– Ну что же ты, Кузьма Фролыч, радистов моих лупишь? – негромко проговорил Соколов, заняв кресло напротив воеводы. – Радисты – это люди, поставленные мною для докладов по любому случаю, доброму или нет. Понимаешь?
– Разумею, – кивнул враз погрустневший Кузьма.
Казалось даже, что он стал меньше ростом и уже в плечах, настолько он ссутулился в кресле.
– Ну вот, – продолжал князь. – А если доклад сделан вовремя, то и мы раньше узнаём о случившемся и уже можем искать способы разрешения какой-нибудь трудности. Прислать помощи или подсказать, что надобно сделать.
Усольцев покуда сидел молча, как церковная мышь.
– И ещё, ты оставил пушки без прикрытия кавалерии, когда ушёл к деревне, – напомнил Сокол.
– Да, – шумно выдохнув, кивнул Кузьма. – Пушки – это очень важно, их надо было охранять от степняков.
– Да не в пушках дело! – в сердцах воскликнул Вячеслав. – Люди у нас главное богатство, Кузьма! Неужели ты до сих пор этого не понял? Что пушки? Были бы пушкари, а пушек мы ещё нальём!
– Всё понимаю, Вячеслав Андреевич, – сокрушался Усольцев, покрывшийся пунцовыми пятнами на лице. – Виноват! Ну нету у меня сноровки воеводской! Каков с десятника воеводский спрос?
– Ну хорошо, Кузьма, – согласился князь. – Атаманом тебе привычней быть, стало быть. Тогда будет служба для тебя другая.
– Какова же службишка? – с готовностью откликнулся Усольцев.
– Благодаря Ряжаю, старосте Петропавловки, что спрятал от тебя раненых степняков, мы знаем, кто напал на деревню. Это снова, как и в прошлом году, совершил некий тушету-хан Гомбодорджи. – Соколов многозначительно посмотрел на теперь уже бывшего воеводу Забайкалья: – Пленных без моего ведома никто не имеет права убивать!
Далее князь сказал, что этого хана необходимо жёстко наказать. Для этого в Селенгинск к началу августа прибудут три даурские роты и сводный ангарский полк. Командование операцией будет осуществлять Алексей Сазонов. Усольцев неотрывно смотрел на князя, ловя каждое его слово. Соколов же, в свою очередь, отметил готовность Кузьмы к дальнейшей работе, бывший воевода не замыкался на власти. Или он умело скрывает разочарование и обиду?
– Тебе, Кузьма Фролыч, надобно смотреть за работой Сазонова и всему у него учиться, – пояснил Вячеслав. – Он один из лучших моих людей.
– Всё понял, княже! – воскликнул Усольцев. – Не серчай более на меня.
– Хорошо, коли понял. – В голосе Соколова казак снова, как и прежде, услыхал уважительные нотки. – Возвращайся в Селенгинск, к Марине и деткам, да жди Сазонова с Бекетовым. Вместе проработаете план атаки на кочевья хана.
– Бекетов? А Пётр Иванович что же, с Амура уходит? – удивился Кузьма.
– Я приказал ему принимать Забайкальское воеводство, – сухо отвечал князь.
– А я у него буду атаманом? Это мне любо! Я оттого ярился, что тяготило меня место воеводское. Тяжела ноша была, не по мне.
– Я рад, что ты сам это понял, Кузьма Фролыч, – с видимым облегчением проговорил Вячеслав, подойдя к казаку и пожав его руку. – Ну, пошли к причалу, мне в Удинск надобно, новую электростанцию принимать. Поедешь со мной.
Балтика, остров Эзель. Июль 1644.
В один из погожих солнечных деньков в гавань Аренс бурга вошёл курляндский галиот «Камбала», что обычно доставлял на Эзель разного рода корреспонденцию и заказываемые Беловым в Виндаве товары. На прошлой неделе он заказал вторую партию серого сукна на кафтаны и штаны да красной ткани для обшлагов и отворотов, а также выделанной кожи для сапог и ремней. Не в силах более терпеть немецкий костюм, а также понимая, что по прошествии ещё пары лет он и сам станет немецким бюргером, Белов решил вводить на острове ангарскую форму одежды. С помощью двух портных, бывших в замке, Белов пошил один полный комплект обмундирования. После чего он приказал им снимать мерки с дружинников и далее заниматься этой работой, привлекая местных мастеровых. Среди эзельцев Брайан уже прослыл как щедрый и справедливый хозяин, к которому люди шли с жалобами и просьбами. К тому же за всё время нахождения здесь Белова население острова пополнилось почти на полторы тысячи человек, которые прибывали на Эзель из эстляндских посёлков и города Пернова. Ангарец с удовольствием принимал их, устраивая кого на землю, кого в мастерские, а кого и в солдаты. Брайан завернул обратно лишь несколько судёнышек, на которых в Аренсбург пытались попасть ростовщики и представители церкви, привлечённые слухами о местном золоте.
