бордюра, и меня начинает тошнить. Водитель проезжает по жарким тесным улицам Нью-Йорка, и, хотя люди, идущие по тротуарам, выглядят потными и уставшими, мне бы хотелось оказаться на их месте прямо сейчас. От ледяного холода кондиционера на коже появляются мурашки, и я обхватываю себя руками. Мы едем примерно час, и, наконец, подъезжаем к дому. Обычный дом на обычной улице. Водитель выходит из машины и открывает мою дверь, терпеливо ожидая, пока я выйду. Я вылезаю из салона, и тепло от нагретого солнцем тротуара, поднимаясь волнами, приветствует мое озябшее тело.
- Сюда, - говорит водитель. Я следую за ним через улицу, и он ведет меня по ступенькам к таунхаусу из красного кирпича. Открыв входную дверь, водитель отступает назад, чтобы впустить меня внутрь. В ту секунду, как я пересекаю порог, дверь захлопывается. Он бросил меня здесь одну.
Я замерла на месте, словно олень, пойманный в свете фар, мое сердце колотится, а инстинкты кричат мне просто открыть дверь и бежать. Передо мной находится широкая лестница с высокими витражами за ней. Сквозь разноцветное стекло проникает свет, попадая на хрустальную люстру и отражаясь маленькими солнечными зайчиками на мраморном полу. Я привыкла к деньгам Тобиаса и Престона, к их хорошим машинам, дорогим костюмам, но это... это деньги Старого Света, как что-то из «Великого Гэтсби». Здесь, правда, довольно красиво.
Я провожу пальцами по столику в центре фойе, вдыхая запах свежих лилий в вазе.
- Ах, какая красавица. - Я подпрыгиваю от звука голоса с британским акцентом, и мой взгляд поднимается к лестнице. Там стоит Третий, свет, проникающий сквозь окно позади него, эффектно очерчивает его силуэт, оставляя тот в тени. У меня не получается рассмотреть его лицо. Снова. Кажется, это его фишка - быть скрытым, оставаясь на виду.
- Третий, - выдыхаю я.
- Отвернись, красавица.
Я медленно поворачиваюсь в сторону черной глянцевой двери с блестящей латунной ручкой. Подошвы его туфель стучат по мраморному полу. С каждым его шагом, мое сердце все громче стучит в ушах, будто желая заглушить звуки не желаемого для меня приближения этого мужчины.
Его пальцы едва касаются моего плеча, и меня тут же сковывает напряжением.
- Я не причиню тебе вреда, Элла.
Я ему не верю. Он хочет унизить меня, сделать из меня не более чем игрушку. И хотя это равноценно тому, что делали Тобиас и Престон, с ними все ощущалось по-другому. Его горячее дыхание скользит по моей шее, и я закрываю глаза, стискивая челюсть от накатившей тошноты.
- Ты напрягаешься всего лишь от моего прикосновения и все же жаждешь Тобиаса, - он смеется. - Я могу понять притяжение. Он... как мощь стихии, которая манит даже самых сильных из нас. Не нужно стыдиться желания к нему, моя милая игрушка. Не стыдись того, что хочешь их обоих. Они – мастера в этой игре, а ты - просто пешка для развлечения.
- Но я здесь, чтобы развлечь тебя, - говорю я.
- Ах, да, - соглашается он, его губы находятся прямо рядом с моим ухом. - Но я никогда не претендовал ни на что другое, кроме роли монстра, красавица, – выдыхает он возле моего горла. - Я бы сожрал тебя, погубил и сломал, но я также заклеймил бы тебя. Я бы опустошил всех, кто посмел бы причинить тебе боль, включая их, - его голос был пропитан властными ноткам. Легкость, с которой он произносит слова, заставляет меня содрогнуться.
Я не понимаю. Почему я? Из всех девушек в этом городе, почему именно я? Причина в том, что я достаточно глупа, чтобы попасться в эту игру? И я определенно безумная, не так ли? То есть им нужна была сумасшедшая девушка, которой нечего терять, девушка, которая попалась бы на их манипуляции. Мысли крутятся в хаотичном эмоциональном клубке. Слова, которые мне говорили Тобиас и Престон, проигрываются в моей голове на повторе, и мне интересно, придавали ли они им тот смысл, что и я? Я особенная? Необычная? Или же просто очередная бесполезная игрушка, сломанная кукла, которая ждет, когда ее отбросят в сторону?
В моей голове предстает картинка того, как, закончив со мной, они вышвырнут меня ко всем остальным ненужным куклам, и мы будем лежать там бесполезной кучкой спутанных конечностей и слезливых лиц с разбитыми сердцами и изуродованным разумом до неузнаваемости. Никто больше и никогда не будет с нами играть.
- Ты будешь моей, Элла, - говорит он. - Так или иначе. - Я с трудом сглатываю. - Это не должно тебе казаться таким уж ужасным исходом, - его пальцы убирают волосы с моей шеи, а затем губами он прикасается к верхней части моей спины. Его теплые пальцы скользят по моим рукам. Ему не хватает жестокости Тобиаса, и наглости вперемешку с игривостью Престона. Я не хочу его, но, боюсь, у меня нет выбора. - Закрой глаза.
Я закрываю глаза и чувствую касание шелковистой ткани к лицу, прежде чем она опускается поверх моих глаз.
- Просто предосторожность.
Он берет меня за руку, переплетая наши пальцы, пока ведет меня за собой. Мое сердце колотится, адреналин свободно течет по венам, потому что в отсутствии зрения, я должна доверять ему. А я ему не доверяю.
Он ведет меня в неизвестности до тех пор, пока я не ощущаю, что мрамор под ногами сменился ковром, и затем меня с силой толкают вперед. С моих губ срывается короткий писк, прежде чем мягкие диванные подушки подхватывают мое тело. Руки Третьего опускаются на мои бедра, и он переворачивает мое тело, дёргая меня вниз, пока я не оказываюсь на спине. Я едва могу слышать, что он говорит мне, из-за собственного пульса, набатом стучащего в ушах.
Его пальцы нежно скользят по моей щеке и шее.
- Ты так прекрасна, Элла. Ты всегда была такой красивой. Такой чертовски идеально подходящей мне, - его пальцы касаются вершины моей груди, и он почти смеется. - Я могу бросить к твоим ногам весь мир, - от того, как его губы играючи касаются моего подбородка, по телу пробегает дрожь.
- Но я всего лишь игрушка, - выдыхаю я.
Он смеется.
- О, нет, моя красавица, ты - главная награда.
Неужели? Я – награда, вместо того чтобы быть игроком? Три игрока. Тобиас. Престон. Третий и я. Награда. Выигрыш или проигрыш, имеет ли вообще значение моя роль в этой игре?
Его губы накрывают
