360. ИСТОРИЯ ПОРТА
В каком краю мы жили целый год!Пришельца он встречает как врага.Ни дерева на камне, лишь мететПустые горы снежный ураган.
В промерах бухты, за буреньем днаРастаяло последнее тепло,И облаком и поступью грозна,Вошла зима, шагая тяжело.
Она врасплох застать пыталась насВ палатках на пустынном берегу.И ускореньем метя каждый час,Пришлось дома достраивать в пургу.
В три яруса шли койки по стене, —Тут места нет для одиноких дум;И приходили в гости, как стемнеет,Друзья со шхун, зимующих во льду.
И в мертвом мире вестью о живомЗвучал мотора равномерный стук,И мастерские в трюме баржевомРаботали, как в городском порту.
А у машины сплоченная ратьНе знала слова «отдых» иль «прогул».Для охлажденья воду набиратьИз проруби случалось нам в пургу.
Ремень порою рвался, как назло,Покрыл одежду нефти жирный блеск,Но свет горел и радио неслоРодные голоса из дальних мест.
И новый порт Союза, на краюРеспублики, где нет еще дорог,На право жить заявку сдав свою,Как орден боевой, на карте лег.
Пришла весна. Закладывали мол,И аммонал добычу брал у гор,—И скоро первый катер в рейс пошелОпробовать исправленный мотор.
Под криками сирены и гусейРосло, нетерпеливей каждый час,Большое ожидание гостей —Гостей, хозяев порта после нас.
И вот за длинным мысом — первый дым,Полярным морем подошли суда.Основан порт. Вбегает мол в залив,И меж судами катера снуют…Печаль и боль, откуда ж вы взялисьПри возвращеньи в прежнюю семью?
Тут были холод, вьюга, теснота,Зимою вовсе не бывало дней,Тут крепла дружба, бранью начата,Не много дружб сравниться могут с ней.
И край, людей сближающий в беде,Где воля крепнет, как осенний лед,—Он входит в память, ею завладев.В таком краю мы жили целый год…
1935
361. МИШКА
Он спал на льду, на острове Мостахе.От шума он проснулся. Вот опятьРаздался шум, и зарычала в страхеИ поднялась встревоженная мать.И рухнула. Винтовка била прямо,И промах невозможен в двух шагах.
Спускались люди в ледяную яму,Собачьим лаем полнился Мостах,Летело эхо голосов веселых,Все подбегали мишку поглядеть,А к вечеру доставлен был в поселокЗимовщикам трехмесячный медведь.
О, ворс пушистый лап короткопалых,Наивные глаза под круглым лбом.В нем обаянье детства проступалоСильнее, чем в детеныше любом.
Он быстро с нами научился ладить,Дружил с собакой, словно был щенком,Порою разрешал себя погладитьИ накормить сгущенным молоком.
В час отдыха водился с пленным всякий,Учил его, как учат медвежат.На положенье комнатной собакиПривык звереныш в тамбуре лежать.
Весною он, июньским солнцем вызван,Ушел — мы не заметили когда —Купаться в майну. Заблестела, брызнув,Над прорубью студеная вода.
И псов сухих упряжка с лаем громкимМетнулась — камня крепче каждый клык;Ремня не чуя, путая постромки,Собаки сбились, на медведя злы.
И после, лапы врозь, на льду весеннемОн вздрагивал и медленно стонал.Я подле опустилась на колени,И он в последний раз меня узнал.
Но, из-под гнета ласки подневольнойОсвобождаясь, он, как только мог,Стремясь руке ласкавшей сделать больно,Нанес на ней зубов своих клеймо.
Я встала, понимая недоверьеКо мне, к чужой, и не сводила глазС мохнатого комка, что снова зверем —Самим собою — был в последний час.
1935
362. «Бывает, синью неба молодого…»
Бывает, синью неба молодогоОслеплена, сомкну глаза — и вотВесь мир весной давнишней околдован,И вновь она к тебе меня зовет.
…Бегут назад поля, речные дамбыИ сухостой, чернеющий углем,И легкий ветер залетает в тамбур.Где у подножки мы стоим вдвоем.
То словно опускаясь на колени,То снова подымаясь до небес,Мелькает, кружит голову весеннийКрая дороги обступивший лес.
И в наших жилах самым вешним звономПоет внезапной встречи торжество,И поезд, мчась по неизвестным зонам,Колесным громом чествует его.
Но были мы с тобою слишком схожиСвоим упрямством и судьбой самойИ не сжились поэтому. И всё же —Я знаю — даже в час последний мой,
Забот обычных забывая годы,Я захочу хоть раз еще с тобойУслышать дальний голос парохода,Увидеть дым меж небом и водой.
И выросший в единое мгновенье,Шумя и подымаясь до небес,Зеленый мой, веселый мой, весенний,У самых окон замелькает лес.
1940
363. ЛЕТО
Жаром веяли дни июля,Накалялся сухой песок,Только на море ветры дули,Был сердитый прибой высок.
Здесь, у взморья, друг друга встретив,Мы бродили плечо в плечо:Двое взрослых, и с нами третья —На земле еще новичок.
Ей ничто не казалось малым,Не пугала ее гроза,И когда она подымалаК дальним тучам свои глаза,—
Так до дна они голубели,Будто с первого дня ееРасстилалось у колыбелиМоря чистое бытие.
А вдали, где каймою плоскойБерег заводи окружал,Вечерами лиловой блесткойВ камышах прожектор лежал.
И порою, когда прохладаБерегами брела впотьмахОт маневренной канонадыСтекла вздрагивали в домах.
Этот грохот на полигонеБыл нам сторожем за окном.И, приникнув щекой к ладони,Спали дети спокойным сном,
А наутро был снова слышенХохот в зарослях соснякаИ внезапно за ближней крышейУгол паруса возникал.
И летящий за яхтой прямоЗагорался в глазах ребятСамый чистый, бесстрашный самыйСолнцу радующийся взгляд.
1941
364. СНОВА ЛЕТО
Еще со взгорья, как штыки нацелясьТорчат сухие мертвые стволыИ, словно зло оскаленная челюсть,На мшистом склоне надолбы белы;
Еще землянок черные берлогиСухим быльем с краев занесены,Зияют в чаще по краям дороги,Но этот лес — живой музей войны.
Уж на дрова разобраны завалы.Природа нам союзницей была:Она дождями гарь боев смывала,На пепелища зелень привела.
И хутора спускаются в долину,С угрюмым одиночеством простясь,И жизнь полей становится единой,И неразрывной будет эта связь.
Еще для слуха кажутся чужимиНазванья сел, и путь меж ними нов,Но родины единственное имяВстает как день над волнами холмов.
И люди здесь спешат трудом и словомЗапечатлеть во всем ее черты,Уже навек сроднившись с краем новымВ сознании спокойной правоты.
1941
ЕВГЕНИЙ НЕЖИНЦЕВ
Евгений Саввич Нежинцев родился в 1904 году в Киеве. С пятнадцати лет начал работать. Был табельщиком, сторожем, конторщиком, подручным слесаря.
Евгений Нежинцев принадлежит к числу первых рабкоров; в 1922 году в киевской газете «Пролетарская правда» он напечатал первую заметку. В том же году были напечатаны юношеские стихи Е. Нежинцева.
