Вот уже начало светать, а идти еще с километр. Здесь, пожалуй, самый опасный участок пути. А тут со стороны военного городка Козырево, что в пятистах метрах от них, одна за другой взлетели три ракеты. И партизанам пришлось ползком добираться до реки. Берега покрывал густой туман. В болотах кричали какие-то птицы. Раздеваться было некогда, и партизаны по вязкому берегу бросились к воде.
Грунтович и Шевченко поплыли на другой берег, за ними Бачила, Козлов и Сидоров.
Выбравшись из реки, партизаны сели, вылили из сапог воду. Мокрые, прозябшие, они упорно двигались вперед. Перед ними свекольное и помидорное поля, рядом проходило шоссе.
Здесь требовалась еще большая осторожность. Партизаны без малейшего шума подошли к шоссе и залегли.
Козлов быстро нашел подходящее для засады место. Это был небольшой малинник. Здесь, видимо, была когда-то яма для картошки, но она давно обвалилась и заросла малиной. От шоссе она находилась в восьми метрах: бросать гранату отсюда было бы очень удобно.
Скоро вся группа перебралась в яму. Козлов определил каждому место и задачу. Всех трясло от холода. Хотелось курить, но об этом не могло быть и речи, да и табак отсырел.
По шоссе прошла охрана. Со стороны совхоза послышался лай собак и мычание коров. Начался день.
Козлов поднял голову и вздрогнул: над его головой висели спелые ягоды. Если кто-нибудь придет их собирать — все пропало. Козлов от обиды прикусил губу. Как он раньше об этом не подумал? Перебираться в другое место было уже поздно.
Козлова беспокоило еще и то, что они по росе прошли через огороды. Значит, оставили след. А может, их заметил сторож? От этих мыслей Козлову стало жутковато. Он посмотрел на лежавших рядом товарищей. Они зорко следили за дорогой и прислушивались.
Где-то недалеко гудели моторы. Когда же, наконец, нужные им машины свернут с шоссе в Лошицу?
Поднявшееся солнце высушило одежду партизан, но от неподвижного, напряженного лежания начали ныть мускулы.
Было около полудня, когда партизаны услышали позади себя немецкий разговор. Козлов повернул голову и вытянул перед собой пистолет. Сердце сильно билось. К яме приближались патрули из резиденции Кубе, они решили полакомиться малиной. На счастье партизан, солдаты только с краю сорвали несколько ягод и повернули обратно.
Пять часов вечера, а машин все нет. Неужели не приедут?
Стемнело.
— Не приехал в субботу, приедет в воскресенье, — сказал Грунтович.
— Должен приехать, — уверенно добавил Козлов.
— Куда теперь пойдем? — спросил Шевченко.
— Пока не уложим палача Кубе, никуда отсюда не пойдем, — процедил сквозь зубы Козлов.
Партизаны закусили, потом, залезая под плащ-палатку, стали по одному курить. Попеременно спали. Вот Грунтович захрапел, и Бачиле пришлось толкнуть его под бок.
Козлов отправился искать новое место для засады. Среди свеклы он обнаружил воронку от бомбы. Дно ямы заросло травой. Правда, яма находилась от шоссе не менее чем в двенадцати метрах, и это не очень нравилось Козлову, но выбирать было некогда, а оставаться в малиннике опасно. Партизаны перебрались на новое место.
Снова рассвело. Начало пригревать солнце. Хотелось пить, а воды не было. Сегодня, как и в субботу, взад и вперед шныряли машины. Но тех, которых они ждали, — все не было.
Просидели до темноты, и Козлов, посоветовавшись с товарищами, решил укрыться где-либо в деревне и подождать до следующей субботы.
Партизаны уничтожили следы своего пребывания здесь, сделали знаки, по которым могли узнать, был ли кто в яме за время их отсутствия, и ушли к Свислочи. Добравшись до воды, все всласть напились, затем нашли брод, перебрались на другую сторону. Пришли в деревню Малявки. Шевченко и Грунтович пошли в разведку и возвратились обрадованные: в деревне противника нет.
Соблюдая меры предосторожности, партизаны зашли во двор школы, расположенной на краю деревни. Уже рассвело. Козлов тихонько постучал в ставни окна. Двери открылись, и показалась пожилая женщина; посмотрев на изнуренные лица партизан, на мокрую и грязную их одежду, она ахнула.
— Мы партизаны, — поспешил успокоить ее Козлов, — просим приютить нас.
— Входите, — коротко ответила женщина и посторонилась, пропуская партизан.
Входя последним, Козлов закрыл за собой дверь и осмотрелся. Здесь было чисто и уютно. Козлов, грязный и обросший, почувствовал себя неудобно. Не решаясь подать руку хозяйке, он только поклонился и назвал свою фамилию.
