Теперь Леон Андреевич представил мне своего заместителя лейтенанта Михаила Лукьяненко. Заместитель был почти вдвое моложе своего начальника, но уже побывал в боях. Война его застала на границе. Лукьяненко был помощником начальника пограничной заставы Августовского отряда. Именно в эти места шел отряд Агабекова. Лукьяненко уже бывал в тылу противника.
Леон Андреевич негромко рассказывал:
— Наш отряд, мой дорогой, назвали «Вест», что по-немецки означает Запад. Такое название нам по душе, дорогой. Мне надо проникнуть в Белостокскую область, а потом и дальше, вести разведку под самым Берлином. Как, неплохо?
— Неплохо, но не легко.
— Понимаю, дорогой. А зачем мне легкое дело? Сюда добрался и до Берлина дойду. Дорога дальняя, но свои следы оставлю везде. Ты только помоги мне, дорогой. Дай проводников, свяжи с отрядами, которые собираются уходить на запад.
Эту просьбу мы выполнили.
Про Леона Андреевича Агабекова я рассказал очень кратко и лишь для того, чтобы напомнить читателю: что всех гостей с Большой земли, старых и молодых, мы принимали не зря и не зря помогали им. Они работали и воевали с полной отдачей сил и показали образцы храбрости, самоотверженности и героизма. А без таких качеств — какой же это партизан, разведчик или подпольщик?
Через несколько дней в районе деревни Песчанка мы приняли группу в двадцать восемь человек под командованием старшего лейтенанта Александра Миронова.
Спустя три дня, согласно указанию Москвы, я выделил группу прикрытия во главе с Анатолием Шешко и направил ее в район Ганцевич Пинской области в распоряжение подполковника Кирилла Прокофьевича Орловского.
С Кириллом Прокофьевичем мы были друзьями с периода гражданской войны. Поэтому, кроме привета и пожелания успеха в борьбе с фашизмом, я написал ему письмо.
Через десять дней возвратился Шешко с группой и сообщил печальную весть о том, что Орловский тяжело ранен и самолетом отправлен в Москву, а группа Миронова поступила в распоряжение его заместителя, капитана Никольского.
Готовясь к летней кампании 1943 года, гитлеровцы гнали на фронт, к району Курской дуги, все новые и новые части.
Весной и летом 1943 года немецко-фашистское командование бросило часть шедших на фронт дивизий на проведение карательных экспедиций против белорусских партизан. Эти операции потерпели полный провал, причем многие немецкие части в упорных боях с партизанами понесли значительные потери.
Гарнизоны гитлеровцев один за другим становились добычей партизан. Расширялась партизанская территория. Летели под откос вражеские эшелоны. По указанию Центрального Комитета партии и приказу Белорусского штаба партизанского движения партизаны приступили к проведению широкой операции, получившей название «рельсовой войны».
В то время как Совинформбюро сообщало об успешно проведенных массированных операциях партизан на путях сообщения в Белоруссии, командир корпуса фашистских охранных войск центральной армейской группы доносил в ставку гитлеровского командования:
«Партизанами впервые проведена операция небывалых размеров по срыву немецкого подвоза путем планомерного и внезапного нарушения железнодорожного сообщения. 6784 взрыва за первые две ночи августа на участке корпуса».
Гитлеровские оккупационные власти прибегли к новым политическим маневрам. Чтобы сократить размах партизанского движения в Белоруссии, они предприняли попытку оторвать руками националистов белорусскую молодежь от движения советских патриотов, взять ее под свое влияние и спровоцировать на борьбу с партизанами.
Такой попыткой явилась организация так называемого «Союза белорусской молодежи» («СБМ») созданного по образцу существовавшего в Германии «Союза гитлеровской молодежи».
Кубе лично осуществлял руководство всеми мероприятиями по созданию «СБМ». Учредив при генеральном комиссариате специальный отдел молодежи, он поставил во главе его активных функционеров нацистской партии Германии Шульца и Гроземана, которых и уполномочил направлять деятельность «СБМ».
Руководящим органом «СБМ» явился центральный штаб во главе с белорусскими националистами Ганько и Абрамовой, агентами германской разведки, окончившими «школу пропагандистов» в Берлине. За свою предательскую деятельность Ганько и Абрамова были награждены фашистскими медалями.
