не решают?
Лев ничего не мог противопоставить настойчивым коллегам, поэтому остался бухать дальше. Так продолжалось еще некоторое время, пока всех окончательно не сморило. Лев, открыв рот, дремал в кресле. Миша, соорудив себе подушку из ладоней и накрывшись курткой, принял горизонтальное положение на кушетке. Самым стойким оказался Илья, который уничтожил все оставшееся из съедобного, с презрением взглянул на друзей, цыкнул и отправился спать прямиком в раритетный «Москвич-400», над которым они корпели вот уже несколько месяцев, предварительно используя подъемник, чтобы опустить машину на пол гаража. Шум устройства никого из спящих не разбудил.
***
Ртуть в термометре за окном гаража опустилась ниже отметки в 23 градуса мороза. В холодных потемках челябинского вечера Глеб осторожно протаптывал себе дорожку вперед по глубокому и нетронутому снегу. Одет он недостаточно тепло, но, кажется, не замечает насквозь пробирающего холода. Парень покраснел; кожа на незакрытых одеждой участках высушилась, словно инеем покрылась; кроссы черпали в себя снег, словно две лопаты.
Впереди в неказистом заборе показалась дыра. Заходите, кто хотите. Там же и другое препятствие — колющие заросли, словно плети, хлеставшие по телу тех, кто через них лезет. Матерясь в голос, целеустремленный Глеб все же просочился сквозь забор. Перед ним раскинулась обширная территория челябинского ДОСААФ — на первый взгляд, в округе ни души. Однако чуть поодаль стоит машина, из глушителя которой вздымается дымок — в ней-то Глеб и согреется. Он на полусогнутых засеменил к расчищенной от снега стоянке.
Бордовый «ВАЗ-21099» проскользнул на территорию еще днем и терпеливо дожидался своей миссии, как и два парня, сидящих внутри и наблюдающих за одним из ангаров, в котором, несмотря на поздний час, все еще горит свет.
Давненько Глеб так не замерзал — нужно срочно отогреваться. Дрожь то и дело сотрясала его, однако он запрыгнул в машину так вальяжно, надменно и невозмутимо, будто ничего особенного не произошло. Лидер шпаны, которую пару часов назад отделали хоккеисты, прибыл на ночное дело.
— Печку врубай на всю, — потирая руки, скомандовал с заднего сиденья Глеб.
Рядом с ним сидел паренек в черной поношенной куртке и в свитере, как у Данилы Багрова. Звали его Слава, хотя из-за рыжих волос и веснушек кликуха у него — Рыжий. Знали бы вы, сколько людей замесил этот отморозок. А они всего лишь пытались продекларировать в его присутствии хотя бы полстрочки из песенки «Рыжий, рыжий, конопатый…» Парень жилистый, взрывной и неуступчивый, вечно ходит с прищуром, обветренными толстыми губами и разодранными костяшками на пальцах. Его бесстрашие и легкая гипервозбудимость очень пригождались Глебу: он часто брал Рыжего на стрелки, которые гарантированно окончатся мордобоем. А Рыжий сам по себе мог начать все крушить от одного только щелчка авторучки.
Пожав руку корефану, Глеб подозрительно зыркнул на незнакомца за рулем:
— Это еще кто?!
— Руся, — представил его Рыжий. — Наш водила на сегодня.
Руслан выглядел несколько младше остальных: наверное, из-за своей худобы и низкого роста. Несмотря на это, на его лице уже вовсю произрастали усы, борода и бакенбарды (хоть и короткие), а из-под летней кепки торчали черные, как смола, волосы. Парень запоминался несколько треугольным лицом, маленьким ротиком, впалыми щеками и зомбирующими глазами бледно-золотистого оттенка. Глеб обратил внимание на его зауженные джинсы, брендовую болоньевую куртку, черную футболку с изображением какой-то рок-группы и тщательно вымытые пижонские кроссовки.
Паренек на отечественной малолитражке свободно развалился на водительском кресле, чувствуя себя хозяином положения — без его участия все запланированное сорвется. Правда, Русик недооценил комплекцию Глеба и то, что неуравновешенный бесенок мог вмиг придушить его за любое неловкое движение.
— Славик, ты последнюю извилину выкурил?! На кой хуй ты сюда левого чела притащил?! — возмутился Глеб.
— Не заводись ты. Он свой. Не подведет.
— Мне глубоко срать, чей он! Я с ним раньше не работал, в разведку не ходил и баб не трахал. Для такого дела мне нужны только надежные, проверенные пацаны, готовые прикрыть тыл, в драку броситься, на шухере не растеряться. Сколько таких вот «своих» нас предали?! Сколько «своих» сбежали, оставив нас?! Ты только вспомни, Славян! Остается только на себя рассчитывать. Не знал, что ты способен так меня подставить.
— А теперь ты меня послушай, истеричка, — перехватил инициативу Рыжий. — Руслан — мой проверенный кореш. Он вытаскивал меня из многих передряг и не раз. Он справится, — заверил Рыжий.
Тут Руслан совершенно неуместно раскрыл рот — его хитроумная улыбочка с претензией подействовала на Глеба, словно красная тряпка на быка.
— Братан, — фамильярно произнес он, глядя на Глеба в зеркало заднего вида, — чего ты такой напряженный? Еще не увидел людей в деле, а уже быкуешь…
Не успел Русланчик сделать очередной вдох, как чуть не подавился жвачкой, когда цепкие ледяные руки Глеба обвили его шею подобно ядовитому плющу.
— Ты так уверен в себе, фраерок?! — шепнул на ухо Руслану Глеб. — Что ты теперь вякнешь, а?! — Руслан прекратил всякое сопротивление, когда почувствовал, как шеи коснулся возникший ниоткуда маленький ножичек — пока незаостренной стороной. — Не смей пасть открывать без моего разрешения. Кивни, если уразумел, — напуганный водила с опаской закивал — успел пожалеть, что в угоду острым ощущениям согласился на эту авантюру. — Будь у меня ствол, я бы шмальнул прямо по твоей самоуверенной морде, — Глебу сегодня так и хотелось проделать это с теми, кто расстраивал его планы.
— Лучше послушай его, братиша, — посоветовал Руслану Рыжий, который не стал вмешиваться.
— Желаешь знать, почему я такой злой? — спросил Глеб, когда убрал руки с шеи Руслана. — Потому что добрые люди — слепые. Оглянись вокруг, мудозвон. Разве можно быть добрым от всей задницы вокруг?! Что мне дал этот мир, чтобы я стал добреньким?! Ни-че-го! Добрые просят, а я злой — я забираю без разрешения. Тот, кто шумит, тому и дают, а добрых вежливо посылают. Учись, душара! И крепче за баранку держись, — Глеб откинулся на спинку заднего сиденья. Руслан сидел молча и неподвижно. — Твоя дерзость прощается на первый раз — он же и последний. Ослушаешься сегодня кого-нибудь из нас, я твоим кадыком в футбол сыграю.
— Остынь, Глеб. Он не хотел, — произнес Рыжий в защиту своего протеже.
— Все мы не хотели. Так получилось, — вздохнул Глеб. — Мы еще кого-то ждем?
— Медвежатника не хватает.
— Ах, точно.
— Подожди, я думал, вы придете вместе.
— Чего?! Я голубь, что ли, с кем-то вместе приходить?!
— Он же твой брат.
— А-а-а, вот ты про кого… Он не придет, — сухо ответил Глеб, ибо собственными руками вывел из строя Витька — по сути, центральное звено ночной операции.
