Разве что Святая Дева Гвадалупская, которой часто молился покойный Хорхе, сжалится над Пако и прямо сейчас пошлёт ему смерть? Хотя, с ужасом осознал юноша, даже этот дар не сможет избавить его от куда горшей участи…»
***
Московский Лес,
Башня «Восток»
Чекист шагнул вперёд. Подхватил деревянный стул, размахнулся и швырнул в пролом. Грохота от удара о стену или о пол не последовало – темнота поглотила незадачливый предмет меблировки без остатка, не оставив даже намёка что тот вообще когда-то существовал на этом свете.
- Дорога свободна товарищи!
Он поднял перед собой ППШ - массивный, с вытертым до белизны решётчатым кожухом ствола и диском. – Пошли?
- Пошли. – согласился Бич. – Чекист с Мехводом первыми, как войдёте – разбегаетесь по сторонам, прикрываете выход остальных. Патронов, если что, не жалеть. Это ясно?
Чекист только хмыкнул в ответ и покачал стволом «папаши».
- Весь диск – их. Я не жадный.
- Вот и не жадничай. Я иду за вами, четвёртым - Студент. Огнемёт кстати, в порядке, проверил?
Егор кивнул.
- Запасные баллоны Виктор с Саввой понесут. Они же и прикроют, если что.
- Вот и ладно. За Виктором тогда сетуньцы. Ева и Уочиви, на вас Франа. Дядя Вова и наш друг из РИИЛа замыкают. Вопросы есть?
Вопросов не было. Порядок прохождения через «Червоточину» был оговорен заранее, всякий знал своё место в боевом порядке.
- Ну, тогда вперёд! – Бич сделал рукой приглашающий жест.- И не толпитесь, граждане, поезд без вас не отправится!
***
Северная Америка,
Манхэттен.
…бокор сделал ещё один шаг и осклабился – улыбка на лице, раскрашенном под голый череп, более напоминала оскал. Глаза на этой жуткой маске светились красным – и это был именно свет, а не красные от крови белки или радужки. Колдун поднял руку, в которой блеснуло лезвие изогнутого ножа, Пако сделал попытку втиснуться спиной в решётку, просочиться между прутьев – железо держало крепко. Тогда он заскулил – единственная форма выражения эмоций, которая ему ещё оставалась.
Решётчатый барьер загудел от сильного удара, что-то болезненно ткнуло Пако между лопаток. Налитые багровым огнём глаза бокора расширились, словно от изумления – он отшатнулся назад и что-то гортанно выкрикнул. Замершие возле двери негры-конвоиры кинулись на зов, а сам колдун смотрел на что-то, внезапно возникшее за спиной Пако – точнее, за решёткой, на которой он был распят. Челюсть у бокора отвисла, сигара прилипла к нижней губе и свешивалась с неё толстым, дымящимся на кончике отростком.
Лысый конвоир оскалился и вскинул дробовик. Но этого движения ему не суждено было закончить: позади взахлёб ударила автоматные очередь. Надсмотрщика отшвырнуло к стене - грудь его расцветилась красно-чёрными пятнами, из которых толчками выплёскивалась кровь. Комната наполнилась визгом рикошетов, пороховой гарью – пули, выпущенные невидимыми стрелками, в клочья рвали чёрные тела, отшвыривали к стене, вышибали на облезлой штукатурке цепочки пулевых отметин. И вдруг всё закончилось, только низко звенело в ушах и стекала со лба горячая струйка – Пако не заметил, что именно царапнуло ему кожу, острый бетонный осколок или срикошетившая от решётки пуля. Он, помертвев от страха и непонятности происходящего, не мог оторвать взгляда от тел, ещё дёргавшихся в больших лаково-красных лужах расплывающихся из-под них по голому кафельному полу.
«…спасение? Но… кто? Уж точно не «Гаучос…»
Он вывернул шею в попытке рассмотреть, что творится позади. И не успел - раз, два, три тяжко грохнуло железо, удары болезненно отдались во всём его избитом теле. Решётка содрогнулась, покосилась – на миг он испугался, что она сейчас рухнет, припечатывая его к полу – и замерла. За спиной зазвучали отрывистые, грубые фразы на незнакомом языке, их заглушил протяжный скрип насквозь проржавевших петель, на которых проворачивалась решётчатая дверь. Снова раздались чужие фразы, и Пако, к своему удивлению, узнал язык – на таком говорили, вернее, ругались потомки русских эмигрантов, с которыми ему не раз приходилось встречаться на родине, в Аргентине, задолго до отъезда в Североамериканские Штаты. Ржавый скрип повторился, и в поле зрения юноши возникла женщина – смуглая, похожая на латиноамериканку, она была одета в полувоенный хаки. На плече у неё стволом вверх лежал карабин с раскладным прикладом в виде металлической рамки. Несмотря на весь ужас своего положения, Пако не мог не заметить, что женщина – скорее, девушка, вряд ли она старше двадцати пяти, - очень красива: чёрные, как смоль, волосы, гладкая нежная кожа, и даже старательно наложенный лёгкий макияж, контрастирующий со свежей царапиной на щеке. За её спиной возник белый мужчина, одетый в старомодную военную форму, с выцветшей добела пилоткой, украшенной металлической звёздочкой зелёного цвета. В руках у него курился голубоватым пороховым дымком массивный автомат с решётчатым стволом, деревянным прикладом и большим, как у «Томми-гана», патронным диском.
- Ты кто, chico?[2] - спросила девушка, и юноша машинально отметил, что испанский для неё наверняка не родной. – И что с тобой собирались делать эти bastardos negros?[3]
[1] «Запрещённые барабанщики», альбом «Убили негра», 1999 г.
[2] (исп.) Чико - парень, мальчик.
[3] (исп.) Бастардос негрос - Черномазые ублюдки.
VI
Северная Америка,
Манхэттен.
Штаб-квартира банды Pirus.
Пока Пако приходил в себя, пока сбивчиво отвечал на первые вопросы, пришельцы умело зачистили от негров весь этаж торгового центра. Все они, к немалому его удивлению, оказались белыми – до сих пор юноша полагал, что их собратья имеют шанс выжить на Манхэттене разве что, в качестве рабов, да и то очень недолго. А тут – умелые, хорошо вооружённые и организованные бойцы, походя прихлопнувшие сопротивление подручных бокора и целого выводка зомби. Пако ясно слышал шипение огнемёта, рёв пламени и истошный вой ходячих мертвецов, превращавшихся этажом ниже в обугленные головешки - как и длинные очереди ручного пулемёта, которыми пришельцы выкашивали лезущих снизу через лестничные пролёты чернокожих боевиков...
Кто эти беспощадные бойцы, как они сумели возникнуть из воздуха в отгороженной решёткой половине святилища культа вуду? Какая-то новая, никому до сих пор неведомая группировка? Диверсанты, вторгшиеся на Манхэттен из внешнего мира? Оставалось только гадать. Гадать – и отвечать на вопросы смуглолицей красавицы.
Некоторая ясность появилась, когда по коротким репликам, которыми обменивались чужаки, Пако сумел опознать их язык. У себя на родине, в Аргентине, ему приходилось сталкиваться с уроженцами северных провинций, где немало было потомков русских эмигрантов, и теперь уверенно опознал некоторые слова, которыми те обильно уснащали свою речь. Но откуда взялись эти русские, зачем вторглись они в штаб-квартиру
