Для каждого корабля требовалось не менее ста семидесяти человек команды, включая отряд стрелков. Матросы набирались большей частью из поморов, а флотские специалисты, артиллеристы – из ангарской молодёжи и первоангарцев. Именно они, возможно, больше всех хотели, наконец, выйти в море. Капитану Сартинову оно снилось чуть ли не каждую ночь. Кстати, работа продолжалась и ночью, при свете прожекторов и фонарей люди продолжали делать своё дело. Корпуса необходимо было закончить до наступления ледостава. Благо заготовленного дерева в ангарах на берегу реки было достаточно. Фёдор Сартинов, постоянно находившийся на верфях рядом с датчанами, контролировал процесс строительства корветов, что называется, на месте.
Именно там и застал его посыльный даур. Пробравшись по мосткам наверх, он увидел Фёдора Андреевича, которому что-то доказывали датчане, указывая на работавших людей. В данный момент шёл процесс крепежа бимсов, связывающих шпангоуты – рёбра корабельного каркаса.
– Фёдор Андреевич! – оставаясь на почтительном расстоянии, выкрикнул амурец. – Я от воеводы к вам!
Жужжание пил, стук киянок и прочее создавали сильный шум, дауру показалось, что капитан и не услышит. Однако Сартинов, поморщившись, обернулся и помахал амурцу – иди, мол, сюда.
– Что такое?
– Воевода Пётр Иванович зовёт вас в правление! – повторил даур и пояснил: – Говорит, важное дело.
Капитан кивнул и, дав последние рекомендации через толмача-немца, поспешил к приведённому амурцем коню.
До правления добрались быстро, Бекетов встречал Фёдора на крыльце, было видно, что воевода находится в сильном волнении.
– Фёдор Андреевич! – воскликнул он. – Рад, что ты так быстро! Пойдём, присядешь да почитаешь новости.
– Что-то случилось, Пётр Иванович? – нахмурился Сартинов, волнение Бекетова говорило ему только об этом.
Воевода подал ему раскрытую папку, лежавшую на столе, со словами:
– И получаса не прошло, как с Умлекана доставил посыльный. Наша рация не смогла сегодня с утречка сигнал принять.
Выдохнув, Сартинов одной рукой удерживал папку, а второй, помогая себе плечом, скидывал расстёгнутый кафтан. Сев в кресло, он углубился в чтение. Бекетов сел напротив, вглядываясь в лицо капитана. Тот хмурился, мрачнел, поднимал брови от удивления и, покраснев, поднял глаза на воеводу.
– Это что же такое деется? – проговорил Пётр Иванович. – Нешто Кузьма Фролыч белены объелся? Запрещать радисту доклад учинять невместно даже воеводе, это же все знают! А он ещё и мордобитие учинил! Не хорошо се…
– Где Алексей? – проговорил раскрасневшийся Фёдор.
– Послал за ним, – кивнул Бекетов. – Скоро должон быти. Так что же, мне на Селенгу иттить теперича надо, нехристей тех крепко бить.
Сартинов, задумавшись, покивал. Тем временем отворилась дверь и в комнату ворвался Сазонов:
– Что случилось, мужики?
– Алёша, нешто мужик я какой? – удивился со спрятанной улыбкой воевода.
– А ну тебя, снова вздумал обижаться! – так же символично махнул Алексей. – Что там?
Сартинов протянул товарищу папку.
– Так!.. – протянул Сазонов, прочитав донесение. – Хороши дела. А деревенские молодцы, однако! Отбили нападение!
– Семь человек погибло, Алексей, – хмуро напомнил Сартинов. – Трое ушли без сопровождения в нарушение пограничной инструкции. Петренко со Смирновым просто так инструкции составляли? Кузьме не указ, получается?
– Власть даёт о человеке более полное представление, – проговорил Сазонов.
– Други, так теперь меня Сокол на Селенгу зовёт порядок наводить, – встал с кресла Бекетов.
– А ты и наведи, Пётр Иванович, – ответил ему капитан. – Доверяет тебе князь наш, стало быть, вполне. Возьмёшь с собою дауров из албазинского полка.
– Это мы с тобой, Лексей Кузьмич, потолкуем ещё, – выставил указательный палец Бекетов. – Да и ежели так, то и пароход оружный на Селенге-реке нужон. Яко у Матусевича на Сунгари плавают.
– М-да, – проговорил Сазонов. – А Басманов молодец! Самому Усольцеву в обратку залепить по физиономии – это смелый поступок…
Сартинов на это фыркнул, а Бекетов понимающе покивал. Взгляд воеводы, однако, был немного рассеян, а на лбу собрались морщины. Пётр Иванович находился в смятении от тех новостей, что относились к нему лично. Назначение воеводой пограничного Забайкальского края – честь немалая и ответственность великая. Но ведь он уже душою прикипел к Амуру, а сейчас ему нужно отправляться на Селенгу и не мешкать. Такая она, воеводская служба, – сегодня служишь в Арзамасе, а завтра в Тобольске. Что на Руси, что в Ангарии. Поэтому причины для обиды нет и быть не может. А раз его хотят видеть на столь серьёзном направлении, значит, бывший енисейский сотник является для князя Сокола ближним человеком, которому тот всецело доверяет.