Утвержденным Кубе уставом определялись задачи «СБМ» и соответственно им обязанности его членов. Главной задачей «СБМ» выдвигалась идеологическая обработка белорусской молодежи в духе преданности гитлеровской Германии и устанавливаемому ею «новому порядку» в Европе, подготовка молодежи к службе в германских оккупационных военных частях для вооруженной борьбы с советскими партизанами и последующего участия в боевых действиях против Красной Армии. Членам «СБМ» вменялось в обязанность выявление советских подпольных патриотических организаций. От каждого вступающего в «СБМ» бралась специальная подписка, содержащая клятву вступающего в его верности гитлеризму.
Но «СБМ», так же как и другие прогитлеровские националистические организации, оказался мертворожденным детищем, не получил сколько-нибудь заметного распространения и оказался не в состоянии осуществить нужного оккупантам влияния на белорусскую молодежь. Карательные экспедиции весной 1943 года не подорвали все разраставшегося партизанского движения. Успешное продвижение советских войск требовало посылки на фронт дополнительных дивизий, и палач Кубе оказался в тяжелом положении. У него были взяты все, какие только можно было взять, вооруженные силы, и оккупационные части в Белоруссии мало-помалу оказались в позиции обороняющейся стороны. Ослабление своих вооруженных сил оккупационные власти пытались компенсировать политическими мероприятиями.
Серьезным политическим резервом гитлеровская администрация считала свой план обмана белорусского народа обещанием ему государственной «самостоятельности». И вот Кубе решил, что настало время для использования этого козыря. 27 июня 1943 года он издал распоряжение о создании, так называемой «Белорусской рады доверия». Вся гитлеровская печать, в том числе и печать их пособников — белорусских националистов, лезла вон из кожи, пытаясь представить «Белорусскую раду доверия» в качестве органа государственной власти белорусского народа и создать оккупантам ореол друзей Белоруссии. Оккупанты надеялись смягчить этим трюком гнев белорусского народа, парализовать его волю к борьбе с захватчиками и поссорить его с русским народом.
На открытии «Рады доверия» Кубе так сформулировал ее основные задачи:
«Сюда относится прежде всего внутренняя готовность… бороться против большевизма».
Кубе подобрал послушный оккупантам состав «Белорусской рады доверия». В нее вошли: Ивановский, Соболевский, Гуло, Калубович, Ганько, Абрамова, Рябушко и другие агенты германского фашизма.
Деятельность «рады» сразу же была ограничена жесткими рамками. Кубе писал:
«Членам рады будут предоставлены различные возможности для выполнения работы на пользу «Новой Европы» Адольфа Гитлера».
Но Кубе и его приспешники — белорусские националисты просчитались и здесь. Подпольные партийные организации и партизанские отряды помогли народу увидеть настоящее лицо «Белорусской рады доверия». Они показали, что белорусские националисты — злейшие враги советского народа и государства. Белорусские националисты оказались изолированными от белорусского населения. Они вызывали всеобщую ненависть, особенно после того, как, разглагольствуя о заинтересованности белорусов в победе немецкого оружия, обратились к Кубе с предложением создать для борьбы с партизанами совместный немецко-белорусский орган в составе представителей генерального комиссариата, органов СД, войск СС и «Рады доверия».
Однако оккупантам не удалось достичь этой махинацией какого-либо для себя облегчения.
Центральный Комитет Коммунистической партии Белоруссии усиливал разъяснительную работу среди населения, и особенно среди молодежи. В полученной нами радиограмме сообщалось, что в ближайшее время к нам в отряд будет прислана типография и прибудет редактор.
— Смотри, даже типография своя будет, — обрадовался начальник штаба Луньков.
— Она здорово поможет нам. Главное сейчас — работа с молодежью столицы, — задумчиво проронил комиссар Родин.
Созвали совместное заседание партийного и комсомольского бюро. Написать обращение к молодежи Минска было поручено Вале Васильевой и Алексею Михайловскому. Они долго писали, обсуждали написанное, спорили, перечеркивали и снова писали, потом с исписанным листком пришли к нам.
— Прочитай, что написала, — попросил Валю комиссар.
