В ожидании любых новостей (и о здоровье раненого адмирала Лаудрупа и, вообще, о текущей обстановке) Егор отправился на капитанский помост, прихватив с собой сержанта Васильева. Оглядев в подзорную трубу устье неизвестной реки, и убедившись, что на четыре шлюпки (две с «Артура», две с «Буйвола»), занятые заготовкой пресной воды, никто пока не собирается нападать, он в упор уставился на двухметрового, широкоплечего, краснощёкого и до неприличия кудрявого сержанта, замершего рядом с ним по стойке «смирно». После короткой паузы Егор усмехнулся по-доброму:
– Вольно, Дмитрий! Расслабься… Я, ведь, уже давно присматриваюсь к тебе. Понимаешь, Илья Солев погиб, подполковник Фрол Иванов остался в Аргентине, теперь, вот, и адмирал Лаудруп…надолго выбыл из строя… Короче говоря, не хватает доверенных, шустрых и надёжных людей. Только, что и остался – подполковник Иван Ухов. Маловато будет, если говорить откровенно… Ну, сержант Дмитрий Васильев, хочешь стать – доверенным лицом? Понятное дело, что материальные блага и звания тоже подразумеваются – со временем, конечно же…
– Дык, Александр Данилович, милостивец, – начал заикаться и откровенно мямлить ошалевший от неожиданности сержант. – Мы же – завсегда рады… Тем более что и подполковник Ухов при вас начинал тоже с простого сержанта. Как же, известная история… Уж, я расстараюсь, докажу, заслужу, из кожи вылезу…
– Ну, из кожи вылезать, пока не стоит! Я имею в виду – без моего отдельного и строгого приказа, – для затравки пошутил Егор и тут же перешёл на серьёзный тон: – Как ты, Дмитрий, отнесёшься к предложению – поучаствовать в рейде по спасению Гертруды и Томаса Лаудрупов? Я бы мог и по-простому приказать, но это, соратник, совсем ни то… Понимаешь меня? Во-первых, дело предстоит – более чем опасное. Тащить на него людей насильно – ни самый правильный вариант. А, во-вторых, очень важно, чтобы ты сам захотел нам помочь.… Ну, так как? Составишь компанию? Я, впрочем, не тороплю, можешь немного подумать. Минут пять-семь, не дольше… Почему не идём на прямой штурм большими силами? Может, потом и пойдём. Но только – когда мадам Гертруда и её сын Томас будут в полной безопасности…
Долго думать сержант Васильев не стал, и уже через пять-семь секунд, позабыв о недавнем смущении, спросил – насквозь деловым и заинтересованным тоном:
– А кто ещё пойдёт в этот рейд?
«Похоже, братец, ты сделал правильный выбор!», – одобрил внутренний голос. – «Правильный парнишка – этот Дмитрий Васильев, основательный и несуетливый…».
– Я, конечно же, пойду, потом Иван Ухов и ещё один молодой человек, который у подполковника Ухова ходит в денщиках. Извини, запамятовал, как его зовут, – ответил Егор, заинтересованно посматривая на сержанта.
– Так это, наверное, Антипка Ерохин! Отличный мужик, хваткий, очень большой мастер управляться с плотницким топором. Он же, Александр Данилович, из ваших крепостных будет. Они, мужики крепостные, то есть, тогда на Васильевском острове достраивали вашу усадьбу, а мы, солдатики, присматривали, чтобы они не учудили чего, в бега не бросились бы. Ну, ежели оно так, то и я – со всем удовольствием – пойду с вами. Не, всё по-честному… Что же, все люди достойные, уважаемые. С такими и помереть – за компанию – не зазорно будет… Тьфу-тьфу-тьфу! Извините, я подойду к перилам? Надо срочно постучать по дереву…
«Ну, точно, с правильными понятиями человек!», – вновь восхитился внутренний голос, относящийся очень серьёзно к разным народным приметам и поверьям. – «Берём сержанта! Однозначно, берём… А в предстоящем деле и проверим…».
Старательно постучав по деревянным перилам, Васильев вернулся на прежнее место и, преданно заглянув Егору в глаза, поинтересовался:
– Что я должен делать? Приказывайте!
– Сейчас спустишься в пороховой погреб, – Егор протянул сержанту массивный бронзовый ключ. – Из рундуков, что стоят в дальнем правом углу, достань восемнадцать ручных гранат. Восемь сразу же отложи отдельно, мы их возьмём с собой. А у остальных десяти отрежь – под самый корень – зажигательные шнуры. Из этих коротких кусков сплети пару длинных. Ещё два бочонка с порохом откати в сторонку, те, который весом будут по два пуда каждая, у них ещё дощечки светлые такие, с приметным рисунком.… Ещё снаряди в наплечные сумки четыре комплекта с солидными запасами пуль и пороха. В шлюпку это всё потом отнесёшь, ближе к вечеру, уже перед самым отплытием. Всё ясно? Тогда, сержант, выполняй!
