Щелчок по носу не был болезненным, но заставил меня ойкнуть.
- Ты чего? - изумлённо выдохнула я, когда Лод опустил руку.
- Буду делать это всякий раз, как скажешь подобное, - мрачно ответил он.
- Что? Что я чучело? Ой!
- Именно, - подтвердил Лод, отвесив мне ещё один щелчок. - Ты просто сама не понимаешь, какая ты милая.
Потирая кончик носа, я медленно повторила:
- Милая?
- Да. И смешная иногда. И это делает тебя ещё милее.
На этом месте я осознала, что его словам удалось почти невозможное: ввести меня в ступор.
Если бы я когда-нибудь вздумала представить, что кто-то, кроме мамы, в здравом уме назовёт меня 'милой' - моё воображение скончалось бы в конвульсиях от гомерического смеха.
- Иди, - Лод бесцеремонно развернул меня в сторону библиотеки, для надёжности подтолкнув в спину. - Ты пережила плен, ошейник, Артэйза, отравление и все наши вылазки на территорию светлых. Думаю, пару часов в платье тоже как-нибудь переживёшь.
Так и не оправившись от изумления, я безвольной сомнамбулой побрела в заданном направлении.
В спальне меня встретил Бульдог, радостно попытавшийся привстать на задние лапы и царапнуть мои колени. Кое-как увернувшись, я опасливо погладила пса по голове. Запершись в ванной, облачилась в синий кошмар - который, к сожалению, пришёлся мне впору, как и остальные вещи Литы. Нет, само платье было красивым, а кружевная отделка замечательно гармонировала с высокими сливочными чулками; но я подозревала, что на мне наряд мигом утратил всю свою привлекательность, и на миг снова пожалела о тех временах, когда мы с Лодом играли друг против друга. Ведь тогда мне было совершенно плевать, что на мне надето, как я выгляжу - и что колдун думает обо всём этом.
Хотя юбка, которую я носила тогда, была всё-таки подлиннее.
А, какая разница... если Лод меня и любит, то явно не за сногсшибательную внешность. Значит, вряд ли плачевное зрелище меня в платье что-то поменяет.
Позаимствовав гребень колдуна, я провела им по волосам. Не глядя в зеркало, дабы не огорчаться. И к тому времени, когда вернулась в лабораторию, Лод тоже успел переоблачиться: снял мантию, накинув прямо поверх рубашки жемчужно-серый плащ. Второй плащ - синий, явно предназначенный для меня - был наброшен на спинку кресла.
- Я сказал Алье, что мне нужен отдых. Чтобы никто не искал, - колдун посмотрел на меня, и в прищуре его глаз вспыхнули странные искорки. - Так-то лучше. Только одна маленькая проблема...
- Очки? - нервно спросила я. - Как я понимаю, в Риджии такого не носят.
Не сказать, чтобы одобрение, которым меня наградил его тягучий взгляд, успокаивало. Скорее заставляло лихорадочно искать подвох: не могло же ему действительно понравиться то, что он увидел.
Не могло же?..
- Да. - Лод подошёл ближе. Дотронувшись до одной из пластиковых дужек, пальцами другой руки вычертил руны. - Это поможет.
Я не поняла, что он сделал. Для меня ничего не изменилось. И лишь сняв очки, увидела, что шоколадная оправа обратилась стеклом; даже не стеклом - сгущённым воздухом, переливающимся хамелеоном.
- Чары временные, - добавил колдун. - Потом они вернут свой цвет.
- Но их всё равно будет видно, - возразила я, вернув очки на нос.
- Под этим - нет.
Сначала я подумала, что Лод достал из пустоты полупрозрачный шёлковый шарф, лёгкий, как аквамариновый туман. Но когда его набросили на мою макушку, так, чтобы закрыть лицо, поняла - вуаль. Ткань скользнула по коже мягко, словно лепесток, и мир окутала синеватая дымка.
Следом мне на голову, бережно обняв лоб, надёжно прижав вуаль к волосам, лёг серебряный венец.
- Знать в Солирдаг часто скрывает лица. Это не вызовет подозрений.
Лод поправил вуаль, спустившуюся до губ, и кончики его пальцев скользнули по подбородку - но трудно было понять, погладили или задели случайно. Укрыл мои плечи синим бархатом плаща, спустившимся до пят. Защёлкнув серебряную пряжку, выправил волосы, попавшие под тяжёлую ткань.
