Погода в долине Триединства была убийственно мрачной. Затянутая пронзительно дымчато-сизая высь разражалась натужным громыханием. Не прекращаясь ни на мгновение, лил холодный промозглый дождь, да так сильно, что видимость с трудом доходила до двух метров.
Командор чудом посадил выданный со скрипом в его распоряжение крылатик, едва ли не на ощупь, ориентируясь по иссиня-черным громадам башням, грозящим небесной тверди своими игольчатыми вершинами, да по показателям на приборной панели – благо, опыта Бору было не занимать.
Их уже ждали. На пустой площадке, переоборудованной под взлетно-посадочную полосу, были люди. В пожухлых дождевиках и с темными зонтами в руках, они громоздились сплоченным островком у самого края. Встретив путников, сопроводили их до самого подъемника. Передали внутренней охране, а та, в свою очередь, вывела их до нужного места, многократно петляя по узким переходам и затененным лазам, практически не останавливаясь, чтобы хоть немного перевести дух.
Хотя после прелестей Изнанки Бромур Туркун был рад побегать, но все же заданный провожатыми темп даже для него был как-то уж слишком. Для Бакши же он и вовсе оказался губительным. Казначей и без того выглядел не самым лучшим образом, а теперь совсем стал похож на вяленый овощ. Он тяжело дышал, то и дело отставал, но все же стойко шел следом. Пепельная земля изрядно потрепала его нервы, но вот для самого Бора полет прошел не в тягость. Можно сказать, даже гладко. Настолько – насколько это вообще возможно. Правда, если бы учитывалось мнение самого командира, тот бы предпочел пройти по Потоку у самой границы. Понятное дело, все бы длилось куда дольше, но личная безопасность превыше всего. К тому же, Арвэй Бакши не был частым гостем на той стороне реальности. Для него их путешествие оказалось весьма скверным времяпровождением, но против приказа ни он сам, ни пилот крылатика пойти не могли. Раз Катарине нужно было, чтобы ее люди выиграли время – они обязаны были это сделать. Иного пути для этого нет и не было никогда.
Вот теперь, время от времени поглядывая на Арвэя, командор никак не мог решить: стоит ли короткого преимущества потеря стольких душевных сил. Сердце его подсказывало, что одно ни стоит другого, но разум отвечал – по-другому нельзя. Тонкая грань между правом и долгом сверкнула острым ребром перед его мысленным взором.
– Подождите, – зычно произнес командор, видя, как его товарищ из последних сил стремится не отстать от их небольшой группки. – Простите, но у меня застрял язычок на бутсах. Он мешает при хотьбе. Не возражаете, если я его поправлю?
Неодобрительные взгляды командор чувствовал спиной, но они не имели значения. Чуть погодя он тронулся. Больше Арвэй Бакши не отставал. Ему на пользу пошла небольшая передышка. Благо, после этого, шли они не так долго.
Их встретил сам смотритель Железной Крепости. Огромный грузный алеги с болезненно-синим лицом, едва ли младше того места, чьим стражем и соглядатаем являлся. Он с ощутимым трудом привстал, приветствуя вошедших, после чего вновь упокоился в своем удобном габардиновом кресле. Видно было, что смотритель хоть и старался держаться молодцом, но все же сильно сдал. Обвисшие щеки, уставший взгляд, вздутые вены, но все равно, несмотря на эти признаки, от него веяло силой, сокрытой где-то в глубине. Старик все еще держал доверенный ему бастион в своем кулаке, железном, как и он сам.
Сверкнув угрюмым взглядом по вошедшим вместе с путниками его подчиненным, он заставил тех удалиться. Оставшись один на один с алеги, Арвэй без лишних слов вручил тому конверт. Внимательно изучив его содержимое, смотритель едва заметно качнул головой.
– Вот как, – задумчиво произнес он, и заранее предугадав вопрос казначея, сказал: – Не беспокойтесь, вам предоставят все необходимые сведения. В том же объеме, как и другим гильдийцам. Не забывайте, здесь все равны между собой. Закон будет соблюден по чести.
– Благодарю вас за содействие нашей Гильдии, господин анк Киала, – ответил тому Арвэй. – Мы постараемся не сильно утруждать вас.
– Это наша работа, – заверил путника смотритель. – Не стоит беспокойств.
– Тогда приступим.
– Что ж, пойдемте за мной.
Отдав несколько кратких распоряжений по переговорному устройству, смотритель, тяжко поднявшись, пересек свой кабинет, приглашая за собой гостей.
За дверью ждала охрана и, уже вместе с ней, небольшая группка направилась в глубь бастиона.