Из люка, ведущего в трюм, высунулась растрёпанная Лушка, призывно замахала рукой:
– Александр Данилович! Вас Александра Ивановна кличут! Там раненый адмирал Лаудруп пришли в сознание!
Санька встретила его у плотно прикрытой двери каюты, сделав строгие глаза, зашептала, предвосхищая вопросы:
– Извини, но пока ничего не могу сказать о состоянии Людвига. Всё бы и ничего, если бы не эта подлая стрела в его левом плече… Наконечник стрелы я уже извлекла из раны, но, возможно, началось заражение. Рука и плечо адмирала как-то странно и очень нехорошо опухли… Этот знаменитый голландец, который Абель Тасман, писал в своих мемуарах, что подлые маори имеют одну (из череды многих) нехорошую привычку – смазывать наконечники стрел, выпускаемых из луков, разными растительными ядами или загнившей и перебродившей кровью убитых на охоте птиц. Так что, милый, сам понимаешь… Я рану тщательно промыла разными настойками, наложила на неё специальную целебную мазь, но обещать ничего не могу. Надо немного подождать, хотя бы до вечера… Всё, иди и не трать время на дурацкие вопросы. Лаудруп в любой момент может снова потерять сознание. Я в раненого адмирала – для поднятия бодрости духа и организма – влила с полпинты ямайского рома, так что, Людвиг держится пока. Но ты поторопись, если хочешь услышать от него что-нибудь дельное и полезное…
Абсолютно белое лицо Лаудрупа заметно похудело и осунулось, нос слегка заострился, а два старых шрама на щеке – некогда светло-розовые – неожиданно приобрели тёмно-фиолетовый цвет.
– Данилыч, спасибо тебе, что пришёл! – лихорадочно и болезненно блестя хмельными глазами, зачастил датчанин, наполняя пространство каюты ромовыми парами. – Не перебивай меня, друг! Прошу, не перебивай! Только головой кивай, или – там – мотай… Вы же только поздним вечером отправитесь спасать моих Гертруду и Томаса? С тобой Иван Ухов пойдёт? Прихватите с собой ещё парочку надёжных людей… Правильно, молодцы! Данилыч! Эти поганые дикари очень боятся звуков ружейных выстрелов… Но мы начали стрелять, только когда они были уже на корабле… Схватка началась, а при виде крови и чувство страха, как известно, притупляется… Эх, если бы раньше на пару-тройку минут! Если бы ещё и из пушек пальнуть пару раз… Но, не успели. Незаметно они, уроды татуированные, подошли к «Луизе», слишком поздно мы заметили пироги… Почти все наши погибли. Я видел, как их туземный вождь – морда страшная – жадно, давясь от удовольствия, пил кровь прямо из прокушенного горла ещё живого Фруде Шлиппенбаха.… Только двух раненых матросов да Гертруду с Томасом они живыми загрузили в пирогу… Потом подошли дополнительные длинные лодки, которые и забрали с собой все трупы… А теперь, мой друг, самое главное. У дикарей, очень похоже, нынче намечается какой-то большой праздник. Разодетыми они были – как последние клоуны из бродячего датского цирка… Все – в длинных и разноцветных перьях… Потом, когда уже отплывали к берегу, туземцы – все до одного, по знаку гадостного вождя – воздели руки к небу и минут пять-шесть что-то громко и слаженно выкрикивали хором. Видимо, благодарили своих кровавых и жестоких Богов за такой бесценный подарок… Сволочи! И дикари эти кровожадные, и Боги их поганые! Главное, Данилыч, у них какой-то праздник сегодня! Наверняка, расслабятся… Данилыч, они выстрелов бояться! Вы их – гранатами, гранатами, гранатами…
В обеденное время на борт «Артура» поднялись шкипер Емельян Тихий и подполковник Ванька Ухов-Безухов.
– Господин командор, на борт «Артура» за два рейса доставлено восемьсот литров речной воды, – чётко и спокойно доложил Тихий. – Водица просто отличная – прозрачная, горная, хрустальная… Никаких нападений на нас не отмечалось. Коварного неприятеля и, даже, его следов не наблюдали. На пологую речную косу из зарослей выходили очень большие птицы – размером с хорошего барана. Но, помня о ваших строгих инструкциях, охотой мы не занимались и на берег не сходили.
– На «Буйвол» пока доставлено только около четырехсот литров свежей воды, – подключился к докладу Ухов. – Мы гораздо позже подключились, не сообразили сразу, виноваты. Зато, мои ребята наловили три десятка великолепных угрей. Ничуть не хуже наших, балтийских! Естественно, делимся с вами по-честному…
– Отставить! – устало махнул рукой Егор. – Не до того нам сейчас.
Он коротко рассказал соратникам, чьи лица тут же стали скорбными и суровыми – словно бы высеченными из камня – о страшной судьбе «Луизы», её команды и пассажиров. В конце рассказа Егор, не дожидаясь полагающихся по такому случаю эмоциональных восклицаний – в виде охов, ахов, зубовного скрежета, яростных проклятий и скупых матерных тирад – отдал соответствующие приказы:
