— С арифметикой у меня все хорошо, я даже подсчитал, что на выполнение непонятно для чего взятых обязательств нам потребуется потратить еще минимум сто миллионов в ближайшие три года! А вот понять, что от этого выгадает СССР, мне не удалось.
— Ладно, поясню. Вы, как всякий приличный человек, умываетесь, причем по несколько раз в день. Руки с мылом моете перед едой и после посещения туалета, а после бани еще и белье чистое надеваете. А так же не ходите в грязных вонючих портках, рубашки носите чистые да глаженые. А чтобы умываться и ходить в чистой одежде, вы тратите — можете у Струмилина уточнить, он цифры лучше знает, но и моего примерного расчета хватит — обычное мыло. На которое — причем лично для вас, как и для каждого приличного человека — тратится в пересчете на неделю примерно пятьдесят граммов жира.
— Пятьдесят семь, — тут же влез с уточнениями Станислав Густавович.
— У вас в расчетах небольшая ошибка, вы считали исходя из неочищенного животного жира, так что пока сойдемся на пятидесяти граммах в неделю для каждого человека, так подсчеты нагляднее выйдут. В год это шесть с половиной фунтов…
— Не очень-то и много, — пробормотал Сталин, хотя уже догадался, к чему ведет товарищ Бурят.
— Немного, но в СССР людей уже чуть больше ста семидесяти миллионов, и им на год нужно откуда-то взять миллион сто тысяч тонн какого-то масла или жира. В принципе, все равно какого, а договор Монголии с Нидерландами за жалких двести миллионов рублей обеспечит Советскому Союзу двести тысяч тонн масла на период в сорок пять лет минимум. То есть мы за килограмм масла выкладываем, хотя и единовременно, меньше чем по две с половиной копейки сверх обычной рыночной цены…
— Но сверху!
— … при том, что пальмовое масло даже сейчас дешевле того же подсолнечного почти вчетверо.
— А просто его закупить, без этих выкрутасов…
— В двадцать первом у французов получилось купить около двадцати двух тысяч тонн, и это составило, между прочим, треть мирового урожая. Сейчас потихоньку масличную пальму начали, кроме Африки, еще и в Малайзии с Индонезией выращивать, так в Малайзии в этом году собрали около семидесяти тысяч тонн, в Индонезии даже чуть меньше двадцати тысяч. А нам надо в разы больше! И ждать, пока в колониях наши враги не начнут пальму эту массово выращивать, а потом на поклон идти к тем же британцам, например, чтобы масло купить втридорога, мы не можем — да и не продадут они, им самим мыться нужно. На самом деле масло оттуда мы, скорее всего, сможем получать года так с тридцатого по тридцать пятый, но и это уже хорошо.
— А почему такие сроки? Вы же говорили, что договор на сорок девять…
— Потому что на плантации пальма плодоносить начинает через три-четыре года после посадки, а что в мире случится после тридцать пятого, предсказать никто не может. То есть я думаю, что кто-то против СССР воевать пойдет… это не обязательно, но крайне вероятно.
— Я так не думаю, — снова влез со своим мнением Струмилин, — и могу обосновать. Сейчас за границей продолжается послевоенный промышленный спад, и продлится он года так до тридцать второго — тридцать третьего. После него для восстановления военной промышленности иностранцам потребуется еще года три-четыре, и только тогда…
— А про спад чуть поподробнее можно?
— Если совсем вкратце, то под войну все понастроили металлургических заводов, но война закончилась и металла стало нужно гораздо меньше. Да и прочей промпродукции тоже: армии стали распродавать ненужное имущество. Старые металлические заводы сразу закрылись и под слом пошли, новые, хотя и работают вполсилы, тоже металла больше, чем рынок сожрать может, выпускают. Цены на металл низкие, выручки едва хватает на поддержку работающих заводов, а вот в постройку новых или реконструкцию старых никто средств не вкладывает. А срок до капремонта тех же доменных печей — лет десять-двенадцать, то есть примерно к тридцатому году нынешние начнут выходить из строя. Но тут нужно учитывать, что те печи, которые работают, работают-то вполсилы, их будут просто интенсивнее загружать — и года до тридцать второго нового строительства не будет. Но уже сейчас запасы готового металла, сбыта не нашедшие или в запас купленные, позволяют год, а то и два без нового производства машиностроение обеспечить, так что лишь году к тридцать четвертому металл подорожает и станет выгодно снова печи строить. А современная печь строится года три, а то и больше…
— Это у нас столько строится.