Бору Железная Крепость напомнила Лабиринт, но не такой темный и бескрайний, устроившийся в скалистых отрогах между клубами прожорливого Тумана в древней ложбине между двумя великими мирами, но чем-то на него похожим. Тут было больше наружных строений, близких к поверхности тоннелей и островерхих башен, которые он видел, когда сажал свой крылатик, а еще здесь было много окон. Совершенно крошечных, но открывающих чудесный вид на долину Триединства. Хоть небо и заволокло покрывалом проливного дождя, но неясные очертания далеких отрогов одичалых скал за стеклом темными громадами покореженных временем обелисков проглядывались в смутных разводах.
Чеканящие шаги, спертое дыхание, далекое эхо чужих голосов и извечный машинный гул в глубине. Все вокруг точно застыло во времени. И доживающий свой век в этом унылом месте смотритель, и едва различимые контуры за толстыми стеклами окон, и грубоватые походки фигур военных, идущих впереди, и холодный укрытый металлическими пластинами пол… Все казалось командору таким знакомым. Дежа вю из самого чрева небытия. С места, где начинается отчет и там, где он заканчивается. Бор понимал, что если на свете и существует край мира – то он здесь. Начало и конец, скованные воедино в суровых печах древнего форпоста.
Прошло совсем немного времени, когда оба путника добрались до нужного места. По расчетам Бора, они находились в самой охраняемой части бастиона, а совсем рядом с ними находилась та самая щепка, внесшая раздор в сам Лабиринт и бывшая лакомым кусочком для всякого, кто хоть как-то знал историю Волн и легенду о Похороненном. Теперь же командор безучастно изучал обломок древнего артефакта, в то время как Арвэй с благоговейным лицом застыл совсем рядом с реликвией. Вокруг них охрана, уставший, но все же поощренный произведенным эффектом смотритель да какой-то местный ученый, а вместе с ними трое миротворцев. Они прибыли раньше путников, но лишь вместе с ними смогли в полной мере насладиться лицезрением артефакта. Видно было, что они, как и Арвэй, трепетно отнеслись к шансу, преподнесенному судьбой.
Сам же дымчато-серебристый, чуть ли не зеркальный, никелированный кусочек ключа едва ли походил на одну из самых ценнейших вещей Лабиринта. Скорее наоборот. Слишком уж он напоминал простой осколок кремния. Единственное, что не давало Бору окончательно запутаться, так это то, что тот лежал на бархатной изумрудно-зеленой подложке, инкрустированной какими-то драгоценными камнями да золотом.
В неярком свете электрических ламп подложка ярко сверкала, из-за ее блеска едва можно было заметить, что и сама покоящаяся реликвия обладает необычными свойствами. Она причудливо мерцала, точно упавшая звездочка в руках любознательных путешественников, отыскавших легковесный кусочек украшения небесных созвездий. Удивительный обломок пересекала глубокая трещина. Она угольным червячком подползла к самому сердцу, грозя еще раз разделить ключ.
Бромур Туркун когда-то слышал историю этого артефакта. Являясь одной из частей ключа, отпирающего Похороненного из его темницы сновидений, в которую того поместили еще в незапамятные времена, реликвия могла уберечь всех живых от страшных последствий Волн. К тому же, этот обломок был единственным, который не запечатали и не спрятали в таком месте, где едва ли можно было до него добраться.
Говорили, что когда-то цельный ключ разбили на три части. Одна часть оказалось безвозвратно утеряна, а другую же, вроде как, где-то хорошенько припрятали, третья находилась здесь – в Железной Крепости. Однажды он от кого-то слышал, что во время какой-то из Волн, хранимая в бастионе реликвия разломалась ровно пополам. Правда это или нет, Бор не знал.
Единственное, что хорошо понимал командор – в Железной Крепости этот блеклый обломок артефакта охранялся пуще зеницы ока. Никто из гильдийцев даже в мыслях не допускал его вытащить отсюда или просто украсть – слишком уж дико это выглядело в глазах их замкнутого сообщества, да и не нужно было никому из ныне живущих. Политические игры, что вели правители, всегда пасовали перед всего несколькими вещами – Волнами да ключами.
Где-то Бор слышал, что Похороненный прежде был одним из основателей великой громады Лабиринта, но, увы, точно это или нет, командор не мог сказать наверняка. Он не сильно доверял слухам, но здесь и сейчас, рассматривая этот маленький кусочек древней, окутавшей его родной мир легенды, он, до невозможности ясно, представил себе эпическую картину тогдашней жизни. Вот только краски уж больно быстро погасли. Бромур Туркун прекрасно представлял, что могут сотворить разумные живые существа, дай им только власть в руки. Похороненный был из таких. Его боялись и ненавидели, пресмыкались и в конце концов, уставши от кровавой жатвы, оставили на многие лета в этом странном до невозможности одиноком месте – мире сновидений.
