Евгений вцепился в оружие мёртвой хваткой: если вырвут, то всё пропало. Другая рука оказалась прижатой к машине, и он с ужасом понял, что пока освободит её и развернётся для удара, бандит вполне успеет всадить ему в живот нож… Тогда Варламов присел и изо всей силы ткнул головой внутрь машины.
Под теменем что-то хрустнуло, и он едва не оглох от жуткого вопля. Двустволку сразу отпустили. Варламов отпрянул и отчаянно заморгал, пытаясь что-нибудь разглядеть.
Бандит прижимал руки к лицу и, не переставая, выл. Из-под пальцев в чёрную бороду стекала кровь. Видимо, выпадом головы Варламов сломал мужчине нос.
— Руки назад, быстро! — срывающимся голосом крикнул Варламов, подкрепив слова ударом ствола в грудь. Надо связать бандита, вдруг опомнится и снова полезет в драку.
Тот отнял руки, и Варламов содрогнулся при виде вдавленного в окровавленное лицо носа. Рот открылся — наверное, мужчина пытался что-то сказать, но захрипел, на губах появились кровавые пузыри, и он свалился на бок.
— О Господи! — раздалось сзади. — Он выживет?
Варламов оглянулся: рядом стояла Джанет — бледная, но с баллонным ключом наготове. Он стиснул зубы, сейчас не до сочувствия бандитам.
— Иди в машину, — сказал как можно спокойнее. — Я справлюсь сам.
Он вытащил бандита и сел за руль. К счастью, ключ зажигания был в замке. Варламов завёл мотор и включил заднюю передачу — машину тряхнуло, но со скрежетом подалась. Варламов отъехал подальше, заворачивая руль. Теперь места хватит, чтобы разминуться.
Он с облегчением вылез и вернулся к «роверу».
Джанет с осунувшимся лицом смотрела на машины.
— Надеюсь, этих людей заберёт полицейский патруль. Тогда им окажут медицинскую помощь.
Голос прозвучал вяло, она широко зевнула. Варламов обеспокоено посмотрел на неё:
— Дорогая, ты перенесла стресс. А может быть, и глотнула этой дряни. Давай-ка я поведу. А ты пока подремли.
Он сел в машину. Джанет свернулась на сиденье рядом и, тихо вздохнув, почти сразу уснула.
Варламов плавно тронулся. Один раз глянул в зеркало: две неподвижные машины удалялись в порхании снежинок…
Он ехал медленно, чтобы не потревожить Джанет. Погода как будто улучшилась: снег падал реже, хотя солнце так и не появилось. Белое небо раскинулось вверху, белые деревья уплывали назад, белая дорога стлалась впереди… За всё время навстречу не попалось ни одной машины.
От однообразного мелькания снега и монотонного шума шин стали слипаться глаза — наверное, сказывался недосып и недавний стресс. Варламов предпочёл не рисковать и остановил машину на обочине. Положив голову на руль, он быстро уснул.
Они спали в неподвижной машине, на время бежав из этого мира, и только редкие снежинки падали с белого неба на белую землю…
Евгений видел странный сон: покинутый город, закованную в гранит тёмную реку, трёх демонов у красных кирпичных стен Кремля…
Когда проснулся, горло пересохло, а голова болела. Он долго смотрел на порхающие снежинки. Ещё один непонятный сон… Наконец потянулся к ключу зажигания, глянул на Джанет — та продолжала безмятежно спать — и тронул машину.
А вскоре и Джанет зашевелилась, спустила ноги с сиденья, на котором так уютно устроилась, и сладко зевнула.
— Слава богу, это большая машина, — молвила она, глядя на мелькающие деревья. — Иначе мы сошли бы с ума от тесноты.
Она достала из сумки термос и налила чашку. Салон наполнился чудесным ароматом настоящего кофе: когда только успела о нём позаботиться?
— Попей, милый. Это сколько же я проспала?
Не сбавляя скорости, Варламов взял одной рукой чашку и стал прихлёбывать. Он не отрывал глаз от дороги. Это была хорошая дорога — не первый час вёл машину, а им не попалось ни разрушенных мостов, ни поваленных деревьев. Но и встречных машин почему-то не было.
После кофе перестала болеть голова. Варламов протянул пустую чашку:
— Спасибо.
Джанет налила кофе себе, выпила и со вздохом убрала термос.
— За кофе спасибо дяде!
Некоторое время она смотрела на однообразный пейзаж за окном, а потом повернулась к Варламову. Лицо давно утратило тот мертвенно-белый цвет, который напугал его в ночь бегства. За два дня пути оно посвежело. Рыжеватые волосы обрели прежний блеск, кудрями падали на плечи, рассыпались по спинке сиденья. Зрачки зеленоватых глаз чуть расширились.
— Юджин, расскажи ещё раз, как ты нашёл меня. Как оказался здесь.
Варламов даже смутился — никак не мог привыкнуть, с какой любовью смотрит на него Джанет.
