Лич заметил, что у Дагги завернулся воротник куртки. Это выглядело неопрятно. Он протянул измазанную в грязи руку, чтобы поправить воротник, и его пальцы прошли так близко от щеки Дагги, что он почувствовал теплую кожу ребенка. Дагги дрожал, и в его глазах ясно читался страх.
Лич повернулся к Уиллу, но старший сын уклонился в сторону, и рука Лича безвольно опустилась, так и не коснувшись его. Он почувствовал легкий приступ боли и злости, который прошел так же быстро, как начался, оставив Лича безучастным. Безучастным и готовым.
– Тогда давайте двигайте.
Он наблюдал за тем, как мальчики бредут через двор и вниз по тропинке, не оглядываясь назад. Он посмотрел на коров, чьи головы виднелись над оградой загона. Они так и не поняли, почему их держат в загоне, если на полях еще много травы, которую можно было бы есть. Но с ними все будет в порядке.
Лич вернулся в кухню и уткнулся взглядом в окно. Дождь оставлял на оконном стекле грязные следы, и мир за окном казался мутным и далеким. Пустошь заволокли низкие облака. Под деревьями у вершины холма стояла машина, но и это его больше не трогало.
Находившиеся в непосредственной близости предметы, напротив, казались живыми, весомыми и нестерпимо значительными. Одежда мальчиков, висевшая на вешалке в прихожей, как ножом резала его сердце яркими цветами, а запах мокрой земли от его сапог так резко бил в нос, что на глазах выступали слезы. Хаос, сгустившийся вокруг, ожил и теперь кишел существами, собравшимися, чтобы обглодать его тело. Если он задержится здесь хоть ненадолго, эти паразиты сожрут его живьем. Но он не оставит им шанса.
Автобус номер двадцать шесть на Эдендейл опаздывал. Его задержали дорожные работы, и светофоры в Бэйкуэлле, и старая леди, которая поскользнулась при входе, когда доставала из сумочки свой билет. Водитель потерял несколько минут, пока суетился над ней, чтобы убедиться, что все обошлось. Его беспокоила не возможная жалоба на халатность. Просто дочь этой пожилой женщины знала его жену, и на него смотрели пассажиры, и с многими из них он был знаком.
Уилл и Дагги Лич со школьными рюкзачками стояли на автобусной остановке. В рюкзаках лежала сменная одежда, их пижамы и зубные щетки. Водитель не удивился, увидев мальчиков одних. Одно время он работал на школьном автобусе и хорошо помнил этих ребят. Когда дети Лича только начинали ездить в школу, на остановку их провожала мать, а иногда – их раздражительный отец, который, похоже, никогда не сказал никому ни одного доброго слова. Водитель считал Уилла довольно угрюмым для своего возраста. Наверное, через несколько лет он станет таким же, как его отец. А Дагги ему было жалко: тот всегда выглядел несчастным, а сегодня даже больше обычного.
Водитель взял у мальчиков плату за проезд и мельком глянул на них, пока они пробирались к свободным местам. Потом он отпустил тормоз, нажал на сцепление и забыл о них, разгоняясь на спуске с пустоши, петлявшем по направлению к шоссе А515.
Лицо Уилла неподвижно застыло. Но он видел, что на глаза Дагги навернулись слезы. Как только автобус повернул на спуске, Уилл грубо схватил брата за плечо и сунул ему в руки свою шоколадку.
– На, возьми мою, – сказал он. – На самом деле я их совсем не люблю.
Автобус едва отъехал от остановки, когда послышался ружейный выстрел. Мальчики оглянулись на ферму. Сквозь стук мотора автобуса, подъезжавшего к холму, они слышали хриплые жалобы грачей, рассевшихся на буковых деревьях над их домом и безысходно завывшую во дворе их старую собаку Молли.
А затем наступила тишина. И эта тишина звучала громче, чем выстрел.
Глава 31
Марк Рупер остановился на дороге, которая вела на Рингхэмскую пустошь, и осторожно коснулся лица там, где его ударил Лич. Разбитая губа и выбитый зуб. Если с Оуэном все было в порядке, он знал, что должен чувствовать негодование, как и другие его знакомые смотрители. Но вчерашний арест Оуэна сбил его с толку. Марк знал, что, если бы Оуэн находился на свободе, он пришел бы сюда, чтобы проверить свою стену. Сейчас вместо него это делал Марк.
Когда Марк проходил по дороге над фермой «Рингхэмский хребет», он заметил женщину в желтой куртке, взбиравшуюся к Хаммондской Башне. Впервые за последнюю неделю он видел женщину, которая гуляла в одиночку. О том, как опасно женщине появляться здесь одной, предупреждали множество раз. Но некоторые никак не могли уняться. Что-то тянуло их сюда, как тех женщин, которых привлекает связь с приговоренными убийцами и насильниками.