— У нас, между прочим, те же домны строятся быстрее всех в мире! Но важно не это, важно то, что после восстановления производства металла еще год-два будет идти восстановление металлообработки. Так что войны раньше года так тридцать седьмого — тридцать восьмого я не жду.
— Ваше право, но мы должны быть готовы к худшему, — заметил Николай Павлович.
— Мы и готовимся, целей-то по металлу в том году мы достигли! Хотя с некоторым перекосом, что не очень понятно…
— В чем перекос? Что чугуна выплавили три миллиона тонн, а стали семь? Так некуда нам пока столько чугуна девать, у нас промышленность и три миллиона с трудом переваривает.
— А семь миллионов стали?
— Переваривает, но не промышленность. Ее переваривают дороги железные, которые…
— Я зачем мы вообще строим столько дорог? — поинтересовался Сталин. — ведь если вместо рельсов пустить эту сталь на производство…
— А нету у нас серьезного производства, о чем я вам тут безуспешно пытаюсь растолковать! Вся — я это особо выделить хочу — вся металлообрабатывающая промышленность потребляет стали полтора миллиона тонн! А остальное — это стройки, мосты, дороги те же железные. Нам нужно одних труб водопроводных триста тысяч тонн, а выделываем сто сорок, да и все прочее…
— Что все прочее вы имеете в виду? — уже довольно спокойным голосом поинтересовался Сталин. — В прошедшем году СССР достиг первой поставленной вами же цели и произвел станков металлорежущих тридцать тысяч.
— Но каких? Времен Очакова и покоренья Крыма? Такие станки в Европе по цене металлолома купить можно, что будет в разы дешевле тех, что производятся. А приличных станков, кои не стыдно словом таким называть, у нас было сделано едва три тысячи, да и то, если считать две сотни, сделанных на Тульском оружейном для собственных оружейных производств.
— Но хотя бы такие станки…
— Не хотя бы. Восемь тысяч, чуть больше, новые заводы брать не стали, а еще почти двенадцать тысяч, на новые заводы отправленные, стоят без движения на складах просто потому, что их крутить там нечем. На новых заводах установка трансмиссий просто не предусматривалась, их проектировали под станки на электричестве. То есть две трети станочного производства в прошлом году оказались ненужными, а причины вы знаете?
— Ну так расскажите.
— Вы директорами станкостроительных заводов поставили, извините за выражение, пламенных большевиков, рабочих бывших, которые считают, что они-то уж в нуждах рабочих разбираются. И да, они прекрасно разбираются в том, что мужики от сохи, в цеха пришедшие, современный станок просто сделать не сумеют, а план-то выполнять надо — вот заводы и делают не то, что нужно, а то, что получается. По этому поводу я предлагаю принять постановление ЦК о том, что безграмотным пролетариям запрещается руководить заводами, а любое вмешательство парторганизаций в производственные процессы будут считаться уголовным преступлением, поскольку выполнять план путем выпуска никому не нужной продукции — это откровенное вредительство.
— Это вы что-то слишком круто… да и нет у нас других директоров.
— Еще не круто, а директора… их учить надо. И использовать тех, кто есть, невзирая даже на то, что он из дворян или вообще монархист. Обратите внимание: Ивановский станкостроительный — где директором назначен потомственный дворянин, полковник царской армии, который с производством станков второй год вообще знаком — дает стране самые современные станки, причем даже больше, чем в планах заводу расписано. И завод Гужона, то есть «Красный Пролетарий»,который продолжает курировать бывшие его директор инженер Куцкий из МХТИ, металлолом не производит, хотя от планов и отстает. А отстает потому, что человек, заводом управлять умеющий, нынче только советы давать нынешнему директору может… Берите Куцкого за грудки, пусть он своих выпускников направляет директорами на заводы станкостроительные и за ними присматривает — и вот уже половина таких заводов приступит к нормальной работе. А Куцкий у нас не один в стране — но вы же здесь как бараны упертые: нельзя, чтобы рабочими буржуй руководил! А сами… Леонид Борисович верно сказал: в руководстве большевиков царит вопиющая некомпетентность. И пока она будет царить, ни черта у нас не получится!