— А знаешь, — сказал он неловко. — Ведь мы едем в сторону России. Почти тем же путём, каким я прилетел когда-то. С каждым часом становится ближе мой город.
Джанет встряхнула кудрями и рассмеялась:
— Ну да! Только все дороги кончатся гораздо раньше. Ты же мне рассказывал. Дальше тянутся леса и тундры Лабрадора, раскинулись ледяные моря, а за ними снега Гренландии. Потом океан и только затем Европа. А там ещё надо пересечь Тёмную зону. До твоего города не доберёшься, Юджин. Разве только на самолёте. Странное у него название. Повтори-ка ещё раз.
— Кандала, — с улыбкой выговорил Евгений название родного города. — Это совсем не плохой город, Джанет, хотя и бедный. В тот день я не ожидал, что оставлю его. Да ещё окажусь здесь…
Он всё ещё рассказывал, когда снова пошёл снег. Он шёл гуще и гуще, и скорость пришлось сбавить. Варламов перестал говорить, пытаясь разглядеть дорогу в вихрях позёмки. Только теперь догадались включить радио — приёмник сам нашёл сводку погоды, и они поняли, почему не встретили ни одной машины. Дороги на севере Мин-Айоу были закрыты, приближался снежный шторм.
За несколько часов проехали едва полсотни миль. Машина стала буксовать в снежных заносах. Варламов переключил селектор трансмиссии на «снег», но даже умная электроника не помогала — то и дело приходилось выбираться назад и таранить сугробы вновь.
Ненадолго остановились, перекусив бутербродами и допив остатки кофе. Потом Варламов попытался ехать снова, согласно навигатору до Дулута оставалось немного, но вскоре сдался. То ли съехали на просёлок, то ли прямо на снежную целину. Машина увязла — ни вперёд, ни назад.
Варламов снял руки с руля, и устало поглядел на белую круговерть.
— Придётся пережидать метель, — сказал невесело. — Когда перестанет, раскопаю дорогу назад.
Он выключил двигатель, и стало слышно завывание ветра. Джанет придвинулась к Варламову, положив голову на плечо, в голосе прозвучала тревога:
— Опять попали в переделку. Мы не замёрзнем? Может быть, оставить мотор включённым? У нас есть бензин в канистрах.
— Нельзя. — Варламов чувствовал, как волосы Джанет уютно щекочут шею. — Машину заносит. Мы можем задохнуться от выхлопных газов.
Джанет вздохнула:
— Да, попали в переплёт. Мы выберемся, любимый?
Евгений улыбнулся. Он слушал знакомый с детства свист ветра и ощущал тёплое дыхание Джанет на шее. Он чувствовал себя дома.
— Ты забыла, что я вырос на севере, — сказал он. — Ветер и снег мои друзья. Это всего лишь пурга, хорошее время для отдыха. Под снегом нам будет тепло. К тому же есть спальный мешок, Грегори позаботился и об этом.
На дисплее загорелась надпись: «НАРУЖНАЯ ТЕМПЕРАТУРА ОПУСТИЛАСЬ ДО 5 ГРАДУСОВ. СОХРАНИТЬ ОХЛАЖДАЮЩУЮ ЖИДКОСТЬ В ТЕРМОСТАТЕ ДЛЯ ОБЛЕГЧЕНИЯ ПУСКА ДВИГАТЕЛЯ?».
Варламов снова улыбнулся, уже минус 15 по Цельсию! Он тронул зелёный квадратик с надписью «ДА». Послышалось журчание — «Чёрный ровер» готовился к холодной ночёвке.
Снаружи быстро темнело. При свете лампочки разложили сиденья, а на них спальный мешок — упругая прокладка должна была сохранить тепло даже в свирепый мороз. Варламов посоветовал Джанет раздеться перед тем, как залезть внутрь. Потом сам снял ботинки и куртку, стащил джинсы. Оставшись в одной рубашке, выключил свет и забрался в мешок к Джанет. На головы набросил откидной клапан.
Сразу стало темно. Стон ветра слышался теперь в отдалении — не угроза, а унылая жалоба слышалась в нём.
В темноте они обняли друг друга. Варламов почувствовал, как уютно стало, словно ему давно не хватало нежной кожи, тепла и гладких округлостей тела Джанет. Скоро стало тепло. А потом из тепла будто стали разгораться угли костра — Варламов ощутил, как зарождается и всё острее пронизывает тело желание.
Вот и Джанет задышала чаще, прижалась теснее, а пальцы прошлись ноготками по спине Варламова под рубашкой. Не размыкая объятий, они старались освободиться от одежды. Наконец Варламов проник внутрь — в ласковую теплоту и податливую мягкость Джанет, испытав в миг вхождения восторг, чувство освобождения и блаженства.
На какое-то время они застыли — в центре наступившей пронзительной тишины. Потом снаружи снова запел ветер, и тело Варламова откликнулось, двигаясь осторожно и мудро. Казалось, оно знает то, что забыл Варламов — как медлителен поначалу ритм пробуждающейся стихии.
