сильно гармонировало с моим душевным настроением, что становилось еще грустнее. Деревья зябко покачивались на ветру, размахивая уродливыми голыми ветками. Центральный проспект опустел. Люди старались не выходить из дома в такую погоду. Для нашей широты отсутствие снега в середине декабря — это что-то страшное, потому что морозы приходят как по расписанию — в ноябре. Они медленно осваиваются, наслаждаясь победой над «плаксивой» осенью, постепенно усиливая давление на еще хранящих тепло лета прохожих. Ветер зверствовал, показывая свою власть над нами, он резко врезался в девичьи фигурки, стараясь сбить их с ног, словно играя прохожими в боулинг. Но мы привыкли и к серому дождливому лету, лишающему нас хоть капли тепла, и к холодным ночам, морозным зимам, и растянутым, слякотным вёснам.
— Моисеева, ты хочешь промечтать еще одну пару? Я не узнаю тебя в последнее время. Сессия на носу, а ты часами смотришь в окно, будто видишь то, чего не видим мы. — Валентина Ефимовна сняла узкие очки, машинально прикусив металлическую дужку.
— Простите… — смахнув так и неоткрытые тетради с парты в сумку, выскочила в коридор и побежала в гардеробную.
Конечно, видела! Сияющая зеркальной поверхностью высотка на противоположной стороне городской плотины притягивала все мое внимание. Если аудитория, где проходила пара, находилась на стороне с видом на это строение, то стараться вслушиваться в монотонное повествование преподавателя было бессмысленно. Прошло так много времени. Слишком много. Две недели. Я не видела его две долбанные недели, а меня уже скручивало от грусти и тоски. Мечтала отмотать время вспять, только бы не сказать тех ужасных слов. До сих пор отчетливо помню вспышку гнева в его глазах, а в ушах стоит тихий шорох босых ног по паркету. Я даже не посмотрела ему вслед, не насытилась идеально очерченной спиной. От одного только воспоминания о его обнаженном торсе стало душно. Горло сжало тисками, а легкие начинали гореть, отчего каждый вдох становился мукой. Не думала, что он смог так глубоко засесть в моем сердце. Да при чем тут сердце? Казалось, что каждый орган кровоточил от тоски.
Так сильно захотелось выбежать на улицу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Крашеные в нездоровый бежевый оттенок стены давили, вызывая ставшую привычной мигрень. Боли стали посещать все чаще, усиливаясь по вечерам, когда дом замирал в тишине, где властвовал лишь стук моего одинокого сердца. Не радовало даже то, что отец перестал пропадать на работе, засев в своем домашнем кабинете. Не радовал Снежок, заметно подросший за эти две недели, да даже малиновый диван перестал поднимать настроение.
Схватив шубу, затормозила у дверей, посмотрев на огромный циферблат электронных часов в фойе университета. Куранов приедет только через час. Мы договорились, что он доверяет мне, а я не подставляю его, предупреждая о своих передвижениях заранее. Но сейчас мне было просто необходимо сбежать отсюда.
— Моисеева! — знакомый голос за спиной выдернул из неясных мыслей. В последнее время ясности в моей жизни совершенно не хватало.
— Привет, Марат! — увидев школьного друга, стала размахивать рукой, пробиваясь сквозь толпы студентов, спешащих перекурить перед парой.
— Ну, ты краса… — он схватил за руку и стал вращать, разглядывая, как экспонат в картинной галерее. — С каждым днем становишься все краше!
— Ладно тебе!
— Ты же помнишь, я никогда не вру!
— Ага, никогда не врал, когда прятался от Наськи в мужском туалете, тиская молоденькую практикантку английского, или не врал, притворяясь больным, когда мы всем классом шли на субботник…
— Хватит…. А то я получаюсь каким-то злодеем.
— А ты хороший? Белый и пушистый?
— Ага, — он дернул меня, выхватывая стиснутую в руках шубку. — Ты снова учишься? Решила освоить все профессии мира?
— Да, — я повернулась спиной, просовывая руки в рукава шубы. — Решила попробовать себя в детской психологии, как ты и говорил. Хотя… Если честно, то я очень сомневаюсь, что сделала верный выбор.
— А что так?
— А то, Маратик, что я в своих узлах мыслей разобраться не могу, куда мне к деткам? Да мне вообще к ним нельзя подходить.
— Ян, дети не ждут от тебя психоанализа высшей категории. Им нужна капля понимания и любви. А в тебе этого хоть отбавляй. Знаешь, я приглашаю тебя к себе. — Марат прищурился и полез во внутренний карман пальто.
— Куда? — я резко отшатнулась от друга, пытаясь рассмотреть его мимику.
— Расслабься, ты чего такая запуганная? Я уже два года руковожу детским домом— интернатом. Недалеко отсюда. Мой контингент — детки, вырванные из семей. Так сказать, жертвы гос. системы. А мы им помогаем, показываем, что пьяные матери, обкуренные отцы — не норма. Влияем на еще гибкий детский мозг, чтобы избежать, предупредить повторение сценария, только уже во взрослой жизни детей. Ну, что я тебе объясняю. Присоединяйся, у нас коллектив молодой. Детки от пяти до двенадцати лет. Приходи!
— Даже не знаю… — я сжимала в руке втиснутую визитку.
— Ну, Моисеева! Ты что? Попробуй для начала.
— Хорошо…
Выскочила на улицу, вдохнув ледяной воздух полной грудью, и тут же застыла на месте, наткнувшись на скучающего Куранова. Он стоял, прислонившись к капоту машины, и играл в телефоне.
— Ну… И часто ты освобождаешься раньше? — абсолютно ровный, даже холодный, как декабрьский ветер, голос, не сулил ничего хорошего. Он продолжал быстро перебирать пальцами по широкому экрану смартфона.
— Нет… Прости. Я не планировала сбегать. Честно!
— Капюшон надень, простынешь, — прохрипел он и открыл для меня дверь машины. — Куда прикажете, сударыня?
Салон авто встретил меня потоком теплого воздуха, я перегнулась, чтобы забросить сумку на заднее сидение. Взгляд упал на чехол с моим костюмом, за которым ездил Куранов.
— У нас же еще есть время?
— Хм… — Андрей проследил за моим взглядом. — Есть. Гости прибудут часа через два. Опять?
Договорив, дернул ручку скорости и направился в сторону знакомого дома. Я периодически косилась на Андрея, пытаясь понять, почему он сегодня так молчалив, но мой защитник не желал встречаться со мной взглядом. Он разминал не прикуренную сигарету резкими движениями пальцев.
— Он звонил тебе? — мой голос превратился в хрип, когда я, наконец, набравшись смелости, задала вопрос, мучающий меня последние дни.
— Кто?
— Андрей, не заставляй
