Однако в мусульманском мире шокирующая беспрецедентная экспедиция латинян в Красном море вызвала ярость. В течение многих недель три христианские галеры сеяли панику в портах Египта и Аравии, угрожали паломникам и купцам, а главное — духовному центру ислама, священным городам Мекка и Медина. Даже прошел слух, что мусульмане хотят похитить тело пророка. Только когда аль-Адиль переправил собственный флот из Каира на Красное море, с ними удалось справиться. Вынужденные пристать к арабскому берегу христиане бежали в пустыню, но, оказавшись в безвыходном положении, 170 солдат решили сдаться, вероятно в обмен на обещание безопасности. Их обманули.
Саладин получил информацию об этих событиях, находясь в Ираке. Он настоял, чтобы всему свету стало известно: неверных, знающих путь в священные для каждого мусульманина города, нельзя оставлять в живых. Но про себя он, безусловно, был вынужден признать неприятную истину: в момент кризиса он, объявивший себя борцом за веру, отсутствовал, сражаясь со своими братьями-мусульманами. Поэтому, несмотря на явное смятение аль-Адиля, султан потребовал кары за «беспрецедентное чудовищное» преступление латинян, и, согласно арабскому свидетельству, настоял, чтобы «земля была избавлена от их мерзости, а воздух — от их грязного дыхания». Большинство пленных были отправлены по одному и парами в разные города и поселения, находящиеся под властью Айюбидов, и там публично казнены. Но двоим была предназначена еще более печальная участь. Во время очередного хаджа их отвели на специальную площадь на окраине Мекки, где обычно забивают скот, мясо которого идет в пищу беднякам, и зарезали, «как животных, приносимых в жертву» перед толпой паломников.
Осквернение Аравии было отмщено, и имидж султана — главного борца за веру — существенно укрепился. Однако горькая память о скандальном рейде франков на Красное море сохранилась, а его организатор — Рено де Шатийон — стал отверженным.[195]
Начало конфликта?
Когда, наконец, осенью 1183 года угроза стала реальностью и нападение Саладина на Иерусалим произошло, оно выявило слабость христиан. Накануне летом резко ухудшилось здоровье Бодуэна. Он практически потерял зрение, а конечности покрылись такими глубокими язвами, что несчастный не мог пользоваться ни руками, ни ногами. Он больше не мог ездить верхом и теперь перемещался только на носилках. Тем не менее и в это время Вильгельм Тирский утверждал, что даже физически слабый и немощный король имел острый ум и всячески старался скрывать болезнь и заниматься делами королевства. В 1183 году он подхватил какую-то вторичную инфекцию и после приступа лихорадки потерял надежду на жизнь. Страдая от собственного бессилия, опасаясь, что Саладин вот-вот начнет новую кампанию, и не имея сведений о том, где он нанесет удар, юный король не знал, что делать. Он приказал иерусалимским силам, а также войскам из Триполи и Антиохии собраться в Саффурии, а сам удалился в Назарет и временно передал власть Ги де Лузиньяну.
В сентябре 1183 года, когда Саладин вторгся в Галилею, Ги, будучи регентом, являлся главнокомандующим франкскими вооруженными силами. Он стоял во главе самой крупной франкской армии, когда-либо собиравшейся в Палестине, — в нее входило 1300 рыцарей и 15 тысяч пехотинцев, хотя она и казалась небольшой по сравнению с ордами мусульман. Не имея опыта командования такой огромной армией в боевых условиях, Ги подвергся суровому испытанию, но по военным меркам все же действовал успешно, хотя и не очень зрелищно. Когда Саладин разграбил Бейсан, Ги перешел в наступление, используя пехоту для прикрытия конных рыцарей, и, вступая в небольшие стычки с противником, всячески избегал крупных сражений. Надеясь заставить латинян нарушить боевой порядок, Саладин отошел на небольшое расстояние на север, но преследования, на которое он рассчитывал, не последовало. Обе стороны заняли оборонительные позиции в миле (1,5 км) друг от друга в районе деревни Айн-Джалут. В течение двух недель ситуация оставалась тупиковой, несмотря на отчаянные попытки султана спровоцировать неприятеля на атаку. И в середине октября мусульманская армия ушла за Иордан. Франки пережили крайне опасный момент.