А ещё Белов провёл с помощью Йорга Виллемса и Конрада Дильса смотр наёмников, чтобы отсеять лишних людей, ибо Брайан не раз был свидетелем пьяных драк среди солдат. К тому же местные жители уже не раз жаловались на недостойное поведение нанятых воинов. Отбор провели жёстко, как и требовал Белов. В итоге с острова списали не менее половины из всей этой разномастной братии, оставив наиболее достойных. Чтобы заменить выбывших воинов, Брайан приказал Виллемсу учить обращению с мушкетами горожан, отдавая преимущество молодёжи. Обучение происходило на нескольких редутах, которые были насыпаны после того, как работы с казематными батареями в порту были закончены. Редуты прикрывали дороги, ведущие к Аренсбургу. Оставалось пошить для дружины и городского ополчения униформу, чтобы унифицировать внешний вид эзельских солдат и привести его к ангарскому стандарту.
«Камбала» же кроме тюков с сукном привезла и озадачивающие Белова новости. Герцог Курляндии Якоб Кетлер с сожалением констатировал невозможность дальнейшего протектората герцогства над островом и отзывал своих людей, представляющих на Эзеле курляндскую власть, обратно. Как пояснили прибывшие из Митавы представители Кетлера, его сиятельство герцог получил гневное послание из Варшавы, в котором его обвинили в неразумности принятия острова в состав Курляндии. Ян-Казимир не желал осложнять отношения со Шведским королевством раньше срока. И в ответ на послание канцлера Оксеншерны, в котором тот выражал крайнее недоумение получением Курляндией датского острова, который должен был попасть в шведские руки, объяснил это недоразумением, которое уже разрешено, – остров Курляндии более не принадлежит.
Король Речи Посполитой с удивлением узнал о случившемся, но уже постфактум. Как оказалось, уведомление из Митавы пришло в столицу давно, но королю в тот день было недосуг ознакомиться с корреспонденцией. Свою роль сыграли и шведские войска, всё ещё находившиеся поблизости от западных польских границ. Армия Леннарта Торстенсона, которую опасался Ян-Казимир, всё ещё была в Ютландии. Случись что – она, бросив бесплодные попытки попасть на датские острова, двинется на Польшу, а там и московский царь не упустит момента. Кроме того, Романов снова может раззадорить деньгами и оружием проклятых казаков, и тогда держись, Польша! Так что оставалось ждать нужного момента. А он может наступить только после вступления Московии в датско-шведскую войну. Счёт шёл на месяцы, а может, и на недели. Рисковать, имея заключённый с царём Михаилом мир, не стоило. Ян-Казимир и польские магнаты ждали, когда Московия нападёт на Швецию. Едва она, вместе с Данией, начнёт одолевать противника, тогда и Варшава двинет войска, чтобы занять Померанию. Ну а если станут побеждать шведы, побив датчан и принявшись за московитов, то и тут возможно было вновь поживиться Смоленском и Черниговом. А договор с царём тогда не будет стоить и бумаги, на котором он написан. Да и полки европейского строя, которые столь упорно и яростно сражались под Смоленском в ту несчастливую для Речи Посполитой войну, заставляя польских воевод злобно сжимать кулаки, а простых жолнежей – нервно креститься, казались Яну-Казимиру больше надуманной проблемой воевод, пытавшихся оправдать своё поражение. А если они и впрямь хороши, то полякам не следует опаздывать с осадой Риги и Ревеля. Всё зависело от действий московитов.
– Чёрт бы их побрал! – воскликнул тогда король. – Вместе с Кетлером!
Этот своевольник как ни в чём не бывало без разрешения Варшавы схватил вдруг со стола кусок шведского пирога, совершенно не задумываясь о последствиях.
– Так что, герр Брайан, нам нужно получить причитающееся жалованье и отбыть в Митаву, – с лёгким сожалением проговорил Бруно Ренне. – Это приказ герцога.
– Понятно, – пытаясь казаться невозмутимым, отвечал Белов. – А может, вы решите остаться на службе у Ангарского княжества?
– Это было бы великолепно, герр Брайан, – ответил Ренне. – Тем более что и вы мне понравились, и размер выплачиваемого вами жалованья. Но, – Бруно развёл в стороны руки, показывая этим жестом своё сожаление, – все мы подданные Курляндии и нашего герцога, мы должны подчиняться его приказам, иначе и быть не может.
– По всей видимости, остров подвергнется нападению шведов, и на этот раз они не уйдут, пока не обоснуются в замке Аренсбурга, – мрачно проговорил Виллемс, помощник курляндского губернатора, уже бывший военный комендант острова. – Я бы советовал вам отбыть вместе с нами в Митаву и там переждать войну. Если царь Московии всё же вступит в неё, шведы могут лишиться очень многого.