— Советский партизан, капитан Александр Козлов.
— А я учительница этой школы Нина Яковлевна Бернатович. Вижу, что свои люди, — спокойно сказала женщина. — Вас надо спрятать, да?
— Вы одни? — спросил Козлов.
— Живу с дочерью Тамарой, она комсомолка.
— Чердак свободен?
— Загроможден старыми вещами.
— Я думаю, что никто не видел, как мы сюда зашли, — улыбнулся Козлов. — Если не возражаете — мы останемся у вас.
Нина Яковлевна открыла дверь в сени. Там стояла лестница, по которой партизаны поднялись на чердак. Здесь были свалены сломанные школьные скамейки, у окна валялись два разбитых глобуса и стояла старая школьная доска.
Нина Яковлевна принесла ведро воды, миску, мыло и чистое полотенце. Партизаны, помывшись, тут же моментально уснули. Охранять сон своих товарищей остался Козлов.
Он осмотрел местность. Деревня небольшая. С одной стороны было видно Красное Урочище — военный городок оккупантов, с другой — деревня Дворище. Там тоже были гитлеровцы.
Сзади дома протекала Свислочь, а за ней, если хорошо присмотреться, можно было увидеть дорогу, возле которой двое суток просидели партизаны.
Козлов задумался. Им предстояло пробыть здесь пять дней. Кругом вражеские гарнизоны. Если кто-либо видел, как партизаны вошли в школу, и сообщит об этом немцам, он и товарищи погибнут наверняка. Козлов опять посмотрел в окошко. «Что это?» — сердце его замерло. По дороге из Дворищ двигался отряд полицейских. Козлов стал будить своих товарищей. Долго теребил Бачилу, но, и проснувшись, тот не сразу сообразил, где находится.
Шевченко и Грунтович в одном конце чердака из сломанных скамеек устроили баррикаду и скрылись за ней. Сидоров спрятал ведро, миску и засыпал сухой землей место, где умывались. Укрывшись за сваленными скамейками, все приготовились к схватке. Козлов напряженно следил за полицейскими.
Вот они вошли в деревню, поговорили с какой-то женщиной и начали ходить по дворам. Трое полицейских отделились от остальных и повернули к школе.
Заскрипела дверь, послышался топот ног и шум от сдвигаемых с места парт.
— Неужели они остановятся здесь?.. — прошептал Козлов.
В этот момент на лестнице послышались шаги. Партизаны переглянулись. Козлов через щели увидел высунувшуюся голову полицейского.
— Есть там кто-нибудь? — послышался голос снизу.
— Здесь только старая рухлядь, — ответил полицейский.
— Все равно посмотри, — настаивал тот же голос.
— Спасибо, я на нее насмотрелся, когда еще учился в школе. — И полицейский стал спускаться по лестнице.
Как только внизу затихли шаги, Козлов подошел к окошечку. Двое полицейских медленно шли от школы к центру деревни. Туда же направлялись и другие. Вскоре весь отряд собрался и ушел.
На чердак поднялись Нина Яковлевна и ее дочь, красивая молодая девушка.
— Моя дочь Тамара, — сказала Нина Яковлевна, указывая на девушку. — Как, жутко было?
— Мы не из пугливых, — улыбнулся Козлов.
— Только не подумайте, что мы пригласили этих «гостей», — сдержанно улыбнулась Тамара.
— Что вы, что вы! — поспешил успокоить ее Козлов. — Наоборот! После этого случая у нас и тени сомнения не может быть.
— Люблю откровенных людей, — сказала Нина Яковлевна.
Сидоров, не вытерпев, спросил:
— Зачем они приходили?
— Говорят, что какие-то бандиты ночью прошли через деревню, — пояснила Тамара.
— Так почему же они ночью не преследовали, если видели? — засмеялся Грунтович.
Все улыбнулись.
— Я иду в Минск, с вами останется Тамара. В случае чего не оставляйте ее, — попросила мать.
— Будет у нас хороший опекун, — улыбнувшись, заметил Грунтович.
— Я постараюсь, чтобы вам было неплохо, — серьезно сказала девушка.
Козлов дал Нине Яковлевне марок, попросил купить в Минске кое-что из продуктов и разузнать, что делается в городе. Нина Яковлевна обещала все выполнить.
Когда мать ушла в город, Тамара принесла партизанам на чердак книги. Через час она снова поднялась на чердак и принесла горшок горячей картошки и тарелку малосольных огурцов. Пока партизаны ели, она наблюдала из окошка.
Козлов рассказал девушке о последних событиях на фронтах, а Павел Грунтович — о делах минских партизан. Тамара внимательно слушала.
