Приняв решение, Бодуэн отправился в Трансиорданию, надеясь освободить Керак. Учитывая его состояние здоровья, короля скорее всего несли на носилках, а Раймунд Триполийский был назначен главнокомандующим франкской армией. Несмотря на замедленную реакцию латинян, Саладин не сумел преодолеть громадный сухой ров Керака и 4 декабря 1183 года снял осаду, тем более что армия христиан уже была на подходе. В целом его нападение было не слишком уверенным, и он определенно не желал встречаться с франками в открытом сражении. И прокаженный король смог войти в крепость как спаситель.
Той зимой трещина в отношениях между Ги де Лузиньяном и Бодуэном IV углубилась, в результате всю первую половину 1184 года латинское королевство было ослаблено этими раздорами. Саладин, однако, сосредоточился на дипломатической борьбе за Мосул и не пытался угрожать франкам до самого конца лета. Примерно 22 августа он начал еще одну осаду Керака, но прокаженный король собрал остатки сил и сформировал армию, султан снял осаду, отступил и разбил хорошо укрепленный лагерь в нескольких милях к северу. Латиняне не попытались атаковать, и он двинулся дальше. Проведя короткую кампанию в долине Иордана и атаковав Наблус, Саладин вернулся в Дамаск.
В двух экспедициях 1183 и 1184 годов против Иерусалимского королевства Саладин использовал стратегию осторожного наступления, продолжая оказывать давление на франков и испытывать их силу, почти не рискуя и избегая сражения, если враг отказывался драться на его условиях и в избранном им месте. Эти кампании часто изображались как выверенные, постепенно увеличивающиеся шаги на пути к полномасштабному вторжению. Но их с тем же успехом можно рассматривать как осторожные удары в борьбе, которая имела пока лишь второстепенное значение для султана. Характерно то, что в начале 1180-х годов все наступления Саладина в рамках джихада были сосредоточены почти исключительно в двух регионах, имевших стратегическое, политическое и экономическое значение для империи Айюбидов: Трансиордании, по которой проходил сухопутный маршрут, соединяющий Египет и Дамаск, и которая также являлась главной артерией для торговых караванов и потока паломников в Аравию; и Галилее, латинской области, представлявшей угрозу для Дамаска.
Истина заключается в том, что в этот период Саладин не выказывал намерения предпринять решающее вторжение в Палестину и не делал попыток схватиться с франками в решающем сражении. Иными словами, латинскому господству в Иерусалиме ничто не угрожало. Султан вел войну против Утремера, но его усилия представлялись, по крайней мере частично, стараниями подтвердить свою объявленную во всеуслышание преданность джихаду — временами его нападения были попросту символическими жестами. Если оглянуться назад, становится очевидно, что из-за крайней уязвимости франков решительное наступление на Иерусалимское королевство принесло бы Саладину победу уже в 1183–1184 годах. В защиту султана можно сказать, что он вряд ли точно знал, насколько слабы христиане.
Важно понимать, что, если арабские и латинские хронисты и биографы, говоря о политических и военных событиях 1180-х годов, передают усиливающееся напряжение между христианами Утремера и Айюбидами, другие источники того времени предлагают другой взгляд на проблему. Иберийский мусульманин, паломник и путешественник Ибн Джубайр осенью 1184 года проходил по Святой земле с мусульманским торговым караваном из Дамаска в Акру и стал свидетелем высокоразвитых межкультурных контактов и вполне мирного сосуществования.
Одна из удивительных вещей заключается в следующем: хотя огонь вражды, безусловно, горит между этими двумя сторонами, мусульманами и христианами, их армии могут сойтись в бою и уничтожить друг друга, мусульманские и христианские путешественники приходят и уходят, не мешая друг другу. В этой связи мы видели [уход] Саладина со всеми мусульманскими войсками, чтобы осадить крепость Керак, один из величайших оплотов христиан, лежащий на дороге в Мекку и Медину и мешающий проходу христиан по суше.
Султан осадил ее и привел в бедственное состояние. И долго длилась осада, но все же караваны успешно шли из Египта в Дамаск, и шли через земли франков, и их никто не задерживал. Также мусульмане постоянно путешествовали из Дамаска в Акру [через территорию франков], и ни одного христианского купца не остановили [на мусульманской территории].
Это удивительное свидетельство предполагает, что торговля беспрепятственно продолжалась все эти годы, связывая два разных мира — христианский и исламский. Труды Ибн Джубайра опровергают идею о том, что две противоборствующие силы находились в постоянном непримиримом конфликте.
