спокойно рядом с его дочерью, и это единственное, что нас связывало. Любовь к Библии – одержимость, о которой мне ничего не известно.
На данный момент пастор Хью – союзник, который знает, как избавиться от зверя, и потому я готов терпеть его общество, терпеть звук четок, которые скользят в его пальцах.
– Ты не пьешь чай.
– Я не голоден.
– Мне больно глядеть, каким мучениям ты подвергся. – Мужчина сочувствующе смотрит на меня, но я не куплюсь на эту жалкую попытку войти в доверие. – Мне жаль.
– Я пришел не за жалостью.
– А зачем ты пришел?
– Отец, – вмешивается Джил и робко улыбается: – Мэтту нужна помощь.
– Мне нужна информация, – бесстрастно сообщаю я. – Что вы знаете о Монфор, каким образом я могу помочь, что от меня требуется?
– Столько вопросов, мальчик мой. Ты настроен решительно.
Молчу. Просто смотрю на него и не двигаюсь. Я пришел не болтать, и мне наплевать на весь этот фарс, на чай и церковные проповеди про понимание и сочувствие. Так уж случилось, что я больше не обладаю маниакальной верой в лучшее. Я изменился и рад, что вспомнил, как думать головой, а не органами, не предназначенными для этого.
– Как долго ты дружишь с Ариадной Монфор?
– Со дня ее приезда.
Пастор Хью тяжело поднимается, испустив жалкое кряхтение. На нем сутана, она идиотская и широкая, будто пижама.
– Скажи мне, Мэттью, ты легко сходишься с людьми?
– Не понимаю, к чему этот вопрос.
– Ответь.
– Нет. – С вызовом поднимаю голову. – Нелегко.
– Но что заставило тебя пойти на контакт с Ариадной Монфор?
«Пойти на контакт» – вот как это называлось.
– Ты никогда не задумывался, что истинный мотив ваших отношений кроется где-то за пределами человеческого понимания? – Пастор переводит на меня блеклые глаза, а я с недоумением морщусь. – Это одна из ее диавольских способностей – подчинять.
– Хотите сказать, что она заставила меня быть рядом?
– Увы.
– Я бы знал.
– Сомневаюсь, мой мальчик. Очень сильно сомневаюсь.
– Даже если и так, какое это имеет отношение к нашей проблеме?
– Я хочу убедиться.
– В чем именно?
– В том, что ты осознал, что случилось. – Глаза пастора расширяются, и он с удивлением осматривает меня, будто видит впервые. – Ты редкий экземпляр.
– Что? – Горло сдавливает, и я свожу брови. – Что, простите?
– С ведьмами никто из смертных не сходился. Они живут отдельно, обособленно. Ты проник так глубоко, как никому из нас не удавалось, ты очутился в сердце Монфор.
На долю секунды мой разум посещает токсическая мысль, что я предаю Норин, Мэри-Линетт, Джейсона, что я оказался там, где не должен быть. Но я встряхиваю головой и вновь возвращаюсь к реальности. В отличие от них я понимаю, что есть вещи, в которых необходимо соблюдать ледяной расчет, хладнокровие.
Я готов быть плохим, если это спасет хотя бы кого-то.
– Мы десятилетиями выслеживаем ковены, Мэттью. И уничтожаем их.
– Но сейчас вам нужен я.
– Сейчас мы столкнулись с первоначальным злом. Господь явился мне во сне, он был милостив, показав выход, пролив свет на те вопросы, что смертным постичь не дано.
– И что же это за вопросы?
– Как найти путь к сердцу его, – задумчиво протягивает мужчина. – Как очистить от векового бесстыдства наше поколение, мой мальчик.
Вот это чушь… Но пусть и дальше несет свою ересь. Мне важно получить ответы на интересующие вопросы.
– Много недель назад директор Барнетт вызвал Ариадну к себе в кабинет, – говорю я и серьезно хмурю лоб. – Он сказал, что знает ее секрет, а она стерла ему память. Заставила его обо всем позабыть. Вы знали об этом?
– Разумеется.
– Но в тот же день, – продолжаю я, кивнув головой, – директор Барнетт и отец Бетти, шериф Пэмроу, поймали ее на парковке и похитили. Барнетт ничего не забыл. Как?
– Пожалуй, этот секрет я тебе раскрою, только если буду уверен, что ты на моей стороне. – Пастор перестает издеваться над четками и смотрит на меня спокойно, почти благоговейно. У него мягкие черты лица и добрые глаза. А еще у него любовь к пыткам и желание истребить всех ведьм, что попадаются на пути. И что самое страшное, я уже не знаю, что должно настораживать больше: пастор Хью или его жертвы.
– Что я должен сделать? – Мой голос тверд и безразличен. Смотрю прямо в глаза мужчины, а он кивает, словно и не думал, что я поступлю иначе.
– Добудь личную вещь Ариадны Монфор и образец ее крови.
Вещь и кровь – звучит по-идиотски. Я не могу промолчать и поэтому спрашиваю:
– Зачем?
– Узнаешь, когда завершишь миссию, сынок.
Стискиваю зубы и вдруг усмехаюсь:
– Это совсем непросто – добыть кровь Монфор.
– Поэтому мы и ждали именно тебя, Мэттью.
– Ты подобрался ближе всех, – вновь напоминает о себе Джиллианна. Но я в ее сторону не поворачиваю голову. Раньше я чувствовал вину, теперь я не чувствую ничего.
– Ничего не выйдет. Она убьет меня прежде, чем я подберусь к ней хотя бы на метр.
– Придумай что-нибудь.
– Нет смысла придумывать. Она всегда на шаг впереди меня.
– Вот, – Джил неожиданно снимает с шеи цепочку. Я думаю, она собирается вручить мне крестик, и заранее прищуриваюсь, будто бы девушка протягивает мне радиоактивную дрянь. Но Джил дает мне маленький пузырек с какой-то жидкостью. – Это все, что у нас осталось, Мэтти. Последний шанс.
Что за черт? Рассматриваю микроскопическую капсулу с черной водой и щурюсь. Я ни черта не понимаю. Я ненавижу ни черта не понимать!
Перевожу недовольный взгляд на пастора и вскидываю брови:
– Может, объясните, что это?
– Это возможность сохранить разум чистым, мой мальчик.
– А выражаясь человеческим языком?
– Это эликсир, который не позволит Ариадне Монфор управлять тобой.
Что? Я цепенею. Противоядие? Они действительно нашли способ не попасть в сети ее способностей? Не может быть! Я крепко сжимаю пузырек и спрашиваю:
– Какой состав? Как вы это сделали?
– Всему свое время, Мэттью Нортон.
– Я должен знать.
– Ты должен очистить душу. – Пастор Хью приближается ко мне. Не знаю, какую праведную чушь он собирается втирать мне, но внутри все переворачивается. Я сжимаю до скрипа зубы, а он кладет тяжеленную ладонь на мое плечо. – Бог простит то, что ты сотворил, мальчик мой, но ты обязан выполнить миссию. Он выбрал именно тебя.
– Для чего?
– Избавить мир от чумы. Ариадна – чума, ее кровь отравлена.
– Вы хотите, чтобы я ее убил.
– Да, – не колеблясь отвечает мужчина, а затем присаживается рядом со мной и едва слышно шепчет: – Но ты ведь тоже этого хочешь, не так ли?
