– Ты берешься судить, что и на чем вырастет?
Монбар почесал в затылке.
– Я не Законодатель, чтобы судить. Мне бы сейчас шкатулку вызволить – чтобы в будущем никто через нее до пирамиды не добрался.
– Вызволяй. Но помни – твое время в проявленном мире истекло. Ты не можешь расхаживать по нему, как по этому берегу.
– Но его-то время не истекло! – Монбар широким жестом указал на Сережу. – Пока он еще окончательно не стал Аметистом, он может ненадолго вернуться.
Очень Сереже не понравилось, что за него тут уже что-то решили.
– Шкатулку я, конечно, вызволю. Но хотелось бы получить информацию…
– Какую? Информация – это по ведомству второго отряда, – ответил Алмаз.
– Сюда, Сердолик! – позвал флибустьер. – Он прав, пусть Сердолик расскажет ему все про этих мерзавцев. Она много видела и поняла. И, кстати, именно она умудрилась позвать на помощь.
Жаркая волна прилетела с неба. Пламенеющий клубок щупальцев медленно опускался на песок.
Теперь Сережа уже знал, как можно в него проникнуть. И, не прощаясь с Законодателем и с флибустьером, разбежался, чтобы проскочить полосу радиации и ворваться в Сердолик.
– Добро пожаловать! – сказала Данка.
Она уже была полностью одета. А физиономия прямо-таки светилась блаженством, до такой степени светилась, что Сережа не мог не вмешаться.
– Ты, я вижу, не теряешься, – сурово намекнул он на роман с флибустьером.
– Ага, – согласилась совратительница. – Я, кажется, нашла то, что мне нужно.
И Сереже сделалось не по себе. Он вдруг сообразил, что у Данки хватит дурости остаться в Вайю навсегда…
– Ты собралась за него замуж? – строго спросил Сережа. – Он предлагал тебе это?
– Еще не предлагал, – честно отвечала Данка. – Но он выяснял, христиане ли московиты. Ему кто-то рассказывал, что в Московии живут язычники и молятся деревьям. Потом он спрашивал, есть ли у московитов обряд венчания. Он человек гордый и не хотел бы получить отказ из-за…из-за…
– … какой-то ерунды? – пришел на помощь Сережа.
– Да нет! Из-за вещей, которые не имеют отношения к его чувствам. Если бы оказалось, что религия встала между нами, словно каменная стена, он бы и не подумал предлагать руку и сердце. Отказ, даже по сверхобъективной причине, для него унизителен.
– Правильный мужчина, – хмуро одобрил атлет. – И ты бы пошла за него?
– Пошла бы я?…
Вопрос Данку удивил. Как если бы Сережа спросил, будет ли она дышать кислородом, будет ли ходить ногами, будет ли смотреть глазами.
– Ты же даже не подумала как следует, – рассудительно сказал Сережа. – Ты не поняла, что ты приобретаешь и чего лишаешься.
– Ну-ка, ну-ка! – будущая флибустьерская невеста оживилась. – И чего же это я лишаюсь?
– Нормального образа жизни, – начал перечислять Сережа. – Всех благ цивилизации. Своего привычного окружения. Квартиры… Работы…
– Квартиры и работы, – повторила она. – Ну, чего еще?
– Вещей…
– Ну, ну?
– Перспектив!..
И Сережа почувствовал, что иссяк.
– Ясно, – подвела итог Данка. – А теперь посчитаем, что я приобретаю. Система «дебет-кредит», так сказать. Давай, начинай! Полагаюсь на твою объективность.
– Ты попадаешь непонятно куда, в какое-то Вайю. Ты занимаешься непонятно чем, куда-то вылезаешь через камни, возишься с какими-то энергиями… Чем ты там будешь питаться – тоже неизвестно! И это ведь – навсегда!
– Вот и замечательно, что навсегда. Сереженька, милый, это мой единственный шанс на счастье – и ты хочешь, чтобы я добровольно отказалась?
– Да разве в нормальном мире невозможно найти мужчину?! Вот хоть бы у нас в зале…
– Не-воз-мож-но! – жестко сказала Данка. – Потому что в нормальном мире, как ты его называешь, я никому не нужна. Я нужна здесь. Сережа, ты не можешь понять одной вещи – уходя в Вайю, я ничего не теряю! Ни-че-го! Я наоборот – избавляюсь! Ты что, думаешь, если бы у меня был выбор, я жила бы в нашем городе, дружила с нашими женщинами и спала с нашими мужчинами? Думаешь, я была бы клерком в юбке? Да при одной мысли, что я больше не увижу своего коллектива, я готова сплясать вприсядку!
– Похоже, что и они тоже… – некстати буркнул Сережа.
– Естественно! Я не вписываюсь в эту жизнь и никогда не вписывалась. Во мне столько силы, сколько для нее не требуется, вот почему я постоянно сажаю себе на шею всяких убогих. А теперь я нашла для нее применение!
– А если это тебя уничтожит?
– А если я помру от старости?
– А если тебе только кажется, что ты создана для Вайю? А потом эйфория пройдет – и ты запросишься обратно?
Данка ответила не сразу.
И Сереже показалось, что победа замаячила на горизонте.
– Ты сейчас сказал разумную вещь. Но ты так говоришь разумные вещи, что вызываешь желание возражать себе. Ты провоцируешь агрессию, – сказала Данка. – Даже «дважды два – четыре» ты умудряешься так преподнести собеседнику, что сразу хочется ответить тебе: «Нет, пять!»
– Не замечал, – буркнул Сережа.
– Ты уж поверь мне на слово… Я не знаю, что будет. Может быть, моя сила на самом деле невелика и быстро иссякнет. Может быть, ее возьмут для какой-то высшей цели. Не знаю! Но нет такой уважительной причины, по которой я должна была бы вернуться в наш гребаный город и продолжать свою гребаную жизнь!
Данка тряхнула рыжей гривой с таким видом, словно готовилась выхватить из ножен флибустьерскую саблю и кинуться на Сережу, рубя наотмашь!
А у него в голове совершалась сложная и мучительная работа.
Всегда, все тридцать пять лет жизни, Сережа знал лучше всех окружающих, что такое хорошо и что такое плохо. Он каждому мог вполне обоснованно подсказать самый для него подходящий жизненный путь, при условии, что объект будет выполнять рекомендованный им комплекс упражнений и соблюдать им же рекомендованную диету. Удивительно только, что это приносило так мало пользы человечеству.
Вот и сейчас он твердо знал, что Данке нечего делать в Вайю. И, поскольку жила в нем потребность спасать неразумных и наставлять их на путь истинный, он и постановил спасти Данку любым путем.
Любым?…
Путь был только один.
– Есть такая причина, – сказал он и вздохнул. – Ты согласна стать моей женой?
– Кем?…
– Женой.
– Погоди… У меня что-то с ушами… – потрясенная Данка действительно подергала себя за уши.
– Нет, там все в порядке. Я предлагаю тебе это… руку и сердце.
– Ты???
– Ну, я. Ты же дала слово, что примешь первое серьезное предложение. Ну, вот я его и делаю.
– Ты же терпеть меня не можешь!
– Постараюсь вытерпеть.
– Ты же до сих пор любишь Майку!
Сережа пожал плечами, как если бы это не имело отношения к делу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