Если его видение левантийского мира показательно — а следует помнить, что Ибн Джубайр был посторонним человеком, который прибыл в этот регион на несколько месяцев, а потом его покинул, тогда явно неудавшаяся попытка Саладина отдать предпочтение джихаду становится более понятной.[199]
Какой бы ни была истинная глубина вражды между исламом и франками, в течение следующего года кризис власти в Иерусалимском королевстве обострился. Осенью 1184 года состояние Бодуэна IV снова ухудшилось, и вскоре стало ясно, что король умирает. Несмотря на постоянно одолевавшие его сомнения относительно преданности Раймунда Триполийского, Бодуэн назначил графа регентом. Единственной реальной альтернативой этой кандидатуре был Рено де Шатийон, который был занят обороной Трансиордании. В середине мая 1185 года Бодуэн IV умер, достигнув возраста двадцати трех лет, и был похоронен рядом со своим отцом Амори в церкви Гроба Господня. Почти весь период своего беспокойного правления Бодуэн сражался с кошмарными трудностями — он понимал, что не может эффективно управлять, вместе с тем не в состоянии обеспечить приемлемую замену или устроить успешную передачу власти. Тем временем мусульманская угроза возрастала. Юный король мужественно боролся с немощью, но не мог контролировать амбиции своих могущественных подданных и нередко ошибался в суждениях. Одной из его главных ошибок стало то, что он в 1183 году отказал в поддержке Ги де Лузиньяну. Он вошел в историю как трагическая фигура, человек, стремившийся защищать Святую землю, но положивший начало десятилетию гибельного упадка.
ТРАНСФОРМАЦИЯ
В 1185 году Саладин снова обратил свое внимание на мусульманскую Месопотамию. Новые попытки договориться с Мосулом в начале 1184 года снова оказались неудачными, несмотря на то что султан продолжал усиливать свое влияние в регионе и завоевал поддержку близлежащих иракских поселений, применяя то запугивание, то подкуп. Однако к 1185 году стало ясно, что необходима вторая экспедиция за Евфрат, чтобы власть Айюбидов окончательно укрепилась и Мосул подчинился их воле. Сирия и Египет были защищены годовым перемирием с Раймундом Триполийским, которое было заключено той весной. И Саладин направился на восток из Алеппо во главе большой армии. Его сопровождали Иса и аль-Маштуб. Позднее к ним присоединился Кеукбури.
Все еще заботясь о поддержании своего имиджа борца за веру и объединителя мусульман, Саладин отправил послов в Багдад, чтобы объяснить эту кампанию, снова прибегнув к уже привычным заявлениям. Сначала создалось впечатление, что Изз ад-Дин Мосульский склонен к переговорам, но его дипломатические усилия оказались бессистемными и, возможно, предпринимались только для ослабления военного импульса Айюбидов. Довольно скоро султан предпринял вторую осаду Мосула — в разгар лета. Кампания оказалась непримечательной: прогресс был настолько медленным, что Саладин начал всерьез подумывать сломить упорство горожан, изменив русло реки Тигр — направив ее в сторону от города, чтобы прекратить водоснабжение. В августе он ушел на север, чтобы завершить завоевания в регионе Дийяр-Бакр, и к осени большая часть мусульманской Месопотамии уже была на стороне Айюбидов — или подчинившись добровольно, или уступив силовому воздействию. Только Изз ад-Дин не склонил головы, но и его сопротивление понемногу пошло на убыль.
Перед лицом смерти
В это время — 3 декабря 1185 года — султан заболел — подхватил лихорадку — и убыл в Харран. Шли недели и месяцы, его силы уменьшались, а тревога его приближенных усиливалась. На протяжении всего периода Имад аль-Дин, который путешествовал на восток вместе с Саладином, обменивался взволнованными письмами с аль-Фадилем. В них была тревога, страх и смятение, которые теперь охватили мир Айюбидов. Дважды казалось, что султан идет на поправку и опасность миновала. Один раз аль-Фадиль даже радостно сообщил, что получил записку, написанную рукой Саладина, но в обоих случаях его состояние снова ухудшилось. Придворные доктора, прибывшие из Сирии, спорили о возможных методах лечения, сидя у постели Саладина, который то впадал в забытье, то снова возвращался к реальности. Его тело было полностью истощено. Сидя рядом с больным, Имад аль-Дин писал, что «боли у султана усилились, также возросли его надежды на милосердие Господа». Еще он заметил, что «распространение плохих новостей скрыть невозможно, особенно когда доктора выходят и говорят, что надежды нет. Тогда ты видишь, как люди отсылают свои сокровища». В начале 1186 года аль-Фадиль написал, что в Дамаске «сердца трепещут, а на языках полно слухов». Он просил, чтобы султана привезли с границ его земель в безопасную Сирию.