Он принес другой рюкзак из дома, поскольку тот, что он обычно брал с собой в обход, сейчас находился в брифинг-центре, опечатанном полицией. Но по крайней мере, в этом рюкзаке лежал бинокль. Направив его на женщину, Марк следил, как та, пробравшись сквозь заросли высокого вереска, вышла на открытую поляну. Она остановилась и огляделась. И тут Марк увидел ее лицо. Он узнал длинный красный шрам, изуродованную щеку, изувеченный глаз. Он видел ее фотографию в эдендейлском отделении полиции, куда, его три дня назад вызывали для дачи показаний. Если бы даже он и не узнал ее, ему все равно пришлось бы предпринять какие-то действия. Одинокие женщины на Рингхэмской пустоши больше не были в безопасности.
Марк набрал номер.
– Пикленд Партридж Три. Соедините меня с полицией.
Затем он забрался на стену и посмотрел вниз на ферму «Рингхэмский хребет». И увидел, что полиция уже там.
Уоррен Лич не потрудился уйти из кухни после того, как мальчики покинули дом. Выстрел ружья раздробил основание его черепа, и тело, упав с кресла на пол, так и осталось лежать посреди разбросанных остатков еды и сваленного в кучу грязного белья. На цепи у задней двери неистово лаяла собака, которую до сумасшествия довело появление такого количества чужих людей. Никто не отважился пройти мимо нее, и уже прозвучало предложение вызвать ветеринарную службу.
Когда Бен Купер въехал во двор, там рядом с красным пикапом, разговаривая с Тоддом Уининком, стоял мужчина средних лет, в джинсах и твидовой куртке. Это был фермер из долины, которому Лич позвонил сегодня днем и попросил подоить коров.
– Значит, вот какой выход он выбрал, – произнес фермер. – Не скажу, что удивлен. Не он первый, не он последний. Хотя некоторые предпочитают уйти, гм, чисто.
Когда Купер заглянул на кухню, он понял, почему речь идет о чистоте, – сюда это слово никак не подходило. Он стоял у самой двери, стараясь ненароком не зайти внутрь. На захламленном кухонном столе лежал белый конверт – официальный конверт, с четко пропечатанным адресом. В отличие от остальных, неоткрытых, в которых явно находились счета, этот конверт Лич открыл ножом, оставив в углу жирное масляное пятно. Куперу не нужно было заглядывать внутрь конверта. Он догадался, что там лежит уведомление для мистера Уоррена Лича о том, что он нарушил закон об огнестрельном оружии от 1986 года и на основании этого возбуждено уголовное дело.
Купер не мог не задать себе страшный вопрос: можно ли было предотвратить эту трагедию? После посещения Ивонны Лич полиция связалась с социальной службой, но это касалось детей, Уилла и Дагги. А кого касалась судьба их отца? Уоррен Лич нуждался в помощи, как никто другой. Доказательства этому брызгами разлетелись по полу и стенам.
Через несколько минут раздался телефонный звонок, и Купер почувствовал себя по-настоящему счастливым человеком, когда ему предоставилась возможность вместе с Уининком уйти с фермы, чтобы встретиться на холме с молодым смотрителем, Марком Рупером.
Марк сегодня выглядел даже моложе, чем обычно. И не потому, что у него было побитое и опухшее лицо. Под синяками он казался бледным и потерянным – совсем еще мальчишка, ждущий, что кто-то из взрослых скажет ему, что делать.
– Вы уверены, что это она? – спросил Купер.
– Уверен.
Купер не сомневался в наблюдательности Марка. Придется вызвать Диану Фрай.
Когда Диана Фрай добралась до Рингхэма, день уже клонился к вечеру, и настроение у нее было плохое. Проезжая мимо фермы, она видела другие машины, припарковавшиеся на холме.
– Где она? – спросила Диана, заметив в тени деревьев Купера и Уининка.
Купер нагнулся к окну ее машины.
– Она здесь. – Он сделал широкий жест, от которого Диана просто пришла в ярость.
– На пустоши?
Фрай вышла из машины, чтобы размять ногу. Больное колено начинало распухать. Ей бы сидеть сейчас дома с привязанным к ноге пакетом замороженных овощей – если, конечно, таковой найдется у нее в морозилке. Она с трудом проковыляла по каменистому склону, чтобы взглянуть на плато. До Верхнего карьера отсюда было не больше полумили.
– Где она конкретно?
– Рядом с Кошачьими Камнями – там, где на нее напали, – ответил Купер. – Марк Рупер сообщил, что видел ее там несколько часов назад. Она отказывается спускаться. Мы только что обсуждали, не арестовать ли ее ради ее же собственной безопасности.