– Други! – объявил Пётр Иванович своим товарищам. – Раз такое дело, надобно нам втроём покумекать, что да как. Да новому воеводе албазинскому разъяснить, что к чему. Пойдёмте в воеводский дом! А степняков надо наказать со всей жесточью! Сокол не любит, коли и один ангарец гибнет, а тут цельных семь душ загублено ворогами!
Ещё не остывшие от тревожных новостей, они вышли на крыльцо. Сазонова там уже ждали – жена и её младший брат.
– Каков красавец! – ухмыльнулся Сартинов, кивнув на Рамантэ. – Надо же, как на наших похож!
– Лексей, вы поговорите, не будем мешать, – проговорил Бекетов, здороваясь с айнами. – Ждём тебя в воеводской.
В столице воеводства Рамантэ-Роману выдали последнюю недостающую часть экипировки и вооружения – шинель серого цвета и револьвер с боеприпасами. Теперь айну на первый взгляд был настоящим ангарцем, неотличимым от всех остальных. Ну а чтобы Роман проникся духом Ангарии, Сазонов определил его стрелком в албазинский полк. Там вместе с десятком новобранцев-дауров он постигал науку обращения с огнестрельным оружием, учился понимать команды и маршировать в ногу.
В помощь курсантам был организован небольшой оркестр, состоявший из барабанов, дудочек и свирелей. Поначалу, когда эти ребята только собрались в оркестр, звучания в унисон добиться было сложно, музыканты долго учились ритму у одного из флотских офицеров, который в молодости участвовал в самодеятельности. Но, как говорится, терпение и труд всё перетрут, посему на второй месяц тренировок выполняющие строевые упражнения новобранцы делали это под ритм «Флотского марша» и «Походного марша молодёжи», а великолепная мелодия «Прощания славянки» требовала более длительного разучивания.
– Ну, рядовой, – подмигнул Роману Сазонов. – Как успехи?
После некоторой помощи сестры айну с улыбкой проговорил:
– Хо-ро-шо, Алек-сей!
– Лёша, он просится в отряд стрелков, которых готовят на корветы. Уже мечтает вернуться к отцу на таком корабле. Торчит на верфях всё свободное время.
– Видимо, у него много времени? – прищурился Сазонов, хитро посматривая на родственничка.
Личного времени у рядового стрелка Ангарии, который только начинал своё обучение военному делу, было конечно же мало, но большую его часть новобранец проводил у строящихся кораблей. Он неотрывно, с жадностью смотрел за работой этих странных людей – таких сильных, но в то же время открытых и доброжелательных. Он видел несколько поселений на своём пути в Албазин, и в каждом из них жившие там люди с явным расположением относились к своим собратьям. Это выгодно отличало их от айну, которые косо поглядывали на своих же братьев из другого родового поселения. А что уж говорить о постоянной междоусобице, которая ослабляла его народ.
Стоп! Рамантэ почесал голову – это же слова его сестры. И сейчас он как никогда явственно ощущал правильность её выводов. Он видел, насколько силён крепкий, уверенный в себе народ, который ставит перед собой цель и идёт к её достижению. Сэрэма рассказывала, как её муж говорил ей о том, что князь его народа решил построить корабли для плавания по великому морю. И что же? Вот они – Рамантэ их видел каждый день. И с каждым днём, полным для айну каких-то новых ощущений, открытий и впечатлений, решение ангарского князя неуклонно выполнялось. Вскоре эти корабли уйдут в великое, безбрежное море. Море, о котором мечтает каждый. И Рамантэ в том числе. Потому он и попросил сестру поговорить с мужем, чтобы ему было позволено плавать на таком корабле.
– Роман, – отвечал Алексей, – всему своё время. Ты можешь попасть на корабль, можешь стать моряком. Но для начала ты должен стать хорошим солдатом и выучить русский язык. Без этого никак. – После этих слов, переведённых Женей брату, который упрямо кивнул, Сазонов обратился к ней: – Женя, надо с тобой как-нибудь сесть и подумать над составлением письменности для айну, для дауров и тунгусов её уже готовят. Это важный фактор для становления государства, ты пока обмозгуй это. Ну, до вечера, я побежал!
Поцеловав жену и дружески хлопнув Романа по плечу, воевода Приморья отправился к своим коллегам. Бекетову нужны были его советы перед отбытием на Селенгу, Алексей это понимал. И один совет уже давненько зрел у Алексея в голове. В Забайкалье ангарцам нужны были конные упряжки, которые бы таскали пушки прямо к месту боевых действий. Чтобы с марша и сразу в бой. Таковой вариант не применялся ни на Ангаре, ни на Амуре, не было его покуда и на Сунгари. Ибо местность там сильно пересечённая, лес кругом, а дорог, как таковых, и вовсе нет. Лесостепь же Селенги подходила для конной артиллерии в самый раз. Да и людей, умеющих великолепно обращаться с лошадьми, там тоже хватало. Оставалось воплотить эту идею в жизнь, чтобы Бекетов мог использовать артиллерию в полной мере. Предстоял долгий разговор.
