Сан Саныч заметно нервничал, и это отражалось на стиле вождения – он шарахался из ряда в ряд, то резко давил газ и мощный двигатель с утробным гулом швырял джип вперёд, то бил по тормозам так, что я один раз чуть не расквасил нос о подголовник водительского сидения. Мы с Георгием Васильевичем переглянулись и пристегнулись.
Как водится, в попутном направлении дорога была забита, а встречные полосы свободны. Я не сомневался, что когда мы поедем обратно, всё будет наоборот. Букварь держался в левом ряду и раз за разом обгонял попутные машины по встречной. Скорость росла, ветер посвистывал антенной, покрышки гудели, я ощутил, что машина стала хуже держать дорогу. И тут Сан Саныч решил обогнать громадный туристический автобус, который полностью блокировал обзор. Он выскочил на встречную, и вдруг мы увидели, что перед автобусом плотной группой идут три или четыре машины, влезть между которыми невозможно, а навстречу из-за поворота прямо нам в лоб прёт КамАЗ. Спрятаться обратно за автобус мы уже не успевали, разъехаться с грузовиком было негде, и я отчётливо понял, что через пару секунд всё кончится. Вообще всё. И хорошо бы, чтобы это произошло мгновенно. Сердце отбивало последние удары…
И тут картина на мгновение как бы смазалась. Наш джип то ли каким-то чудом обогнул грузовик, то ли прошёл сквозь него, а может, спрятался в багажник автобуса – не знаю, но впереди была уже пустая дорога. Я глянул в зеркало и увидел безумные, белые глаза Букваря и перекошенный, как у паралитика, рот.
– Я просил бы вас управлять автомобилем более разумно, – спокойно сказал Георгий Васильевич, – в противном случае, поездка просто потеряет смысл. Для вас.
– Да-да, конечно, вы совершенно правы… – пробормотал Сан Саныч, – я сейчас… Остановлюсь только на минутку… Вадик, посмотри, там где-то вода должна быть.
– На, возьми. Ты хоть аварийку включи, а то сейчас снесут нас в кювет.
Кашляя, задыхаясь, давясь газировкой, Букварь выхлебал половину бутылки, потом трясущимися руками стал шарить по карманам в поисках носового платка. Не нашёл, вытащил из бардачка бумажное полотенце сомнительной чистоты и стал зачем-то растирать щёки.
– Знаешь что, друг мой дорогой, давай-ка лучше я за руль сяду. Бог с ним со спиртным, но вот ты нас точно угробишь.
– Садитесь, садитесь, – одобрил дьявол. – А насчёт спиртного… Прислушайтесь к себе, разве вы чувствуете опьянение?
– Н-нет…
– Ну, вот видите.
– Здесь недалеко уже… – пробормотал Сан Саныч, выбираясь из-за руля, – я покажу, куда ехать… Ты только не гони, движок мощный…
– Не гони! Молчи уж, перехватчик, – огрызнулся я. – Связались мы с тобой себе на беду!
***
Длинный, унылый кирпичный забор создавал впечатление, что за ним находятся не владения местного «авторитета», а городское кладбище. Благостное ощущение вечного покоя портили камеры наблюдения на столбах да паутинки системы охраны периметра.
– Опасается твой Мориарти, – заметил я, разглядывая забор.
– А ты как думал? Работа у него больно нервная, – хмыкнул Букварь. – Давай потихоньку вперёд, где-то тут ворота должны быть.
– А ты раньше здесь был?
– Не доводилось. Только читал в местной газетёнке про всякие криминальные ужасы, а теперь вот и сам сподобился. О, а вот и ворота!
Я затормозил.
Щёлкнул электронный замок, и на улицу вышел охранник. Он цепко осмотрел машину и, увидев, что Сан Саныч опускает стекло, подошёл к нему.
– Скажи хозяину, насчёт типографии приехали, – сказал Букварь.
Охранник отошёл в сторону и достал рацию. Я выключил мотор. От дачной тишины зазвенело в ушах. Шелестела листва, чирикали воробьи. Пахло свежескошенной травой, бензином и почему-то арбузом.
– Да… Трое… Один бородатый, этот… ну, его фотка у нас ещё есть, и с ним двое – один постарше, по виду адвокатяра, а другой молодой, телохранитель, наверное. Понял… Добро!
Охранник убрал рацию и подошёл к машине.
– По дорожке прямо до стоянки, никуда не сворачивать, там встретят.
Он махнул рукой, заныл невидимый мотор, и створка ворот поползла в сторону.
Поместье оказалось больше, чем казалось снаружи. Несколько минут мы ехали по парку, который был не просто ухоженным, а вылизанным до такой степени, что деревья и кусты выглядели пластмассовыми. Каждая веточка, казалось, была уложена с феном и закреплена лаком. Страшно подумать, что может сделать с этим шедевром садово-парикмахерского искусства ветер или, не дай бог, град.
