и удаляться от онаго, без особеннаго на каждый раз дозволения полиции или общества».
Таким образом, Окружной суд, имея реальную возможность облегчить участь осуждённых, просто не стал этого делать, полностью положившись на неоднозначный вердикт присяжных заседателей.
В романе князь Нехлюдов, находясь в шоке от вынесенного судом приговора Катюше Масловой, уже после заседания на ходу разговаривает с председателем суда:
«– Да, но разве нельзя поправить ошибку?
– Повод к кассации всегда найдётся. Надо обратиться к адвокатам, – сказал председатель, немножко набок надевая шляпу и продолжая двигаться к выходу.
– Но ведь это ужасно.
– Ведь, извините ли, Масловой предстояло одно из двух, – очевидно желая быть как можно приятнее и учтивее с Нехлюдовым, сказал председатель, расправив бакенбарды сверх воротника пальто, и, взяв его слегка за локоть и направляя к выходной двери, он продолжал: (…)
– Положение, извольте видеть, странное, – продолжал председатель, возвышая голос, – тем, что ей, этой Масловой, предстояло одно из двух: или почти оправдание, тюремное заключение, в которое могло быть зачислено и то, что она уже сидела, даже только арест, или каторга, – середины нет. Если бы вы прибавили слова: “Но без намерения причинить смерть”, то она была бы оправдана.
– Я непростительно упустил это, – сказал Нехлюдов» (Толстой Л.Н. указ. соч.).
В соответствии со ст. 854 «приговоры, постановленные окружным судом с участием присяжных, и все приговоры судебной палаты почитаются окончательными», однако ст. 855 предусматривала отмену окончательных приговоров в кассационном порядке как по жалобам участвующих в деле лиц, так и по «протестам или представлениям лиц, коим вверен прокурорский надзор». По существовавшему правилу приговор окружного суда с участием присяжных заседателей был окончательным. Единственным способом его обжалования было обращение в кассационную инстанцию в виде различных департаментов Сената, о чём и сказал председатель окружного суда Нехлюдову. Однако постановленный окончательный приговор подлежал отмене только в случае явного нарушения прямого смысла закона или неправильного его толкования либо допущенного нарушения процессуальных норм (обрядов и форм судопроизводства).
Сенат также имел право отправить дело на новое рассмотрение в новый суд или в тот, который постановил приговор, но тот теперь должен был пересмотреть дело в новом составе присутствия. Как видим, принципиальных различий с современным порядком обжалования практически нет. Однако если в случае, когда приговор выносился коллегией присяжных, то он отменялся только в отношении постановления коронного суда (сейчас это суды общей юрисдикции) и не затрагивал самого вердикта присяжных, дело должно было передаваться в новый состав коронного суда вместе с разъяснениями Сената о допущенных нарушениях закона и его правильном применении в трактовке кассационной инстанции (Кассация. Глава 4 Отд. 1. Порядок подачи кассационных жалоб и протестов.).
К сожалению, судебная деятельность Правительствующего Сената страдала не только от бюрократии, но и от других хронических недугов. И это несмотря на то, что данный орган оставался по существу лучшим судом Российской империи. Во всяком случае Сенат решал судебные споры профессиональнее местных судов. Факты убедительно доказывают, что «личный состав Сената был гораздо образованнее и добросовестнее личного состава губернских и уездных судебных учреждений». Поэтому общество и относилось к сенатскому суду более уважительно, чем к местному, тем более что на практике Сенат действительно исправлял недостатки или ошибки низовых судебных инстанций. Статистика решения уголовных дел показывала, что только в предшествовавшем реформе 1862 году Правительствующий Сенат рассмотрел 2102 дела, поступивших из губернских палат уголовного суда: 948 приговоров, вынесенных по ним губернскими судами, сенаторы утвердили, 509 полностью отменили, а остальные подвергли более или менее серьёзным изменениям. На практике это означало, что более половины приговоров губернских уголовных палат, поступавших в Сенат, не «засиливались».
Показательным является то, что сразу после судебной реформы 1864 года появились многочисленные профессиональные издания и научные труды, посвящённые кассации и исследованиям различных кассационных поводов к отмене окончательных приговоров.
В научных трудах Л.Я. Таубера, Н.Д. Сергеевского, В. Случевского, Г.С. Фельдштейна, И.Я. Фойницкого, Е.Я. Черномордика, Г.Ф. Шершеневича подверглись серьёзному осмыслению как сами приговоры, так и содержание кассационных поводов к их отмене, в том числе на основе сравнительного анализа зарубежного и национального законодательства.
Оценочный характер кассационных поводов и практика их применения привели к необходимости анализа и раскрытия в специальной литературе сути признаков, их характеризующих.
В частности, к числу нарушений точного смысла закона, по данным существовавшей судебной практики, относилось:
1. применение ст. 29 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, при неисполнении незаконных требований полиции;
2. назначение ареста на срок в три и менее дней, когда наказание было положено более трёх дней;
3. когда суд не принял во внимание различия между взысканием по иску об обиде;
4. рассмотрение дела, которое могло быть возбуждено только по жалобе обиженного при отсутствии таковой;
5. освобождение от ответственности за невозведение одновременно с деревянными пристройками брандмауэра и т. д.
Под влиянием обобщённой судебной практики Правительствующего Сената были сформулированы положения ст. ст. 913, 914 Устава 1864 года, в соответствии с которыми ряд нарушений прямого смысла закона и неправильного его толкования не признавались поводами к кассации (жалобы, в которых не указаны основания, могущие служить поводом к пересмотру окончательного решения в кассационном порядке, оставляются без последствий; ошибка в ссылке на закон, если это не отразилось на мере наказания, не служит поводом к отмене приговора).
В юридических изданиях данные основания также определялись посредством разработки перечня конкретных нарушений уголовного закона. Такой практический подход в какой-то мере позволял предупредить судей от типичных судебных ошибок. Кроме него, в юридической литературе к аналогичным поводам для пересмотра решения в кассации относили вообще всякое нарушение уголовного закона. Так, И.Я. Фойницкий обращал внимание на то, что только уголовный закон определяет преступность деяния и устанавливает наказание за него. Соответственно, нарушение именно этих норм закона (ст. ст. 174, 912 Устав уголовного судопроизводства) и должно являться поводом к отмене окончательного приговора. Помимо указанных позиций, учёными-правоведами отмечалось, что поводом к отмене судебного решения может быть вообще любое нарушение материального закона, за исключением нарушений инструкций и служебных предписаний, изданных в виде разъяснений или применений закона.
Обложка контрафактного издания повести Л.Н. Толстого «Крейцерова соната». 1890
Этой же проблеме была посвящена ещё одна работа H.A. Буцковского «Очерк кассационного порядка отмены решений по судебным уставам 20 ноября 1864 года», опубликованная в 1866 году, в которой также подробно рассматривались поводы к отмене окончательных приговоров и были разработаны конкретные перечни нарушений, влекущих отмену приговоров в кассационном порядке, например: «изложение приговора не в установленной форме, без прописаний тех сведений, которые должны входить в его состав, или с подкреплением его такими обстоятельствами,
