В зимние месяцы 1186/87 года Рено де Шатийон, властелин Керака, нарушил перемирие с Айюбидами, напав на мусульманский караван, шедший через Трансиорданию из Каира в Дамаск. Его мотивы остаются неясными. Вероятно, это была банальная жадность в сочетании с осознанием того бесспорного факта, что султан собирает силы для широкомасштабного наступления. В последующие недели он не сделал ничего, чтобы исправить отношения, наотрез отказавшись удовлетворить требование султана о компенсации убытков. Даже без действий Рено Саладин почти наверняка отказался бы возобновить перемирие с франкской Палестиной, поэтому, скорее всего, следует отказаться от популярной ранее точки зрения о том, что это сеньор Керака разжег войну. Тем не менее действия Рено усилили его статус презренного врага мусульманского мира. Они также обеспечили Саладина поводом к войне.
РОГА ХАТТИНА
Весной 1187 года Саладин начал готовить силы для вторжения в Палестину. Стянув войска из Египта, Сирии, Джазиры и Дийяр-Бакра, он собрал огромную армию из 12 тысяч профессиональных кавалеристов — они составили ее ядро — и 30 тысяч пехотинцев. Один мусульманский очевидец сравнил их со стаей «старых волков и злобных львов», а сам султан описывал, как пыльное облако, поднимающееся, когда двигалась эта орда, «закрывало солнце». Собрать такую массивную армию само по себе было немалым искусством. Местом сбора были выбраны плодородные земли Хаурана, расположенные к югу от Дамаска, а поскольку солдаты прибывали издалека, мобилизация заняла много месяцев. За ее ходом надзирал старший сын Саладина аль-Афдаль. Это была его первая большая командная роль.[206]
На начальном этапе кампании 1187 года мусульманская стратегия в основном следовала принципам, выработанным Айюбидами в ходе боевых действий предыдущих лет. В апреле султан вошел в Трансиорданию, чтобы соединиться с войсками из Северной Африки, одновременно выполнив несколько карательных рейдов на Керак и Монреаль, а также уничтожил везде, где мог, урожай. Но франки не отреагировали на провокацию. Тем временем 1 мая аль-Афдаль принял участие в разведке боем за Иордан, прощупывая оборону Тивериады, а Кеукбури возглавил конный отряд из 7 тысяч воинов, чтобы провести разведку излюбленного места сбора армии франков — Саффурии. Той ночью их заметили стражники в Назарете, и небольшой отряд тамплиеров и госпитальеров, в то время путешествовавших по Галилее во главе с Великими магистрами обоих орденов, решил дать бой. Последовало кровопролитное столкновение у источника Крессон. Находившиеся в меньшинстве латиняне — у них было всего 130 рыцарей и около 300 пехотинцев — были убиты или взяты в плен. Великий магистр тамплиеров сумел спастись, но его коллега из госпитальеров был обнаружен среди убитых. Таким образом был нанесен первый удар, укрепивший моральный дух мусульман и подорвавший силы христиан. После этого шокирующего разгрома угрозу со стороны Айюбидов игнорировать уже стало невозможно, поэтому король Ги и Раймунд Триполийский поспешно, хотя и неохотно помирились, и граф окончательно разорвал контакты с Саладином.
В конце мая султан вошел в Хауран и, когда прибыли последние контингенты войск, выдвинулся на передовой сборный пункт в Аштаре, расположенный всего в дне пути от Галилейского моря. Теперь к нему присоединился Таки аль-Дин, вернувшийся из Северной Сирии, где серия мощных набегов заставила франкского князя Боэмунда III согласиться на условия перемирия, которые защищали Алеппо от нападения. В июне Саладин разрабатывал окончательные планы, завершал тренировки войск и организацию боевых порядков, так чтобы его огромная армия могла функционировать дисциплинированно и эффективно. Было сформировано три главных контингента: правым и левым флангами командовали соответственно Таки аль-Дин и Кеукбури, а центром лично Саладин. В пятницу 27 июня 1187 года мусульмане завершили приготовления к войне. Они переправились через Иордан южнее Галилейского моря, и вторжение в Палестину началось.