На протяжении всей кампании Ги следовал установившимся принципам оборонительной стратегии крестоносцев. Он поддерживал дисциплину в войсках, старался ограничить мобильность противника, наступая для создания угрозы, но не вступал в рискованные боевые столкновения. Несмотря на осторожность и компетентность, он подвергся резкой критике своих противников при дворе за то, что позволил Саладину безнаказанно уйти после того, как он вторгся в королевство. Его осудили за осторожность и даже робость — качества, не свойственные рыцарской культуре. Реальность была такова, что осторожное бездействие, несмотря на свою обоснованность, было непопулярно у латинян. Даже суверены и закаленные в боях командиры были вынуждены силой навязывать приказы, которые могли быть сочтены унизительными и трусливыми. В 1115 году Роджер Салернский пригрозил ослепить своих людей, чтобы только удержать их на линии, а в последующие годы Ричард Львиное Сердце тоже испытывал трудности с не желающими прослыть трусами воинами. Ги был никому не известным командиром, недавно ставшим регентом, и его право командовать признавалось не всеми. Осенью 1183 года ему была крайне необходима демонстрация готовности бросить вызов врагу, а еще лучше — решительная военная победа, чтобы привлечь на свою сторону сомневающихся и молчаливых критиков. Ему нужно было хотя бы показать, что он обладает силой воли, чтобы подавить независимую иерусалимскую аристократию. Иными словами, получилось так, что, сделав именно то, что необходимо для защиты королевства, Ги сослужил себе плохую службу. Неудивительно, что политические противники воспользовались этим случаем, чтобы очернить его репутацию.[196]
После короткой паузы в конце октября 1183 года Саладин двинулся на юг в Трансиорданию, чтобы осадить Керак. Это была более решительная атака, поскольку теперь у султана имелись осадные машины, но также это была удобная возможность встретиться с братом аль-Адилем, который направлялся из Египта, чтобы начать управление новой территорией Айюбидов в Северной Сирии. Осада султаном Керака также совпала, возможно намеренно, со свадьбой высокородного франка Онфруа IV Торонского и единокровной сестры короля Изабеллы, на которой присутствовали Рено де Шатийон, его жена Стефани Милли и мать Изабеллы Мария Комнина. Вполне возможно, Саладин желал захватить такой пышный букет христианской знати, потому что выкуп за них составил бы кругленькую сумму.[197] Позднее ходили слухи, что во время осады дама Стефани отправила праздничную еду султану, а тот взамен обещал не обстреливать часть крепости, занятую новобрачными. Если в этой истории есть доля правды — мусульманские источники о ней не упоминают, — тогда галантность Саладина была мотивирована желанием сохранить жизнь ценных заложников.
Новость об осаде Керака достигла латинского двора в Иерусалиме в момент, когда между франками уже начался конфликт. Вопреки ожиданиям лихорадка прокаженного короля прекратилась, и к нему вернулись силы. После событий в Айн-Джалуте он и Ги де Лузиньян поссорились из-за прав на королевство, и, памятуя о Раймунде III и братьях Ибелин, юный монарх лишил его прав на регентство. Уже когда над Кераком нависла угроза, Бодуэн созвал совет, чтобы обсудить кандидатуру нового наследника, и в конце концов выбор пал на сына Сибиллы от первого брака — племянника и тезку короля Бодуэна V. 20 ноября 1183 года пятилетний мальчик стал объявленным наследником, коронованным и помазанным как соправитель в церкви Гроба Господня. Даже Вильгельм Тирский был вынужден признать, что «мнения мудрых людей относительно этой великой перемены были многочисленными и разными… но, поскольку обоим королям было трудно, одному из-за болезни, другому из-за юного возраста, она была совершенно бесполезна». Архиепископ тем не менее обнародовал собственные взгляды, лишь слегка их завуалировав. Он сделал вывод, что такое решение, по крайней мере, лишит надежды когда-нибудь взойти на трон «совершенно некомпетентного Ги».[198]
Приняв решение, Бодуэн отправился в Трансиорданию, надеясь освободить Керак. Учитывая его состояние здоровья, короля скорее всего несли на носилках, а Раймунд Триполийский был назначен главнокомандующим франкской армией. Несмотря на замедленную реакцию латинян, Саладин не сумел преодолеть громадный сухой ров Керака и 4 декабря 1183 года снял осаду, тем более что армия христиан уже была на подходе. В целом его нападение было не слишком уверенным, и он определенно не желал встречаться с франками в открытом сражении. И прокаженный король смог войти в крепость как спаситель.
