседу, чтобы не перекормил рыбок. Позвонить Терезе».
Позвонить Терезе… Вполне возможно, имелся в виду обычный деловой звонок, но что-то подсказывало Кей обратное. Она перевернула страницу — там было выведено: «капитан Уэнтуорт». Интересно, какая мысль посетила тогда Оли, если он это записал? Может быть, думал о том, как будет воплощать на экране своего героя?
Она снова перевернула страницу, и оттуда что-то выпало на пол. Кей нагнулась и подобрала фотографию девочки на качелях. Малышке с белокурыми косичками было на снимке не больше четырех лет, и Кей сразу узнала ее.
— Энабел… — вымолвила она, без сил опускаясь на подоконник.
Могло быть только одно объяснение, почему Оли хранил эту фотографию: Энабел — его дочь.
Глава 42
Расставшись с Джеммой, Адам ненадолго заглянул на съемки у Кобба, но отправился домой еще до переполоха, вызванного поцелуем Терезы и Оли. На подъездной аллее он вдруг заметил, как из-за ворот показалось знакомое лицо.
— Нана! — воскликнул Адам, поспешно вылезая из машины. — Что ты здесь делаешь, скажи на милость!
— Пришла тебя навестить, — сказала бабушка, тяжело дыша. — Ты мне так и не перезвонил.
— Я звонил!
— Значит, плохо звонил, — возразила Нана. — Ну, выкладывай, что у тебя с этой девушкой из гостиницы?
— С Кей…
— Да, с Кей.
— Давай-ка для начала войдем и сядем. И как ты все-таки сюда добралась? Не пешком же пришла, надеюсь?
— Но ведь и не по воздуху прилетела, верно?
— Тебе нельзя ходить в такую даль!
Он только теперь оценил бабушкин наряд: алый джемпер, синие брюки в белый цветочек и бело-розовые резиновые сапоги.
— Ходить в такую даль! В свое время я могла идти милю за милей без роздыху — и подальше ходила, чем вы, молодежь, сейчас. К тому же моя палка при мне, и еще я чудно посидела у ручья на привале.
— И где же твоя палка? — недоверчиво спросил Адам.
Нана кивком указала на изгородь, к которой действительно была прислонена полосатая трость.
— Пойдем, — покачал головой Адам и повел бабушку в дом.
Он поставил чайник и полез в кухонный шкафчик за печеньем.
— Вот, — достал он жестянку с изображением Чарльза и Дианы. — Ты, наверное, умираешь с голоду.
Нана подозрительно заглянула в жестянку.
— Я-то думала, ты хранишь здесь сувениры со дня их свадьбы, — сказала она.
— Да ладно тебе! Я пополняю ее каждую неделю — ну почти.
Нана выбрала фруктовую шрусберийскую лепешку[24] и, прежде чем есть, с сомнением ее понюхала.
— Какое же срочное дело заставило тебя прошагать пол-Дорсета? — поинтересовался Адам, поставив две кружки с чаем на древний кухонный стол и выдвигая стулья для себя и для бабушки.
— Прогулка еще никому не вредила. Мне в моем возрасте надо больше двигаться, иначе я окостенею.
— Но все-таки глупо рисковать, когда в этом нет необходимости. Я же о тебе забочусь, — сказал Адам с укоризной, взяв ее за руку.
— А я о тебе, поэтому и пришла. И потом, приятно выбраться из дому и поболтать с кем-нибудь, пусть хоть даже с Сэром Уолтером, — заметила Нана, взглянув на кота, прошмыгнувшего в кухню, чтобы лишний раз напомнить о своем существовании. — Так что же у вас происходит?
— Я же тебе говорил, — вздохнул Адам. — Кей влюблена в актера…
— Да, но он мне совсем не понравился, — возразила Нана, запуская руку в жестянку и вытаскивая очередную лепешку.
— Боюсь, твои симпатии значения не имеют. Важно, кто нравится самой Кей.
— Значит, ты так ей и не признался, — заметила Нана с набитым ртом.
— Я тебе уже объяснял, что это абсолютно лишнее. Кей любит Оли Уэйда Оуэна.
— Это ей кажется, что она любит Оли Уэйда Оуэна, а кажется ей так, возможно, только потому, что у нее нет выбора!
Адам покачал головой, вникая в логику бабушки.
— Она же не знает, на что еще может рассчитывать, — продолжала Нана. — Взять хотя бы печенье в этой банке. Если бы в ней нашлось еще что-нибудь, кроме этих сыпучих лепешек, я бы, может быть, их и не выбрала!
— Думаю, не так все просто, — возразил Адам.
Но Нана упрямо помотала головой:
— Надо ей сказать, Адам! Другого выхода нет.
У Адама иссякли аргументы, чтобы убедить бабушку, но, к счастью, ему не пришлось этого делать, потому что зазвонил телефон.
— Алло?
— Адам? Это Джемма.
— Джемма! — воскликнул Адам. — Только не говори, что ты передумала насчет голливудского фильма!
— Боюсь, не передумала. Я по поводу Кей…
— А что с ней? — нетерпеливо перебил ее Адам.
— Случилось самое ужасное. На твоем месте я бы поехала и проверила, не наделала ли она глупостей.
Кей все же удалось взять себя в руки. Положив фотографию Энабел обратно в блокнот, она посвятила остаток дня уборке, вертясь как белка в колесе. Она пылесосила и мыла, скребла и драила, застилала и прибирала до тех пор, пока нигде не осталось ни одного квадратного дюйма, обойденного ее усердием. Затем отправилась за покупками и пополнила в шкафчиках запасы всего, что только может потребовать придирчивый постоялец, а также приобрела несколько вещиц, которые помогли бы ей утешиться, когда нынешние обитатели Уэнтуорт-хауса съедут. Каждую секунду она заняла какой-нибудь деятельностью, чтобы отвлечься от невеселых мыслей.