В ответ на угрозу исламской атаки король Ги последовал стандартному франкскому протоколу, собрав христианскую армию в Саффурии. Учитывая беспрецедентные размеры мусульманской армии, король сделал решительный шаг — объявил всеобщую мобилизацию. Он собрал всех, кто может держать оружие, и использовал деньги, присланные английским королем Генрихом II на Святую землю (вместо участия в Крестовом походе), чтобы заплатить наемникам. Член свиты султана писал, что «латинянам не было числа, их было много, как гальки, 50 тысяч или даже больше», однако в действительности Ги вряд ли мог собрать больше 1200 рыцарей и 15–18 тысяч пехотинцев и туркополов. Это была самая крупная армия, когда-либо собиравшаяся под Истинным крестом — тотемным символом военной доблести и духовной стойкости франков, — но тем не менее мусульман было намного больше. Собирая эту армию, христианский король пошел на огромный риск, оставив палестинские крепости с минимальными гарнизонами. Если сражение закончится серьезным поражением латинян, Иерусалимское королевство окажется практически без защиты.[207]
А целью Саладина была именно решающая победа. Он хотел увлечь франков подальше от безопасной Саффурии в решающее сражение на выбранной им местности. Но весь его опыт военных действий с Иерусалимом подсказывал, что противника будет не так легко заставить устремиться в безрассудное преследование. В последние дни июня султан вышел из долины Иордана на возвышенности Галилеи и разбил лагерь у маленькой деревушки Кафр-Сабт (около шести миль (9,6 км) к юго-западу от Тивериады и десять миль (16 км) к востоку от Саффурии) среди равнин и невысоких холмов, кое-где усеянных выходами горных пород. Он принялся испытывать выдержку латинян, отправляя небольшие отряды грабить окрестности, пока сам лично на расстоянии изучал лагерь короля Ги. Через несколько дней стало очевидно: чтобы добиться от франков нужной реакции, потребуется более наглая провокация.
2 июля 1187 года Саладин расставил ловушку, возглавив атаку на слабо защищенный город Тивериада, где сопротивление христиан вскоре было сломлено. Только цитадель еще держалась, предложив сомнительное убежище даме Эскиве, супруге Раймунда Триполийского. Эти новости достигли Саффурии (на самом деле султан, вероятнее всего, велел пропустить гонцов Эскивы, просившей о помощи). Саладин рассчитывал, что, узнав о бедственном положении Тивериады, Ги бросится на помощь. Наступил вечер, и султан принялся ждать, сработает ли приманка.
В шестнадцати милях (26 км) от него франки спорили. На совете с участием ведущих представителей знати королевства граф Раймунд советовал проявить осторожность и терпение. Он утверждал, что риск прямого столкновения с такой грозной мусульманской армией слишком велик и его следует избегать, даже если Тивериада падет и его собственная супруга окажется в плену. Со временем полчища Саладина разбредутся, как это было со многими исламскими силами ранее, вынудив султана отступить. Тогда можно будет вернуть Галилею и организовать выкуп Эскивы. Другие, включая Рено де Шатийона и Великого магистра тамплиеров Жерара де Ридфора, имели иную точку зрения. Они советовали Ги игнорировать предателя, недостойного доверия, — графа Раймунда, говорили, что трусливое бездействие покроет всех стыдом, и требовали немедленно выступать на освобождение Тивериады. Согласно одной версии событий король первоначально решил остаться в Саффурии, однако ночью передумал. Возможно, на него сумел повлиять Жерар. Хотя представляется, что решающим фактором, в конечном счете сформировавшим стратегию латинян, все же был собственный опыт Ги. Оказавшись в аналогичной ситуации четырьмя годами раньше, он воздержался от сражения с Саладином и в результате подвергся насмешкам и унижениям. Теперь в 1187 году набрался храбрости, и утром 3 июля его армия вышла из Саффурии.
Как только Саладин узнал, что франки уже на марше, он немедленно вернулся на Галилейские холмы, оставив небольшой отряд для удержания плацдарма в Тивериаде. Враг шел на восток сомкнутым строем, а значит, почти наверняка выбрал широкую римскую дорогу, ведущую из Акры к Галилейскому морю. Раймунд Триполийский находился в авангарде, тамплиеры в арьергарде, пехота прикрывала кавалерию. Мусульманский очевидец описывал, как они шли, «волна за волной», причем «воздух смердел, свет померк, и пустыня была оглушена» их наступлением. Точные цели Ги де Лузиньяна на первый день определить трудно, но он вполне мог оптимистично рассчитывать дойти до Тивериады или, по крайней мере, до Галилейского моря. Султан был исполнен решимости не допустить ни того ни другого. Выслав вперед мелкие отряды, которые должны были беспокоить колонны христиан, он держал основные силы на открытом плато к северу от Кафр-Сабта, блокируя им путь.