В холле нас встретил охранник рангом повыше с цепким профессиональным взглядом.
– Оружие есть? – не здороваясь, спросил он.
– Нет, – за всех ответил я.
– Мобилы, диктофоны и прочие типа приблуды на стол.
Мы с Букварём выложили свои смартфоны. Охранник вопросительно взглянул на Георгия Васильевича.
– Не пользуюсь, – покачал головой тот.
Охранник хмыкнул, убрал наши смартфоны в сейф и отрывисто приказал:
– Через рамку на второй этаж по лестнице, там налево к секретарю.
Дом был наполнен охраной. Спортивного вида парни в одинаковых костюмах стояли чуть ли не на каждом шагу.
– Прямо «Семнадцать мгновений весны», – шепнул я Сан Санычу. – Этим орлам только автоматов не хватает.
Букварь не обратил внимания на шутку. Он заметно волновался и теребил себя за бороду.
У дверей хозяйского кабинета нас встретил ещё один напыщенный холуй, который собрался было устроить допрос по всем правилам, но Георгию Васильевичу путешествие по дому, видимо, надоело, он коротко взглянул на секретаря, тот поперхнулся и юркнул в кабинет. Через минуту он вернулся и, с заметным страхом глядя на нас, проблеял:
– Входи-ите…
Кабинет самого главного криминального авторитета представлял собой копию Овального кабинета президента США, даже какие-то флаги за спиной хозяина имелись, но поскольку они были свёрнуты, понять, что на них изображено, было невозможно. Вообще, копия кабинета была скверной, так сказать, китайской, но хозяин этого не замечал и привычно ждал от посетителей почтительного восхищения. Не дождавшись, слегка нахмурился и бросил:
– Садитесь.
По советской бюрократической традиции к хозяйскому столу был придвинут ещё один, для заседаний, массивный, с инкрустированной поверхностью.
Хозяину на вид можно было дать лет сорок. Русые коротко стриженые волосы были зачёсаны назад и, кажется, смазаны каким-то косметическим составом, отчего жирно блестели и выглядели немытыми. Серо-голубые глаза, тонкие губы. Усы и борода у него то ли не росли, то ли были по-актёрски тщательно выбриты, отчего лицо казалось скопческим.
Хозяин кабинета был в голубой рубашке с распущенным галстуком, пиджак висел на спинке кресла.
– Ну, принёс бумаги? – внезапно спросил он у Букваря. – А это кто с тобой? Адвоката что ли приволок? А нахера?
Интонация его голоса была настолько характерной, что я сразу вспомнил, казалось бы, навсегда ушедшие девяностые бандитские годы.
– Максим Васильевич… – начал было Букварь, но тот прервал его.
– Я задал вопрос, ты что, оглох? На мои вопросы отвечают. Всегда. Бумаги на стол, поп! Ну?!
– Позвольте осведомиться, – вмешался Георгий Васильевич, неторопливо доставая из кармана футляр для сигар коричневой кожи со сложной монограммой, – а зачем вам, собственно говоря, эта типография?
Максим Васильевич уставился на дьявола и несколько секунд пытался переварить смысл неожиданного вопроса.
– То есть как это зачем? – наконец спросил он.
– Ну, так… Может быть, она вам скоро вообще не понадобится. Да и всё это, – дьявол повёл вокруг сигарой, – тоже.
…Мы оказались на незнакомом заброшенном шоссе. Была ранняя весна, смеркалось. По обе стороны от дороги за кустами начиналось мелколесье, в канавах стояла грязная вода, смешанная с подтаявшим снегом.
По растрескавшемуся асфальту, оставляя за собой кровавую полосу, полз человек. Он был без шапки, светлые волосы растрепались, дорогое пальто насквозь промокло и было выпачкано кровью. Сорванными ногтями он цеплялся за асфальт и полз, отталкиваясь левой ногой. Правая, вероятно, была ранена, потому что кровавый след тянулся за ней.
На обочине, угодив правым передним колесом в канаву, стоял «Бентли» с распахнутой водительской дверцей. Картинка выглядела невероятно чёткой, но звуков и запахов не было – только изображение. К ползущему подошёл какой-то человек и ткнул его носком ботинка в бок. Тот перевернулся на спину, ударившись затылком о грязный асфальт, и стало видно, что это хозяин кабинета. Ударивший что-то сказал Максиму Васильевичу, тот ответил. Незнакомец отошёл и махнул рукой. Тотчас к лежащему подошёл ещё один человек, широкоплечий, в чёрной куртке и вязаной шапочке. В руках у него было помповое ружьё. Увидев его, Максим Васильевич беззвучно закричал, судорожно распялив рот, и пополз на спине, отталкиваясь от асфальта здоровой ногой. Стрелок в два шага настиг ползущего, наступил на руку, одним плавным, натренированным движением перезарядил ружьё и выстрелил ему в лицо.
