Через несколько попыток он выбрал собственное «денежное сиденье», уселся с удобствами, скрестил ноги и просиял. «Это мое место», – объявил он.
Я сунул рюкзак под полированный стол орехового дерева, стоявший между четырьмя креслами, и сел. Повернувшись к окну, я увидел, как к самолету подъезжает золотой Toyota Avalon Рида. Быстро шагая по асфальту, он явно был в деловом режиме: черные льняные брюки, серая водолазка, на этот раз с логотипом Netflix на груди.
На мне были мои единственные чистые брюки цвета хаки и серый блейзер, из-под которого торчал воротник черного поло. Накануне вечером я откопал пару черных лоферов, отполировал их и надел свои «приличные очки» в черепаховой оправе, которые, как мне казалось, делали меня похожим на экономиста. Отдав должное сарториальной[107] элегантности и техническому флеру, я убедился, что прицепил к поясу свой верный телефон StarTAC.
«Завтра большой день, – сказал Рид, усаживаясь напротив меня. – Мы, вероятно, будем в диапазоне от тринадцати до четырнадцати долларов». Он высунулся в проход, чтобы помахать моему сыну. «Привет, Логан. – И добавил: – Отлично смотришься!» Логан улыбнулся и помахал в ответ. Он действительно хорошо выглядел. Лоррейн его принарядила. Когда мы решили, что он будет сопровождать меня в Нью-Йорк, мы поняли, что его обычная униформа из шорт и футболок, вероятно, не подойдет, и Лоррейн отправилась в Mervyn, магазин одежды в торговом центре Capitola. Она вернулась с синим блейзером и черными мокасинами.
«Мне все равно, сколько денег у нас появится после этого, – сказала Лоррейн, ловко срезая ярлычки с новой кофты. – Ему десять. Не имеет смысла тратить много денег на что-то, из чего он вырастет». «Или на что прольет что-нибудь», – добавил я.
Лоррейн также купила ему красный галстук, но как только Логан узнал, что я не собираюсь надевать галстук, он настоял на том, чтобы оставить его, заменив на ожерелье из акульих зубов, которое он не снимал с лета, когда был помощником спасателя на пляже.
Как только я встал, чтобы показать Логану, как пристегнуть ремень безопасности, Барри вошел в самолет с портфелем в руке. Как обычно, он выглядел лучше всех нас – приличная стрижка, синий блейзер, ослепительно белая рубашка и – в отличие от нас всех – прекрасный шелковый галстук.
«Меня зовут Барри, – сказал он, перегнувшись через спинку сиденья, чтобы пожать руку Логану. – Рад видеть, что ты будешь помогать с открытием». Это было так похоже на Барри – обращаться с десятилетним мальчиком, как будто тот был исполнительным директором компании. Вы никогда не знаете, кто вдруг однажды станет вам полезным. «Джей опаздывает», – сказал он, усаживаясь в кресло и ни к кому конкретно не обращаясь. Он вытащил из портфеля желтый блокнот и положил его на соседнее место.
Барри имел в виду Джея Хога, одного из наших венчурных капиталистов. Неудивительно, что тот захотел поехать с нами на восток, – он был нашим крупнейшим инвестором. Джей был соучредителем венчурной компании под названием TCV, сокращенно от Technology Crossover Ventures, чьей миссией было поддерживать компании инвестициями как до, так и после их IPO. Его поддержка имела решающее значение для нашего успеха.
* * *
Где-то над Небраской, когда мы спускались чтобы заправиться, Барри вытащил свой телефон.
«Просто хочу посмотреть, как формируется портфель, – сказал он нам, зажав телефон между ухом и плечом и открыв блокнот на чистой странице. – Рынок почти закрыт. У них должно быть довольно хорошее представление о том, что стоит в очереди на завтра». «Формирование портфеля» – последняя стадия запуска IPO. Процесс достиг пика интенсивности всего за несколько дней до этого, когда Рид и Барри отправились в путь, чтобы представить историю Netflix потенциальным инвесторам.
В тот день, когда вы делаете компанию публичной, только часть акций покупается частными лицами в терминах Уолл-стрит. Большая часть того, что продается в первый день, является институциональным: крупные фонды управляются опытными инвесторами, которые смотрят в будущее.
Подумайте о пенсионных фондах, университетских фондах, взаимных фондах[108], – не говоря уже о «сверхсостоятельных людях», людях с таким количеством денег, что они нанимают целые офисы специалистов по инвестициям, чтобы управлять ими.
Поскольку Merrill Lynch, ведущий банк консорциума, который должен был сделать нас публичными, обязался продать акции на сумму более 70 миллионов долларов в день открытия, он не собирался ничего оставлять на волю случая. Таким образом, за две недели, предшествовавшие IPO, банк организовал тщательно спланированные выездные презентации, которые затрагивали бы все основные финансовые рынки. Подобно бродвейской постановке «Мисс Сайгон», открывшейся в Нью-Хейвене, прежде чем попасть в «Большое Яблоко»[109], роуд-шоу начиналось далеко от Уолл-стрит и заканчивалось в Нью-Йорке. Начиная с Сан-Франциско, где находились дружественные инвесторы, зафрахтованный самолет делал остановки в Лос-Анджелесе, Денвере, Далласе, Чикаго и Бостоне, прежде чем, наконец, приземлиться на два дня в Нью-Йорке. На каждой остановке Барри и Рида перебрасывали из офиса в офис, из конференц-зала в конференц-зал, со встречи за завтраком на презентацию к обеду, где они повторяли все причины, по которым Netflix был удачным капиталовложением.
Им потребовалось некоторое время, чтобы отточить свою подачу, – понять, что работает, что сбивает с толку, а что они должны пропустить. В какой-то момент, в середине тура, после тяжелой ночи с плачущим ребенком, я пришел в офис в пять утра и обнаружил, что Джоэл и Суреш уже сидят за своими столами. «Вы рано сегодня», – сказал я, чувствуя себя таким же слабым и дезориентированным, какими выглядели эти двое.
«Вообще-то мы были здесь всю ночь, – ответил Джоэл, пояснив что Рид и Барри получили много вопросов по поводу оттока подписчиков. – Мы смотрели на то, как ведут себя разные сегменты. Но каждый раз, когда мы посылаем Риду данные, он возвращается с другим вопросом».
«Неужели этот человек никогда не спит?» – спросил Суреш, протирая глаза. Ответ на этот вопрос был таков: едва ли. Но даже Рид устает. К тому времени, как он и Барри попали в Нью-Йорк, они уже выглядели на презентациях как лунатики. К счастью, коллеги отточили презентации до совершенства. К концу поездки, как позже рассказал мне Барри, они заканчивали фразы друг друга, предвосхищая вопросы инвесторов еще до того, как слова слетали с их губ.
Как только Барри и Рид закончили «тур», эстафета была передана Merrill и их команде продавцов, которые последовали по их стопам, собирая все, что Барри и Рид создали, а затем занесли в электронный реестр – «портфель». То, что лежало в портфеле, конечно, не было написано несмываемыми