А я просто стояла. Молча, неподвижно. Не зная, что делать, чувствуя себя куклой, которую любовно наряжают в новое платье.
Странное ощущение. Но не сказать, чтобы неприятное.
Скорее волнующее.
- Всё. Идём.
- Сейчас, только сапоги...
- Никаких сапог. Оставайся в туфлях. Нечего вечно прятать то, что прятать не стоит, - он взглянул на меня сурово. - Да, и ещё одно. Давай сюда кольцо.
На миг мне захотелось побежать обратно и всё-таки заглянуть в зеркало. Чтобы понять, действительно ли всё не так плохо - или Лод просто окончательно сошёл с ума.
Но вместо этого я лишь стянула серебряный ободок с пальца и протянула колдуну, чтобы тот подвесил его на кожаный шнурок.
- Без кольца, конечно, никуда, но иногда действительно хочется побыть наедине с собой. Или с кем-то ещё, - связав концы шнурка узлом, он набросил его мне на шею. - Заправь под платье.
Я снова подчинилась. Только сейчас заметив, что на руке Лода тоже нет кольца.
Значит, мы и правда будем одни...
А потом нас укрыло прозрачное марево чар невидимости.
- Только не говори, что это будет тайный побег, - почти простонала я.
- Боюсь, именно он. Не все отнесутся к моей отлучке с пониманием, - невидимые пальцы сжали мою ладонь. - Но разве так не веселее?
Когда меня потянули к лестнице, я в который уже раз подумала, что это всё-таки форменное безумие.
Да только с тем, что весёлое, поспорить не могла.
Фаник и Восхт так и сидели в саду, на прежнем месте. Когда мы проходили неподалёку, принц обернулся - видимо, услышав наши шаги: Лод не счёл нужным тратить силы на то, чтобы скрывать и их. Никого не увидев, нахмурился.
Нет, чары невидимости определённо пришлись кстати. Представляю, как бы вытянулись лица этих двоих, если б сейчас они увидели нас.
Проскользнув за дворцовые ворота, Лод обнял меня, и голову вскружила привычная карусель телепорта. Я даже не успела отойти от перемещения, понять, что произошло, а колдун - видимый, как и я - уже тянул меня из тёмного проулка между домами.
На людную, широкую, ярко освещённую улицу Айвентирри.
Я видела уютный Тьядри, волшебный Солэн, завораживавший Мьёркт. Но Айвентирри... белые дома, словно присыпанные сахарной пудрой, черепичные крыши, укравшие цвет у безмятежного летнего неба. Зелёные лозы, оплетающие стены и кованые перила балкончиков, раскрашенные тёплой охрой наступающей осени. Море цветов, яркими звёздами сиявших на балконах, на витражных уличных фонарях, на деревьях - пробившихся сквозь светлую брусчатку, трепетавших листвой под тёплым дыханием ветра. Гирлянды шёлковых флажков, сплетавшиеся над головами пёстрой сетью.
Город-сказка. Очаровывавший, касавшийся тебя тонкими руками-улицами, манивший, завлекавший. И мы поддавались ему: шли, слившись с толпой в шелках и дешёвых тканях, в масках и с открытыми лицами, в плащах и вуалях. Многие зачем-то несли в руках игрушечных птиц - маленьких, из бумаги, соломы или ткани. Должно быть, часть праздничного ритуала.
Я встречала взгляды, исполненные веселья, и взгляды, в которых сквозила печаль - ведь все знали, что завтра начнётся война, и многие мужчины уйдут, чтобы не вернуться. Но у них тоже была эта ночь, ночь улыбок и смеха, света и сладости: последняя ночь, когда нечего было бояться.
Никому не хотелось её терять.
Мы неторопливо шли мимо вывесок, таверн и винных погребов. Притормозили напротив прилавка с едой - и отправились дальше, закусывая круглыми булочками на палочке, медовыми и нежными. В другом месте обзавелись бутылью терпкого напитка со вкусом и ароматом розы; я не знала, откуда Лод взял деньги светлых, да и не хотела знать. Слушали игру музыкантов, вплетавших в шум разговоров и смеха изысканные голоса флейт, и любовались грациозными па танцоров. Смотрели на жонглёров, перебрасывавших друг другу горящие факелы, и циркачей, плясавших на канатах, которые висели в воздухе. Поднимали взгляд, чтобы увидеть фейерверки, распускавшие в бездне тёмного неба огненные астры, и воздух веял дымом, духами и цветочным мёдом.
